Путь спящих (СИ) - Нелин Дмитрий. Страница 58

Дина провела меня к обшарпанному дому, который еще не тронула рука современного ремонта. Да, печальная картина. Красили этот дом, наверное, в том же году что и построили. Штукатурка облупилась, местами вылезла черная плесень. Окна все сплошь деревянные, некоторые с выбитыми стеклами и заткнутые подушками. И это в наши то годы! Цивилизация! И это на фоне «Гелендвагенов» во дворе. Питер он такой вот. Двуликий. Здесь грязь и нищета феноменально сочетается с китчем и роскошью. Навороченный «Ламборгини» может стоять рядом с убогой «шестеркой» на Рубинштейна. И тут-то точка сборки начинает ехать. Понимаешь всю нелепость бытия. И даже жалко становится этот итальянский автопром, который за лям баксов был обречен на страдания, ибо наши дороги это то еще зло.

Красная дверь с кучей царапин и парой рекламных наклеек — «Ремонт компьютеров любой сложности», и две надписи маркером — «Жулик» и «Колдун». Выходит, что мы пришли по адресу. Дина набрала номер квартиры на домофоне, и я услышал знакомую трель. Нас даже не стали спрашивать о цели визита и кто мы такие. Может быть, этот мужик ясновидящий? Хотя вряд ли. Дина наверняка позвонила ему заранее.

Мы поднялись на второй этаж по потрескавшейся лестнице. Парадная была исписана всякой бранью, номерами телефонов и обклеена объявлениями всяких сомнительных услуг. Почтовые ящики вырваны с мясом и стоят на полу, просто прислоненными к стене. Питер — культурный город, эта парадная некультурная.

Мы остановились перед массивной деревянной дверью, на которой не было ни глазка, ни номера. В замке защелкали ключи, и она стала открываться. На пороге стоял невысокий парень лет двадцати пяти.

— Вы к деду? — уточнил он.

— Да, к нему, — Дина улыбнулась и нас впустили внутрь.

В темном коридоре горел тусклый свет, но я отчетливо разглядел высокие сапоги типа казаков, нестройный ряд домашних тапочек, пару тумбочек, зеркало и платяной шкаф тридцатых годов прошлого века. Мы разулись, я повесил плащ на руку, и мы прошли в кабинет колдуна и жулика.

Деревянные стулья, широкий стол с красным сукном, стеллажи с книгами и большой круглый аквариум, заросший водорослями и тарахтящий старым компрессором. В нем плавала парочка здоровенных черных лупоглазых рыб. Телескопы, не иначе. Хм, но вроде бы эту породу нельзя держать в таких стекляшках. Мой взгляд уперся в старинную икону на стене и массивное бронзовое позеленевшее распятие. Все сразу же встало на свои места. Поэтому когда седой мужчина, стоявший к нам спиной, обернулся, я уже знал кто это. И он меня узнал тоже.

— Мы с вами виделись, да? — деликатно спросил он и протянул мне руку.

— Да, наваляли друг другу возле портала на другую сторону Питера, — улыбнулся я и пожал сухую горячую ладонь.

— Ну, молодой человек, это дело такое. Вы бы знали сколько там всяких дикарей ошивается. Я думал, что вы один из них.

— А теперь так не думаете?

— Нет. Дина не стала бы приводить ко мне очередного придурка, начитавшегося Кастанеды, одурманенного капелькой света да скачущего вокруг жертвенных костров.

— Да, я слышал, что вы, православные, не любите дедушку Карлоса, — кивнул я, — он у вас тот еще искуситель.

— Верно, и хорошо, что вы это понимаете. Вы крещенный?

— Бог миловал.

— Не удивлен. Но и не порицаю, — Михалыч сел на один из стульев, — время сейчас такое. Лучше позже придти к Богу самостоятельно, чем погрязнуть в несоблюдении заповедей с детства. Но не будем о вере. Вы все равно пока не готовы к общению на данную тему.

— Угу, у меня уже своя вера, — ответил я.

— И какая же? — усмехнулся мужчина, — только не говорите, что вы буддист. Современные сновидцы просто обожают эту тему. В кого ни плюнь — будущий лама.

— Нет, я верю только в то, что вижу собственными глазами. Вот вы видели Бога и поверили в него.

— Ну я и до этого как бы…

— А я видел богов Лимба.

— Вот как, — Михалыч прятал улыбку, но я чувствовал, что его забавляют мои слова, — город перекрестков — такое загадочное место. Мешанина стилей, идей, мыслеформ и убеждений. Там просто тьма всего.

