Ведьма и ее мужчины (СИ) - Чайка Лариса. Страница 13

— Я хочу не слушать нотаций от не — знаю — кого. Я ухожу, Жанн. Можете рассуждать какой я подлец. Да! Я такой! Я хочу для себя счастья!

И повернувшись на каблуках, Стив вышел из гостиной.

Глава 10

Мы остались в гостиной вдвоем с Жаннет. Женщина сидела на небольшом диванчике, опустив голову и плечи, и от этой позы веяло такой безысходностью и отчаянием, что у меня сжалось сердце.

Ах, ублюдок, ах, подлец! Ни детей, ни жену не пожалел. Счастья ему, видите ли, хочется! Как был «летуном», так и остался.

И в то же время я вспомнила того, прежнего Стива. Ну, не за одну же красоту вся женская составляющая нашей академии ходила за ним толпами? Передо мной встало его улыбающееся лицо, его глаза сверкающие в минуты воодушевления и притягивающие к себе. Я вспомнила, как однажды заболела, и «летун» Стив два дня не отходил от моей постели, заботясь обо мне и развлекая разными историями. А еще он всегда мог поддержать в трудную минуту беззаботной шуткой или добрым словом. Любая, даже самая некрасивая девчонка в присутствии Стива ощущала себя красавицей.

Господи! Люди! Что с нами делает время? Куда уходят добрые порывы и щедрые жесты? Того Стивена, что я знала — уже не было. Я сегодня не узнала человека, от которого у меня был сын.

В этот момент в гостиную вошел господин Остен со стаканом воды. Вошел и нерешительно остановился. Перехватывая инициативу, я подошла к нему, забрала стакан и тихо сказала:

— Господин Остен, ехали бы вы домой. Нам, девочкам, пошептаться нужно.

— А как же…,- ловчий попытался что- то сказать, но я перебила его.

— Очень нужно. Я приеду позже, пришлите за мной коляску.

Не говоря больше ни слова, господин Остен ушел, а я взяла стакан с водой и подошла к Жаннет, сидящей все в той же скорбной позе.

— Так, — заявила решительно решительная черная ведьма, — заканчивайте страдать. Ушел и ушел. Зачем он вам такой нужен? Ведь от прошлого Стива ничего не осталось.

Жаннет подняла голову. Такая тоска была у нее во взгляде, что я невольно поежилась.

— У вас, правда, есть сын от Стива?

— Да. Ему уже тринадцать. Назвала его в честь отца. Он, кстати, очень на него похож. Черные волосы, карие глаза, фигура такая же. Но, надеюсь, что, когда мой Стив вырастет, он не пойдет в сегодняшнего папочку. А у вас дочки? Всегда хотела себе дочку, помощницу.

— Да, — Жаннет оживилась. По мере того, как она рассказывала, краски стали возвращаться на ее бледное лицо. — У нас две дочери — Стелла и Сабрина. Стелле — десять, а Сабрине — шесть.

— Ой, как символично! Моему второму сыну Грегору, как раз десять, а третьему — Рональду — шесть.

Жаннет испуганно дернулась, ее глаза раскрылись шире.

— Нет, нет. Вы не так поняли. Это не дети Стивена. У Грегора отец — Грег, а у Рональда — Рональд.

После моих слов, глаза Жаннет готовы были просто выпрыгнуть из орбит. Зато, о своих страданиях она забыла, переключившись на мою «веселую» жизнь.

— У в-в-вас мальчики от р-разных отцов?

— Ага, — я беззаботно кивнула и протянула ей стакан воды. — Вы воду пить будете? Или сообразим что- нибудь покрепче? Поболтаем, может даже, поплачем, хотя я не любитель, но в хорошей компании, почему бы не поддержать.

Жаннет залилась милым румянцем, оправила платье и позвонила в колокольчик. Вошла та испуганная горничная, что встретилась нам в холле.

— Теяна, принесите, пожалуйста, графин лиооского вина и… — она нерешительно на меня посмотрела, — вы есть хотите?

— Просто умираю от голода, — я весело потерла руки, — у вас, случайно, зажаренного кабана не имеется, или пяток фазанов? Съем все, даже не сомневайтесь.

Служанка сдвинула брови домиком и закатила глаза. Жаннет, еще более заинтересованно стала меня разглядывать.

— А вы едите после шести? Это же вредно для фигуры.

