Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 69

— Этот вечный выбор между своим ребёнком и десятками тысяч чужих детей, — тихо пояснил он, и в его лице что-то дрогнуло. — И постоянно требуется выбирать второе, иначе ты моральный урод и каждый может плюнуть. Но это инстинкт, стремление оберегать своё потомство. Вон даже твоя правильная охранительница не сумела подавить его. Как почуяла угрозу своему мелкому ублюдку, так тут же на всё наплевала, на всё. И обет не помог. Её не было семь минут. Семь! — он воздел палец. — За эти семь минут с тобой можно было сотворить всё, что душа пожелала бы. Нет, даже не творить — просто забрать. Забрать с собой, сюда, и уже здесь… — он выразительно замолчал.

— Почему? — повторила Хрийз еще раз. — Вам так сложно ответить?

Судорога прокатилась по бурой физиономии моревича. Он молчал, потом поднял взгляд, и от его горящих глаз судорога прошла уже по телу Хрийз — страхом, смертным ужасом: бывший учитель по «Теории магии» истекал безумием. И его безумие было куда опаснее безумия Милы. Мила оставила себя в детстве, а этот решил, что ему теперь всё дозволено. То ли неправедно добытая в таком громадном объёме сила ударила в голову, то ли биологическая жидкость, она же моча. Грубо, но точнее не скажешь.

— Потому что из-за чужих детей погибли мои, — пояснил Лае. — Ваша прекраснодушная сестра не поколебалась, хотя я просил её! Умолял! На колени даже встал — отпустить меня, позволить мне вмешаться. Запретила. И они сгинули в Алой Цитадели, а он… он обещал их вернуть.

— Узнаю братца, — хмыкнул старший Рахсим.

— Обещал их вернуть!

— Теперь понятно, почему Сиреневый Берег не уничтожал последнюю Опору Даррегаша, — неумолимо продолжил старший Рахсим. — «Якорь» держал её. Как мог. Как научили.

— Там были мои дети! — рявкнул лТопи, мгновенно взбесившись на тон Сагранша.

Старший посол, как Хрийз отметила ещё раньше, великолепно владел своим голосом, и словесные оплеухи у него всегда получались, что надо.

— День лТопи, например, — ласково напомнил старший Рахсим. — И Лилар Топчог.

— Да что ты знаешь! — с кулаков врага сорвалось алое пламя, жахнуло в пол. — Что ты знать можешь, вражья морда! День вообще из-за неё погиб! — он ткнул пальцем в Хрийз.

Зашевелились, заскрипели костями костомары. Маленькие подняли слепые безглазые морды, начали водить ими, вытягиваясь в сторону добычи. Скрежещущий, страшный звук наполнил пещеру: шкккквирррр скриррр…

Хрийз съёжилась, переживая в памяти тот день, когда в пустом классе лТопи сам сказал ей: я вас не виню. Врал? Всё-таки винил? И вынашивал при том планы мести… Ах, сволочь же. Ну, и сволочь же. Гад!

— Своё становление маг Опоры начинает с пожирания душ своих родственников, — невозмутимо пояснил старший Рахсим. — Это наиболее уязвимые для него души в начальный период. Братья, сёстры, родители. Собственные дети. Всё идёт в ход. Потом у некоторых начинается ретроградная амнезия: вот он уже и не сам отправлял их на муки и смерть, это делали другие. И чтобы спасти своих детей, надо убить других детей.

— Заткнись, — угрюмо посоветовал лТопи Рахсиму.

— Я видел, как это проявляется у моего младшего брата, — неумолимо продолжил тот. — Когда внутри у молодого мага Опоры еще бьётся живое сердце, но разум и тело уже перестроились на постоянную подпитку от пойманных в магические сети душ. Они уже не могут жить иначе. Если перестают по какой-то причине пожирать чужие души, то умирают в жутких мучениях. А люди этих мальчиков бедных и девочек несчастных еще жалеют, еще надеются спасти, даже не догадываясь, какая там пасть уже отросла…

— Заткнись, ублюдок! Замолчи!

— Рахсимодола насчитывает свыше ста поколений, и я, «ублюдок», могу назвать их все, — с усмешкой ответил старший посол. — У нас есть дети и скоро дети родятся ещё. А ты весь свой род или сам сожрал, упырь, или старшему своему собственными руками подарил, и их сожрал уже он.

— ЗАТКНИСЬ!!

От вопля лТопи поколебались стены пещеры и, казалось, сам мир вздрогнул, столько в нём было тоски, ненависти и злобы. Бывший учитель резко вскинул руки и опустил их. Костомары хлынули со стен сплошной волной — убивать. Маленькие резво ползли, разевая клыкастые пасти и оставляя после себя скользкий чёрный дымящийся след. Большие скакали навроде лошадей: прыжок, прыжок, прыжок, — и они уже здесь, ревут костяными глотками, рвут когтями защитный полог. И всё это — под безумный смех ученика Даррегаша, отправившего в бездну своего учителя.

Столько лет! Столько лет жил среди людей, ему доверяли, его не подозревали. Столько лет всех обманывал!

… И крючка с собой не было. И даже самой плохонькой, самой маленькой спицы. Влила бы силу Жизни в слабеющий щит, так ведь нечем направить! Один нож опять в ладони, боевым клинком, что ли, вязать?!

На щит опускалась смертоносная сеть, точно такая же, какая когда-то вплелась в защитный флер Девяти, защищавший от врага Сосновую Бухту. Такая же, как та, что настигла рейсовый катер на полдороге к городу. Такая же, которую интуитивно зеркалила Хрийз, бродя по улицам и создавая в противовес уже свою сеть, сеть из магии Жизни. Параллельно вспомнилось, как Лае ненавидел стекляники, полумагические растения, обильно выраставшие в местах приложения силы Жизни. Не зря ненавидел! Противны они ему были, бесили сильно, мешали творить в полной мере своё гадкое зло.

Это он убил и сожрал ребёнка Чтагар, поняла Хрийз, вспомнив однажды услышанное от самой принцессы: как она родила и прятала малыша, и удавалось же ей беречь его… ровно до тех пор, пока не доверила тому, кому доверять было никак нельзя.

Это он попытался убить и сожрать Хрийзтему-Старшую! Только сестра сумела в последний момент вывернуться и уйти за Грань, оставив в Замке свое беспамятное тело.

Кого еще он убил и сожрал? Скольких детей и взрослых за сколько лет? И так ему стало хорошо, так могущественно и славно, что забавлялся, входя в княжеский Совет: легко прикидываться серенькой посредственностью, наблюдая, как при такой вот посредственности не стесняются говорить открыто о тайнах. О тайнах, которые никогда не доверили бы в прямом разговоре. И про хозяина думал, не без того. Хорошо подготовился к его возвращению. Правильно. Так, что у того не осталось ни единого шанса.

Даррегаша Рахсима было не жаль. Получил своё полностью, туда и дорога.

А вот стягивающая кокон вражеская сеть теребила нервы не хуже кошачьих коготков по стеклу.

Сеть — это всё. Это — конец. Души поймают и загонят в ловушки, и будут питаться их энергией до тех пор, пока не высосут в ноль. Мерзкое посмертие!

Первую, прорвавшуюся сквозь щит кoстомару Хрийз ударила ножом. Не промахнулась. Вторая получила от Девнарша Рахсима огнём в харю. Третья съела всё то же пламя.

— Поцелуешь? — с лихой весёлостью спросил раненый.

— Нет! — наотрез отказалась Хрийз.

— Так и знал. Умная, красивая и не моя.