— Но боги Лимба неизменны. Их трое. Вы же видели их статуи на площади?

— И что? Памятники Ленину тоже стоят повсюду, хотя сам он давно мертв и коммунизм мы больше не строим.

— Ленин всегда будет жить в наших сердцах! — весело подмигнул я, — он всегда молодой.

— Чувство юмора — это очень хорошо, Сергей, — кивнул Михалыч, — но раз уж мы определились, что вы у нас тоже верующий, правда, во что-то свое, то расскажите зачем вы ко мне-то пришли?

— Сергей хочет, чтобы ты устроил ему экскурсию по городу, — сказала Дина, — ты лучший проводник на той стороне, да и рассказчик толковый.

— Это правда, — Михалыч снова кивнул, — но зачем вам это? Только честно.

— Посмотреть достопримечательности, — улыбнулась Дина.

— Я попросил честно, — напомнил старик, — давайте без дураков, хорошо?

— Я хочу узнать, где в лимбическом Питере находилась резиденция Серой ложи, — деловито ответил я, и в кабинете повисло тяжелое молчание. На лице Михалыча отразилось мимолетное подозрение, а затем он начал хмуриться, но я чувствовал, что он сильно сомневается.

— Их уже нет, — буркнул он.

— Конечно, нет, — согласился я, — значит, у нас не будет проблем, чтобы там осмотреться и поискать какие-нибудь зацепки.

— Кажется, я догадываюсь, что вы хотите найти. Ладно, я не против показать вам парочку мест.

— Значит, мы договорились, и встретимся сегодня ночью? — спросил я.

— Зачем ждать ночи? — удивился Михалыч, — вы как будто из тела выходить не умеете. Сейчас и пойдем, дайте я только новую пилотку из газеты слеплю да шубу надену. Ну чего вы уставились, идите машину заводите.

— А отсюда не получится? — ухмыльнулся я, — ну мы на диванчиках приляжем…

— Сразу видно, что ты приезжий, днем картина сновидения здесь совсем иная, чем ночью, поэтому чем мы ближе будем к точке назначения тем лучше. Уж поверь старику, он в этом городе лет пятьдесят осознается.

По дороге Михалыч рассказал, что он не был близок с серыми, но следил за ними и видел, как они потихоньку подминают под себя лимбический Петербург. У них были сильные маги, которые где силой, а где хитростью захватывали определенные области и строения, имеющие значения для других сновидцев. Места силы. Места значимых событий, места казней и так далее. Так как город строился буквально на костях, пережил царей-самодуров, кровавую революцию и блокаду, то таких мест, в основном с негативной энергетикой, здесь было немало.

— Все эти квартиры в центре, которые сейчас стоят баснословных денег — все они бывшие трупные склады. Мертвых подбирали на улицах и уносили в пустующие квартиры по улице Рубинштейна. Забивали комнаты до потолка. Представляете какая там энергетика? — Михалыч тяжело вздохнул, — хотел бы я очистить наш город от всей этой некромагии поганой, но одному мне не справиться, вот на внука надеюсь, но вряд ли дикари дадут ему развиться.

— Дикарей скоро станет сильно меньше, — заметил я, — когда появится ковен, а ведьм станет больше, то они возьмутся за всех этих выскочек.

— Это если вас игрок раньше не накроет. Силен он стал. Большие деньги за ним, — покачал головой старик.

— Деньги в Море забвения уже не помогут, — напомнил я, — а за мной уже стоят весьма могущественные силы, так что я точно разберусь со всем этим дерьмом.

— Ну может быть, может быть, — пробормотал Михалыч и надвинул шапочку из газеты на лоб, — тут вон паркуйся, дальше по знакам нельзя будет.

Дед вынул из кармана шубы плоскую фляжку и протянул ее Дине.

— Спирт? — спросила она.

— Бросьте. Этот ликер называется «Фея снов». Я гоню его из всяких аптечных препаратов. Вырубает на раз. Вы только понюхайте как изумительно он пахнет.

— Спасибо, я за рулем, — я выглянул в окно. Да, мы опять на Петроградке. Мы свернули с Каменноостровского проспекта в одну из открытых арок и припарковались рядом с мусоркой. Ладно хоть никакого шлагбаума не было. На самом проспекте увы поставиться было просто негде. Очень уж он узкий в этом месте. Ладно, пора спать. Дед открыл бутылку, и в салоне сразу появился легкий запах валерьянки. Ударная доза успокоительного, не иначе. Про всяких сновидцев — фанатов аптечной фармакологии, я тоже слышал. Накупят всяких таблеток, а потом осознаются. Ну уж нет, я лучше по старинке.