Враг моего мужа (СИ) - Манило Лина. Страница 31

Дышу глубоко, всматриваюсь в останки клуба, а рядом суетятся люди.

— Ничего, отремонтируем, — пытается поддержать меня Саша, добавляя в голос раздражающей бодрости.

— Отъебись, — прошу, и его отбрасывает от меня будто бы ударной волной. — Лучше делом каким-нибудь займись, чем оптимизмом меня добивать.

Саша молча уходит, а я крепко жмурюсь, но это не помогает избавиться от красных вспышек, мелькающих перед глазами. Словно я долго-долго смотрел на солнце, а после меня кинули в глубокую чёрную яму.

Пожар почти потушили, но он то тут, то там собирается в алые островки, борется за каждую доску, любой клочок пространства. Ползёт по земле, лижет растрескавшийся асфальт сотнями крошечных язычков, поджигает траву на клумбе, мучает жаром газон.

Мой клуб, искорёженный, залитый пеной, не похож на себя. Просто кто-то щёлкнул пальцами и разрушил то, что было мне дорого.

Ненавижу.

Я знаю, кто это делал. Знаю, зачем и почему. Наша вражда такая давняя, настолько уже въелась под нашу кожу, мутировала в нечто уродливое, душное. Древний танец ненависти перерос в настоящую войну, и исход её предначертан. Всё, что было до — глупые шутки и детский лепет.  Сейчас, кажется, мы наконец-то перешли точку невозврата, зашли за горизонт. Теперь ставки высоки. Слишком.

— Останется только один, — говорю и лишь по глазам одного из охранников, трущегося рядом, понимаю, что сказал это вслух.

Плевать. Мне всегда плевать, что подумают обо мне люди. Сейчас тем более.

Моё сознание окрашено в оттенки алого. Такие же яркие, как кровь, пламя и моя ярость. Она клокочет внутри, доводит до перебоев в сердечном ритме и сорванного дыхания. Я убью тебя, Романов. Кем бы ты для меня не был в прошлом. Убью.

Поднимаю глаза к тёмному небу, а память подбрасывает картинки того, что было когда-то. Сжимаю кулаки, встряхиваю головой, а где-то за грудиной ноет.

Я держусь за эти воспоминания, чтобы не дай бог не забыть, что стало началом конца.

Сейчас я лишь в одном уверен: конец уже скоро.

— Сработали очень грамотно, — говорит начальник охраны клуба, а я морщусь.

— Я тысячу раз это уже слышал. Есть что-то более конкретное?

— Без экспертизы сказать сложно, — пожимает плечами, и следующие несколько часов я трачу на положенные в такие моменты необходимые процедуры.

Площадка перед клубом забита людьми. Пожарные, менты, скорая, свидетели. Даже представитель страховой тут. Вертится, крутится, раздражает. Мне кучу наложить на компенсацию — не в бабках вообще дело.

Хотя, если так продолжится, по миру пойду с голой задницей.

Версии множатся, как грибы. Разбегаются от самовозгорания, замкнувшей проводки, курения в неположенном месте до поджога с отягчающими, и эта версия для меня лично несомненна. Потому что в клубе всё было отлично: и с проводкой, и с курением в неположенных местах, не говоря уже о неполадках с пожарной сигнализацией, которую лично по моему приказу проверяют каждый божий вечер. Но она, сука, не сработала, и почти пятьдесят человек, находящихся вечером в клубе, чуть не стали обугленными головешками.

Обо мне ходит много слухов, но мне не нужны лишние жертвы. Никогда. Эта мысль сродни гордыни — наверняка грех, но это меня всегда отличало от Романова. Но поджог клуба — последняя капля. Внутри меня клубится тьма, и запах вражьей крови становится таким плотным, что его можно проткнуть ножом и провернуть несколько раз.

Опрашивают свидетелей, врачи оказывают помощь парням из охраны. Они крепкие, но дымом надышались будь здоров. Отдыхающие в этот вечер — их совсем немного — все живы и относительно невредимы. Только напуганные, но это пройдёт, в итоге останется в памяти событием, о котором будут рассказывать на вечеринках и в кругу друзей, а после и забудут.

— Обошлись малой кровью, — констатирует вернувшийся будто бы с поля боя Сашка. — Разве что девицы сильно напугались, но это пройдёт.

