Страж империи (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович. Страница 34

Министру не осталось ничего другого, как снова тяжело вздохнуть.

– Ладно, что поделать-то. Только поймать некроманта – уже проблема. Кто будет это делать?

– Хм… А кто у вас этим занимался до сего момента?

– Спецназ и СБ Сиберии. Только есть момент – задача брать мага-террориста живым перед ними никогда не ставится. Они не обучены этому, нелетальные средства против мало-мальски сильного мага неэффективны, да вы и сами это знаете лучше меня. Как вы предлагаете брать некроманта живьем?

Увы, тут министр попал в десятку: меня тоже никто никогда не обучал брать некромантов живыми.

– Ладно, тогда давайте так. Когда вы найдете некроманта – я попытаюсь провести операцию своими силами, либо с курсантами. Нам не очень срочно – но такой элемент в программе обучения совершенно необходим.

– А если он откажется сотрудничать? Они ведь фанатики.

– Заставим… Пытки в Сиберии запрещены?

– Разумеется.

Я ухмыльнулся:

– Семь бед – один ответ.

Как только я оставил министра решать еще какие-то дела и начал оглядываться в поисках Скарлетт, ко мне подкралась незнакомая девица с болтающимся на шее на ремешке компактным диктофоном.

– Приветствую вас, Александер! Меня зовут Роксана, я из «Обозревателя Светлограда»! Можете уделить мне пять минут времени на интервью?

Я долю секунды поколебался: в зале для фуршета меня ждут салаты, кнедлики и бисквиты. Хотя если вдуматься – кнедлики не убегут, у них ведь ног нету. А у Роксаны есть, причем длинные и стройные. К слову, ведь интервью можно давать где угодно, в том числе и у столика с вкусняшками…

– Да, конечно, почему бы и нет!

В этот момент позади грохнул выстрел, а затем раздались звуки падающего тела и звона металла по каменным плитам. Я моментально обернулся и увидел лежащего тщедушного парня, чуть дальше – «потрошитель».

Короткое замешательство, затем собравшиеся помогают упавшему подняться, кто-то поднимает винтовку.

– Ох, черт, – сказал парень, потирая плечо, – граф, как, черт возьми, вы умудрились стрелять из этой дурынды?! Тут же конская отдача!!!

– Видите ли, юноша, – отозвался Потоцкий, – у меня масса втрое выше вашей, потому меня труднее сбить с ног. Но я же предупреждал, что плечо болит до сих пор…

– Да уж… Теперь я понял, почему крупнокалиберные пулеметы бывают только станковыми… Непонятно только, как кто-то может из этого стрелять?!

Я ухмыльнулся и повернулся к Роксане:

– Давайте куда-то отойдем, к примеру, в фуршетный зал, мне там надо кое-какие дела доделать. В смысле, доесть…

– Да, конечно… Нет, серьезно, я видела, как вы настреляли в очень быстром темпе пару десятков выстрелов. Как вы умудряетесь стрелять из того, что сбивает других с ног?

Я пожал плечами:

– Просто между прочим: мой старый добрый «кишкодер» неподготовленных стрелков вообще в больницу отправляет. С переломом ключицы. Просто СТО или С.И.О. – это не армия и даже не спецназ. У нас другие задачи, другие вызовы, другая подготовка. Другая лига.

Роксана подозрительно прищурилась:

– В таком случае, как вы умудрились несколько лет назад стрелять из «кишкодера», если тогда вы были еще ребенком, по сути, а ваша подготовка только начиналась?

Хм… И эта тоже умная. С одной стороны, мне нравятся умные, но с ними приходится очень тщательно следить за языком: ляпнешь, не подумав, а потом выкручивайся, как себе знаешь.

– Да легко – как из гаковницы. Задний срез клинка – такой же, как тут, ровный и прямой, потому ним можно зацепиться за укрытие и стрелять, не страдая от отдачи. К тому же начинали мы с ослабленных патронов. К концу обучения дошли до полновесных «слонобоев», но только я и еще один парень. Остальные не смогли обуздать такую мощь. А секрет довольно прост: импульс отдачи не принимается на область ключицы полностью, а частично гасится мышцами рук, преимущественно правой. Вы обратили внимание, какая у этой винтовки основательная рукоятка? Разумеется, для этого нужна большая физическая сила и масса тела.