Я сделала зверское выражение лица:

— Вредно для фигуры жить с уродом и во всем ему потакать. Вредно сидеть в четырех стенах, никуда не ходить, и не иметь возможности устроить с подружками вот такой сабантуйчик. Мне продолжить?

— Не надо. Я поняла.

Жаннет неуверенно посмотрела на меня:

— Так, вы, правда, хотите поужинать со мной?

— Вне всякого сомнения. Я хочу поужинать с вами, я хочу с вами подружиться, ведь, как — никак, но наши дети — сводные сестры и брат. Вы не думали об этом?

— Да, действительно.

Жаннет вскочила со своего дивана, где она изображала статую скорби и отчаяния, подбежала к горничной и что — то ей сказала. Потом, извинившись, она подбежала к зеркалу, висящему на стене, и стала приводить себя в порядок. Я же в это время, заложив руки за спину, обошла гостиную.

Отвыкла я от такой шикарной обстановки. У нас, в деревне, все просто и ненавязчиво. А тут было на что посмотреть: и шикарный секретер, с золотой росписью, и невесомые струящиеся занавеси на ажурных окнах, и мягкий прекрасный ковер, на котором хотелось «возлежать» (именно возлежать, потому что других слов я просто не находила).

Довольно- таки скоро прибежали еще две служанки и быстренько накрыли столик, стоящий между двух кресел, оббитых обоюссным шелком.

Я замерла от восторга, видя такое великолепие — зажаренные птички, копченый окорок, шосский сыр, нарезанный прозрачными ломтиками, безумно дорогая икра летучих рыб, ваза с диковинными фруктами, названий половины из которых я не знала. Два графина вина — красного и белого, и длинный продолговатый цилиндр, который сразу привлек мое внимание.

— А это что? — я указала рукой на него.

— Это вино, но оно особенное, оно пениться, поэтому так упаковано. Лиззи, — Жаннет кивнула головой, — открой нам беллинто.

Служанка нажала на ободок цилиндра, что- то хлопнуло, и она принялась наливать искрящуюся фиолетовыми всполохами жидкость в бокалы.

— Вы не пробовали беллинто? — спросила меня Жаннет.

— Нет, — я зачарованно смотрела в свой бокал, который сверкал всеми спектрами радуги.

— Тогда, для вас это будет приятный сюрприз. Можете идти, — Жаннет махнула рукой служанкам.

Те кивнули и ушли, оставив нас одних.

— Господи, — Жаннет подняла наверх свое еще красивое лицо, — как давно у нас не было в доме праздника. За что будем пить, Альма?

— За детей, — с готовностью поддержала я тост.

— Правильно. За детей. За моих девочек и за ваших мальчиков.

Мы подняли вверх бокалы, чокнулись, я опила пару глотков и …. восхитилась. Никогда и ничего подобного просто не пробовала. Это же надо! Влага имела непередаваемый вкус.

Я с азартом оторвала два крылышка от птичек, положив их в свою тарелку. Потом зачерпнула золотой ложечкой икру летучих рыб и размазала ее по этим крыльям. Два ломтика сыра. Нет, четыре. Три куска ветчины. Я выкладывала на своей тарелке этакое подобие гастрономической картины. Добавила в обрамление зелени, положила пару фруктов — два ярких цветовых пятна. Жаннет с интересом следила за моим творчеством. Приглашающе взмахнув рукой, словно, не она, а я хозяйка этого сабантуя, я сказала:

— Здорово! Красиво получилось. Вы не находите?

— Д-да, — неуверенно кивнула головой госпожа Алистер. — Но этого же много. Столько много вредно есть на ночь.

— Ерунда. Мы потеряли столько душевных сил, что их просто необходимо восполнить. Сделаете натюрморт красивее меня?

— Что-о?

— Натюрморт из продуктов попробуете сделать? — я невинно уставилась в ее голубые глаза.

— Не знаю.

— Творчество всегда отвлекает. Прошу.

Жаннет нерешительно потянулась за бледно- розовой ветчиной.

— Вот- вот, — я не унималась. — Главное придумать основной цветовой тон. А потом можно все это просто дополнять.

Короче, пять минут спустя, ее тарелка была просто шедевром гастрономической живописи. Бледно- розовые тона ветчины изящно переплетались с темно- бордовыми ветками базилика. К ним шли лимонно-желтые ломтики сыра, свежая зелень проннонских трав. Два незнакомых фиолетовых фрукта улеглись в правой стороне тарелки, а левая пополнилась снежно — белой пеной какого- то соуса.