Ребенок от мужа сестры (СИ) - Франц Анастасия. Страница 21

Делаю глубокий вдох, вспоминая всё то, что мне говорил врач, как в душу снова пробирается адский страх, я боюсь потерять моего малыша. Ян видит это, и его одна рука перемещается на спину, поглаживает, успокаивая.

Всё, что помню, медленно рассказываю Бергеру, не желая ничего упускать. Иногда напрягаюсь, вспоминая детали, вылавливая из памяти всё, что слышала.

Всё это время мужчина внимательно меня слушает, иногда прерывает, задавая вопросы, чтобы лучше понять. Стараюсь ответить на них, хоть это и тяжело, так как я не врач и всего не могу знать. Ян кивает, снова углубляется в свои мысли.

Когда всё рассказано и даны ответы на все вопросы, с тревогой смотрю на мужа сестры, желая узнать, что он думает и поможет ли. Сердце замирает от ожидания, а пульс ускоряется. Я не хочу думать, что этот мужчина откажется помогать своему ребёнку. Может быть, он и вовсе думает, что это не его сын, а Димы? И в этой ситуации я его пойму, если Бергер попросит сделать ДНК-тест, хоть это и займёт определённое время.

Но времени почти нет. Мы должны… Нет, Ян должен сдать необходимые анализы, чтобы мы поняли, сможет ли он стать донором для Сашки.

Но почему он молчит?

Скажи хотя бы слово. Подай знак или просто обними.

И Ян обнимает так, что я утыкаюсь в его шею лицом, прикрываю веки, вдыхая родной запах человека, которого мне так не хватало всё это время. Мои руки оплетают его тело. Его — зарываются в мои волосы, аккуратно массируя голову, его движения плавные, успокаивающие, вызывающие дремоту. Но я не хочу спать. Мне нужно знать, что он думает? Поможет Сашке? Согласится на ДНК?

Все эти вопросы крутятся у меня в голове, но с языка не слетают, только добавляя мне ещё больше переживаний. Кажется, за всё это время я поседела.

— Я всё сделаю, чтобы помочь нашему малышу, котёнок, — шепчет мне в макушку.

От его слов на глаза набегают слёзы. Сдерживаться тяжело. Всхлипываю, позволяя мокрым дорожкам беспрепятственно катиться по моим щекам, падая на кожу Яна.

Мужчина стискивает меня сильнее, шепча успокаивающие слова, от которых действительно становится легче. Нет, это ещё не окончательное облегчение, но моя ноша будто стала не такой тяжёлой.

— А теперь пошли спать. Ты устала, тебе нужно поспать, да и я с дороги, — ничего не отвечаю, потому как понимаю, что он абсолютно прав.

Ян поднимается вместе со мною на руках с дивана и наугад двигается к лестнице, где расположена моя спальня и детская сына. Весь путь не отцепляю свои руки, оплетая его, как коала любимый бамбук, не позволяя никому его забрать. Да и куда меня отпустят, когда так крепко держат.

Отец Саши заносит меня в спальню, шарит одной рукой по стене, пытаясь включить свет, второй крепко удерживает меня. Слышится щелчок, и комната заливается ярким светом.

Комната у меня небольшая: шкаф, стол и средних размеров кровать. Зачем мне большая, если сплю всё равно одна? Ни к чему.

Бергер опускает меня на пушистый ковёр. Всматривается в мои глаза, словно пытается там что-то найти. Качает головой, прикрыв на миг глаза, словно борясь с чем-то, что у него в голове.

— Переоденься, Тея, — его голос хриплый. Всматриваюсь в его лицо и, подчиняясь ему, отхожу подальше. Поворачиваюсь и иду к шкафу, чтобы переодеться в пижаму и лечь спать.

Чувствую на себе внимательный, пронзающий всё моё тело взгляд, от которого не скрыться, пока переодеваюсь в лёгкие шелковые штаны и кофту с короткими рукавами белого цвета. Не замечаю, как ко мне подкрадываются со спины, оплетают талию, наклоняются и шепчут заговорщицки в шею:

— Ты похожа на настоящего Ангела, — смущаюсь от слов Яна. Заливаясь краской, кладу свои тонкие пальчики поверх его сильных ладоней.

Как же я скучала по нему! И только он появился в моей жизни, как я смогла это осознать и, наверное, принять. Но он чужой. Не мой.

