Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 65

— Будете свидетелем на нашей свадьбе, Лилар? — прямо спросила Хрийз.

— Буду, — твёрдо кивнула Лилар.

— Тогда пойдёмте!

— Сначала вы переоденетесь, госпожа, — поджала губы Лилар. — Негоже являться жениху в не переодетом еще с позавчерашнего дня платье…

Она принесла из гардеробной длинное красное платье простого покроя. Хрийз пощупала ткань — шёлк…

— Свадебное? — спросила она, усмехаясь. — Похвальная предусмотрительность. А похоронного нет?

— Похоронное сгорело на погребальном костре, — поджав губы, проинформировала Лилар.

Хрийз виновато коснулась ладонью её руки:

— Простите меня, пожалуйста. Но мне страшно. Очень страшно…

Лилар смягчилась. Коснулась пальцами плеча девушки, ободряя и утешая:

— Всё будет хорошо, госпожа. Поверьте.

В платье, облившем фигуру живым алым огнём, Хрийз себя не узнала. Короткие, даже до плеч толком не успевшие отрасти волосы, Лилар тщательно расчесала, укладывая локон к локону с помощью магии. Сами по себе они укладываться не желали в принципе. И то, от корней росли русые волосы девочки из другого мира, а на концах свивались в тугие кольца чёрные пряди Хрийзтемы-Старшей.

— Их надо обрезать, — сказала Хрийз, придирчиво рассматривая себя в зеркале.

Душа постепенно обживала новое тело, приближая его к изначальному, полученному при рождении. Сквозь черты сестры неуловимо проступал прежний облик: мягче стали скулы, короче нос. Хрийз не любила смотреть на себя в зеркало, по возможности, старалась зеркал избегать, и потому смогла оценить изменения. Они пугали.

Но давали и надежду. «Это мой мир, — думала Хрийз. — Он не отторгает меня…»

— Лучше не трогать, — серьёзно ответила Лилар. — Волосы — естественный проводник магии; каждая отрезанная прядь уносит с собой часть силы. Вам нельзя себя ослаблять сейчас, госпожа. Потом, может быть, когда-нибудь. Когда всё уляжется…

Хрийз кивнула, соглашаясь со словами неправильной горничной. Действительно, сейчас добровольно лишать себя хоть самой маленькой искры силы, — занятие глупое, если не сказать, самоубийственное.

Она не собиралась подчиняться каким-то там правилам и законам. Да, турнир, древнее право и прочая красота. Чёрт с ними! Рахсим не прикоснётся к своему призу. Пусть как хочет, ничего наглый третич не получит. Кроме как честную сталь прямо в глаз.

В глаз, правда, надо было еще попасть. Занятия по броску ножа в мишень по-прежнему приносили сплошное расстройство, хотя пару раз и удавалось — чисто случайно! — угодить в десяточку.

Но Хрийз полна была яростной решимости. Рахсиму в любом случае не жить. Если его не убьёт сЧай, убьёт она, Хрийз. Лучше бы сразу. Но можно и позже улучить момент. Хрийз, оказывается, немного даже жалела младшего посла. Нашла кого. Но, правда, было искренне жаль. Молодой, здоровый, вся жизнь впереди, а он за смертью лезет…

Так она думала, пока шла по галерее — быстро, как могла, — к покоям сЧая.

В храме Триединого Вечнотворящего текли по стенам магические проекции четырёх стихий: изменчивая, шепчущая без умолку неведомые слова Вода, пышущий жаром Огонь, текучие струи прозрачного Воздуха, скрипучий поток камнепада. Больше всего впечатлило отражение стихии Земли. Камушки, не больше ногтя, возникали под потолком, скользили вниз, исчезая в полу. Серые, рыжие, полосатые, прозрачные. Вперемешку — драгоценные с самыми обычными. И можно было сказать себе, что это всего лишь иллюзия, но от иллюзии несло совсем не иллюзорной силой так, что ощутимо качало всех, проходящих мимо.

Пол блестел глянцевой чернотой, в которой угадывались тусклые смутные очертание фигур не то деревьев, не то животных, не то разумных — береговых людей и моревичей вместе. Стихия Смерти, олицетворение неумолимой силы, вбиравшей в себя всё живое, когда наступал ему срок. Потолок же наоборот сиял чистейшей солнечной зеленью, с него свешивались гирлянды стекляников — прозрачных лиан с прозрачными же цветами, большими и маленькими. Одни были размером с голову, другие — не больше рисового зерна. И множество тех, чтo размерами лежали посередине. Стихия Жизни, рождающая всё живое.

А в центре поднимались вверх по концам выложенного цветной мозаикой в полу треугольника колонны Изначальных Сил.

Свет. Белое гудящее пламя, больно смотреть. Сумрак — клубящийся серый туман, обманчивый, переменный, готовый запутать и закружить в иллюзиях любой разум. Тьма — непроглядный мрак чернейшей ночи…

Хрийз знала, видела уже, как это будет — когда законным браком сочетались Ель и Кот Твердич. Священник храма, немолодой, но и не старый, маг в светлом одеянии спросит жениха и невесту, добровольно ли они вступают в брак перед ликом Триединого. Затем спросит свидетелей, нет ли препятствий, предполагающих брак невозможным. Если пара ответит на его вопрос «да», а свидетели скажут «нет», придётся пройти в центр треугольник и встать на вписанный в него круг, держась за руки.

Высшие силы склонят вершины, проливая на пару свой волшебный свет, смертоносный для всех, стоящих за пределами треугольника, и безопасный для находящихся внутри. И с этого момента брак считается свершённым.

А на нижнем уровне храма, там, где суша встречается с водой, новоиспечённых супругов ждёт брачное ложе.

Раньше каждая пара проходила через полный обряд. Теперь посвящение в новую жизнь именно в храме касалось только правителей и аристократов из высших. В повсеместной практике обычай исчез уже очень давно. Древние традиции сохранялись почти в неизменном виде только лишь в самых глухих углах Третьего мира. Где, наверное, и слыхом не слыхивали ни о каких княжествах, и, может быть, не знали толком ничего даже о третичах…

Вместе с Хрийз пришла Лилар, сЧай привёл с собой Дахар. Собирать остальных просто не было времени: оба чувствовали, что надо торопиться.

Боевой маг и неумершая. Достаточно, для свидетельствования о заключении брака…

Молчаливый священник храма, высокий мужчина с капюшоном, скрывающим лицо, жестом пригласил пройти следом. Хрийз вложила ладошку в руку сЧая. Её ощутимо потряхивало.

Вот так и вершится судьба, здесь, перед ликами стихий и изначальных сил. Та судьба, от которой Хрийз так сильно хотела убежать вначале — смешно же, стоит только вспомнить! — и которая стала теперь той самой точкой, вокруг которой вращался её мир. От первого вздоха до последнего.

Как только переступишь за черту, в центр треугольника, пути назад не станет. Все сказки про перепугавшихся и сбежавших в самый последний момент невест в этом мире заканчивались печально: угодить в защитную магическую стену, на несколько мгновений таинства укрывавшую треугольник от мира, и в ней сгореть заживо — это насколько всё-таки не мил должен был быть брак, а давление родни — насколько чудовищным!

Такие случаи бывали. Не сейчас, раньше. И легенды ходили, и страшные сказки, не без того. Про сгоревшую, но восставшую в качестве умертвия невесту. Как она приходила по ночам грызть родню, настоявшую на постылом браке… Умертвия, конечно же, получаются совсем не так, но для рассказчиков факты были, конечно же, неважны. Лишь бы языком нашлёпать в дружеской попытке напугать слушателей.