Смотрю на жмущихся чуть поодаль танцовщиц, похожих сейчас на ощипанных попугаев, а те старательно отвечают на все вопросы, которые сыпятся на них от наших доблестных правоохранителей. Нет, никого не видели. Да, пожар начался внезапно. Нет, ничего подозрительного этим вечером они не замечали.

— Повезло, что будний день и людей в клубе было мало, — всё тот же начальник охраны криво улыбается, а глаза стеклянные.

Он в шоке. Слишком за многое он сегодня нёс ответственность.

— Паш, у тебя рукав в подпалинах, — замечаю, а он взмахивает обожжённой рукой. — Скажи мне потом, что в качестве награды хочешь. И ребят всех напряги. Героизм нужно поощрять.

— Спасибо Артур Аркадьевич!

Отворачиваюсь. На меня наваливается такая усталость, что приходится отойти в сторону, прижать руку к холодной стене и долго-долго мучить лёгкие глубоким дыханием. Моя жизнь в последнее время похожа на грёбаный атракцион, где каждую секунду меняются декорации, а кровожадные клоуны размахивают топорами, пугая детишек.

А потом бью кулаком в стену. Просто бью. Размашисто, но где-то внутри срабатывает стоп-кран — только сломанной руки мне ещё и не хватало.

Хоровод событий, неприятных лиц, чужих запахов вокруг меня вызывают тошноту. Но больше всего меня кроет от запаха гари, наизнанку выворачивает.

Пироман сраный.

Когда уже кажется, что не выдержу и придушу кого-то, в стройный ряд бесконечных телефонных звонков вклинивается сообщение.

С незнакомого номера, без любых опознавательных знаков, но я нутром чувствую, от кого оно.

Просто фотография. Она сделана не только что, ибо на изображении день.

Лесной домик. Мать его, это мой лесной домик — место, казавшееся полностью безопасным. Только хер мне, а не безопасность. Иллюзия, пшик, мыльный пузырь.

Меня выносит с того, что вижу на экране. Словно мордой вниз падаю на щербатый асфальт, а за грудиной снова печёт. Потому что на экране, в центре фотографии, Злата. Она стоит у высокой ели, смотрит куда-то наверх, а неизвестный фотограф берёт её хрупкую фигуру в фокус. Он близок к ней в тот момент, и она ему доверяет. Иначе бы поняла, что кто-то настолько к ней подобрался. Кто-то незнакомый.

В голове что-то громко взрывается, и ноги сами несут меня прочь. Злата там, она в этом долбаном домике, а я обещал вернуться. Я обещал защитить её. Романов подобрался к ней близко, он слишком много знает о ней. И если… он уничтожит её, просто сотрёт в порошок.

Из-за меня.

Это фото — предупреждение. Лишнее напоминание, что Романов рядом. Ангары, мой мотоцикл, погибшие ребята, клуб — это всё звенья одной цепи. Но это не цепь, нет. Это верёвка, которая вьётся вокруг моей шеи.

Сейчас Романов разыгрывает свою партию, как по нотам. Раз за разом укладывает меня на лопатки, потому что слишком высоко забрался, а корона намертво врезалась в его голову, расплющивает мозг. Коля мстит мне. За тендер, сорванные сделки, отогнанный в мою сторону товар. За прошлое. За то, что я — это я и вообще посмел родиться.

Встряхиваю головой, прячу мобильный в карман, а в ушах рёв турбин. Он не посмеет что-то сделать Злате. Не посмеет. Не дам.

Я уже у машины. Сашка следует за мной, но я посылаю его на хер.

— Эй, Крым, что стряслось?! — несётся мне в спину удивлённое, но я ныряю в тёплый салон.

Визг шин, и удивлённый Сашка остаётся за спиной. Ничего, переживёт.

Просто оказалось, что сейчас я не могу доверять даже ему.

20 глава

Злата

Я несколько раз за эти казалось бы бесконечные часы брала в руки телефон. Я просто хотела знать, что у Артура всё хорошо. Просто знать. Но так ни разу и не решилась набрать его номер.

С чего бы я вдруг стала такой трусихой? Отчего боюсь услышать правду?

На меня так много горя свалилось в последнее время, что большее просто не выдержу. Погибну.

Время шло. Становилось страшнее. Тревожнее. Я не знала, чем себя занять, что сделать, чтобы странная тоска на сердце наконец-то рассосалась. Оставила меня в покое.