Высвобождаюсь из его объятий и не глядя бреду к кровати, расстилаю постель. Мне трудно противиться ему, как и раньше. Так было всегда. Так и останется. Но нельзя быть такой глупой дурочкой, слабачкой, которая по первому зову побежит, стоит её только позвать за собой.

Убрав покрывала, оборачиваюсь назад — хочу пригласить Яна в кровать, но застываю на месте. От увиденного мне становится плохо.

Подношу ко рту пальцы, пытаясь сдержать судорожный вздох. С болью выдыхаю.

Шаг. Ещё один. Потом третий — медленно подхожу к мужчине, который не двигается, ожидая от меня каких-либо действий или слов. Но я ничего не могу сказать. Я застыла в немом шоке.

Убираю пальцы ото рта и осторожно прикасаюсь к багрово-синим пятнам, усыпанным по коже на груди Яна. Зажмуриваюсь. Тяжело дышу.

Что это…?

Глава 18

Тея

Меня колотит мелкая, неприятная дрожь, стоит только подумать, что Яна нещадно били. Язык онемел, отчего не могу сказать ни слова. Внутри поднимается волна беспокойства и паники. Я не знаю, чем занимался всё это время мужчина, что с ним происходило. Может, у него проблемы, и таким способом его хотели наказать. В голове крутится множество различных версий, но не могу поверить ни в одну из них, но и спросить не могу.

На плечи ложатся руки, сжимая осторожно, не причиняя боли или дискомфорта. Вздрагиваю.

— Тея.

— Что это? Откуда? — голос хрипит от ужаса, открывшегося моим глазам.

Боюсь открыть веки и увидеть всё это снова — ведь это будет означать, что мне не показалось. Это не мясорубка, но смотреть тяжело. Особенно, когда человек тебе дорог, и видеть его боль подобно смертной казни. Я не знаю, как всё это выразить, но внутри меня всё сжимается в чудовищные тиски, что трудно сделать вздох.

— Тея, тебе не нужно знать, — отгораживается от меня.

Его слова бьют под дых. Не открывая глаз, выворачиваюсь из его рук, делаю шаг назад, точно так же, как и он. Он бьёт — бью и я.

Разворачиваюсь. Открываю глаза, делая глубокий вздох, и, больше ничего не сказав, иду к своей постели. Я знала, что я для него ничего не значу, так и сейчас — ничего не меняется. Ян не хочет довериться, рассказать всё, тогда и я не собираюсь этого делать.

Завтра пойдём сдадим все требуемые анализы, и если Бергер подойдёт как донор, то он поможет. В этом я уверена. Он дал слово, значит, сдержит его. После операции я отпущу его туда, где он должен быть — к моей сестре. У него своя жизнь. У нас с Сашкой своя. Пусть делает всё, что его душе угодно.

Единственное — не буду препятствовать его общению с сыном. Он имеет право с ним видеться, да и Саша имеет право знать, кто его отец.

Ему важно знать, кто его отец, и, конечно, общаться с ним. Как бы то ни было, мальчику нужен папа, который у него есть, чтобы он научил его всему, вырастив из него настоящего мужчину. Хотя я не сомневаюсь, что мой мальчик вырастет достойным мужчиной, которым я всегда буду гордиться, что бы он ни сделал.

Подхожу к кровати, приподнимаю одеяло, забираясь в пуховое теплое объятие, где так хорошо и спокойно. В отличие от человека, что так и остался стоять на том же самом месте. Не знаю, чего он добивается, но я не хочу с ним разговаривать.

Я устала и хочу спать. Ян сам всего несколькими словами дал понять, что я ничто в его жизни. Тогда зачем нужны были все те слова, прикосновения там в гостиной? Чего он, чёрт побери, добивался?

Моего доверия?

Ничего подобного. Я глупая, потому что, стоило только увидеть его, как тут же растаяла, как мороженое на солнце.

— Тея, — слышу за спиной.

— Я не хочу с тобой разговаривать, Бергер, — укутываюсь с головой в одеяло, сжимаясь в клубок натянутых нервов.

Быстрее бы он ушёл, и тогда я бы смогла спокойно и глубоко вздохнуть.

Слышу щелчок. Ушёл. Выдыхаю. Но всё так же не выползаю из своего кокона, желая остаться там навечно. В нём тепло и так хорошо, что не хочется выбираться.

Неожиданно вторая половина кровати прогибается, говоря о том, что на неё кто-то забрался. И этот кто-то может быть только один человек — Бергер. Чёрт бы его побрал!