Мы вернулись в зал, Роксана поставила диктофон на столик возле меня и поудобнее взяла в руку карандаш.

– Наверное, будет уместным начать с вопроса, как у вас продвигаются дела в вашей школе? Точнее, у ваших курсантов?

– Замечательно продвигаются. Я бы даже сказал – удивительно.

– В каком смысле?

– В прямом. Меня удивляет, что до сих пор ни один не убежал от запредельных нагрузок, хотя я был уверен, что в первую же пару недель половина разбежится по домам. Должно быть, плохо стараюсь. Надо будет прикрутить гайки… снова.

– А зачем, если они справляются? Обычно всякое училище, включая военные, стремятся подготовить как можно больше специалистов, разве нет? Создается впечатление, что вы набрали курсантов только для того, чтобы теперь от них избавиться.

Я тщательно продумал ответ, чтобы не вызвать какого-либо негатива у общественности, и ответил:

– Понимаете, между моей спецучебкой и обычным военным училищем есть очень большая разница. Крупнейший военный конфликт за последние сто лет – Херсонесская война, в которой приняло участие три миллиона солдат со стороны Содружества и примерно столько же – со стороны Северного Альянса. Причем в виду быстротечности некоторые части даже не успели повоевать. В самой мясорубке приняло непосредственное участие два миллиона человек, остальные четыре были на войне только формально и максимум видели бои издалека. Большинство «участников» приехало на войну, узнало, что начались переговоры, немного посидело в окопах, а затем поехало назад. А всего у Альянса и Содружества в сумме около десяти миллионов солдат. Таким образом, в крупнейшем военном конфликте столетия поучаствовало лишь двадцать процентов военных. Понимаете, к чему я клоню?

– Пока не очень, – честно призналась Роксана.

– К тому, что у некоторого среднестатистического офицера есть хороший шанс вообще ни разу в жизни не встретиться с врагом лицом к лицу. У спецназа эти шансы намного ниже, но тоже есть. Многие боевые столкновения проходят на Рубежах и часто ограничиваются стрельбой по совершающей прорыв Порче, часто с большой дистанции, и если плотность огня достаточна – прорыва как такового не происходит. Фактически вроде бы бой, но реальной встречи с врагом не произошло. Понимаете, солдат и офицеров относительно много, а врагов – относительно мало, и они не очень опасны. Особенно теперь, когда «горячая» фаза завершилась и дело идет к остыванию геополитического конфликта. Потому можно сделать ставку на большое количество армии, чтобы заполнить равномерно всю свою территорию и свести угрозу локальных «сопряжений» к минимуму. И эта армия сыграет свою роль благодаря числу. В то же время все мои курсанты встретятся лицом к лицу с противником со стопроцентной вероятностью. С самым опасным противником на свете. Потому что нас, сиошников, мало, а работы для нас много.

– Теперь понимаю, – кивнула Роксана.

– Вы еще вот что учтите: на войне воюют большие массы людей. Недостаточный уровень офицеров и солдат можно компенсировать числом, а цена ошибки относительно невысока. Офицер сглупил – всегда можно отступить, дождаться подкрепления или, в крайнем случае, поднять белый флаг и капитулировать. А у нас все по-другому. Отряды состоят из десяти-пятнадцати человек, и слабость или ошибка одного может привести к моментальной гибели всего отряда. Подкреплений не будет, отступать обычно некуда, и наш враг пленных не берет. Потому уровень подготовки, достаточный для обычного офицера, совершенно неприемлем для нас. Моя задача – не выпустить энное число бойцов, а подготовить самое исключительное подразделение на свете. Без единого слабого звена. И если, предположим, у нас имеется слабак – я должен закручивать гайки до тех пор, пока он не отвалится. Если с ним отвалится еще десять сильных бойцов – это приемлемая цена. Лучше я выпущу всего пять человек, равных мне во всем, чем двадцать, среди которых затешется один слабак. Потому я буду закручивать гайки до самого конца, сколько смогу.