Записки колдуна (СИ) - Кирус Клим. Страница 5

Очень не вовремя мое заклинание невидимости перестало действовать. В более подходящих обстоятельствах я бы восхитился тем, как зверь мгновенно среагировал и поменял направление движения, и перенес встречу с лезвием моего клинка на другое время. Я не терял его из виду, продолжая за ним наблюдать, хотя и давалось это непросто. Сейчас я надеялся, как бы много это не было, на две вещи: чтобы клиск предоставил мне еще один шанс, но куда важнее, чтобы эльфы не мешали и не атаковали меня самого. Клиск уже мчался снова мою сторону, петляя среди деревьев, пытаясь зайти мне за спину, чего я не давал ему сделать. Идея озарила мое сознание, как свеча темное подземелье. Чтобы ее реализовать, я стал отступать, повторяя заклинание «сомниум», из моей кисти сыпалась блестящая пыль, наполняя блестящими еле заметными бликами пространство. После этого я рискнул повернуться к этой завесе спиной и обратился в слух, пропустить приближение грозного противника могло означать гибель. Он совершил обманный маневр, заходя мне за спину, но я остался стоять неподвижно. Следующие секунды я вслушивался в окружающий мир: пространство наполняла тишина, даже предводитель эльфов перестал издавать звуки, замерев в ожидании окончания этой схватки. И лишь с трудом различимый шорох, который вспыхивал то там, то здесь, словно круги на озере от начинающегося дождя. А затем я услышал треск веточки точно позади себя в нескольких шагах, где начиналась завеса моего сонного царства, пусть небольшого, но активно действующего, а клиск, вероятно, прыгнул сквозь еле видное облако сонной пыли. Я тут же отпрыгнул в сторону, чтобы уйти от летящей на полной скорости убийственной машины, но выпущенные когти животного зацепили бок прямо под ребрами, вырвав солидный кусок моей плоти. Слезы навернулись на глаза, а из гортани вырвался неконтролируемый вскрик, боль пришла сразу, не дав мне даже нескольких секунд, спасительного шокового состояния; руки дрожали, а язык сплетался и закручивался, мысли путались, я мешал слова разных заклинаний, пробуя залечить свою рану, но кровь продолжала вытекать сквозь пальцы, вокруг ладоней, по рукам, собираясь на земле в густую лужицу. Последнее, что я помню — это приближающиеся фигуры ангелов, которые тянут ко мне свои руки.

Холодный пот стекал по лбу, попадал в глаза и вызывал зуд, волосы взмокли, а моя одежда пропиталась потом. Руки тряслись мелкой дрожью, а колени были напряжены до изнеможения, так я почувствовал, что пришел в себя. Адреналин бушевал в крови, но быстро шел на спад, как отголосок нахлынувшей волны паники, отголосок, который стремительно затухал в бодрствующем сознании. Ясная вспышка в сознании спалила все остальные мысли, заполнив каждый участок моего мозга: я умер от потери крови, не успел оказать себе помощь и угас, как огарок свечи. Затем была кратковременная темнота, и снова я ощутил свои влажные ладони, потом плечи, ноги, спину, которые опираются на мягкую землю. С усилием я открыл глаза и снова яркий свет ослепил меня, с каждым мгновением он резал глаза все меньше, а вскоре я стал различать силуэты, а потом тени над головой. Их нимбы сияли ореолом чистоты благодеяний, а волосы спадали на плечи, как струящиеся горные реки. Они по очереди протягивали ко мне руки и нежно прикасались к моей щеке, волосам, водили по животу.

Видение исчезло также внезапно, как и нахлынуло — я просто вдруг понял, что нахожусь там, где потерял сознание, а вокруг собрались эльфы с озабоченными лицами. Их глаза излучали тревогу, при этом горели цветными огоньками в глазницах. Кто-то помог мне сесть, и я оглядел свое ранение, прикосновения давались с большим трудом, пелена в первую секунду на мгновение вернулась, забирая в царство Морфея, но мне удалось взять себя в руки и даже унять их дрожь. Мой торс бережно забинтовали разными тряпками, но главное удалось — остановить кровь. Короткие фразы на певучем наречии тихо звучали вокруг меня, переговариваясь между собой, не пытаясь привлечь моего внимания. Я вновь дотронулся до повязки и почувствовал, как моя ладонь увязла в чем-то склизком, имеющем терпкий неприятный запах, но это была не кровь. Я вспомнил слова подходящего заклинания и произнес их трижды. Повзяку снимать было совершенно не больно, но мешали протестующие эльфы, показывающие жестами, что это лечебная повязка, что я могу умереть и так далее. Они, то ли не увидели зеленого свечения, которое вырвалось из моей ладони, то ли не поняли его предназначения. Кое-как отбившись от протестов этого народа, я все-таки снял повязку и увидел, что «куратио» сработало как надо, а чувствовал я себя несравненно лучше. Окружавшие меня эльфы поменялись в эмоциях на глазах: из озабоченных докторов превратились в удивленных детей — это ясно читалось на их лицах даже представителем не той расы, то есть мной. Если они и практикуют магию, то точно не умеют ее применять в таких случаев

Наконец молчание прервал их предводитель и пропел протяжные звуки, мимикой и движениями тела показывая, что обращается ко мне, но поняв безуспешность своих песнопений, стал жестом показывать на себя и протягивать одно слово: «Хда’a’aйэл’’». Он повторил это несколько раз, а когда мне наскучило притворяться, что между нами непреодолимый языковой барьер, я произнес заклинание «лингуарум» три раза про себя и заговорил так, что они понимали меня:

— Спасибо за то, что не дали мне умереть, друзья, — акцентировал я ударение на последнем слове, но они будто и не поняли, что я сказал, потому что все разом отдернулись от меня, как от огня, к которому неосторожный ребенок подошел опрометчиво близко, не ожидая потока горячего воздуха. Первым взял себя в руки невротичный король и, вопреки моим ожиданиям, терпеливо заговорил, тоном холодным, но учтивым ровно настолько, чтобы это не роняло его в глазах подданных, но не могло обидеть меня самого:

— Я — принц Даэль, благодарю тебя, за то, что ты спас наш отряд от взбешенного клиска. — Он прилагал заметные усилия для сохранения своего самообладания, как мне показалось. Что ж, не король, а принц, но я почти угадал. Услышав, что он принц, я слегка наклонился корпусом, отдавая дань его положению.

При упоминании своего имени, зверь пошевелился, и я вспомнил, что лишь усыпил его. Я поднял валявшийся на земле клинок и направил оружие во вздымающуюся от ровного дыхания грудь, но ком подкатил к горлу, удушая своими объятиями изнутри, мне пришлось резко вдохнуть носом воздух. Я понял, что не смогу убить спящего хищника, не смотря на то, что он не щадил своих жертв и бесчестно нападал на них сзади. Мне даже пришла мысль, что в его способе убийства есть свое благородство: его жертвы до последнего не узнают свой конец, не чувствуют страха даже в последние мгновения, а боль, если и настигает несчастных, то не дольше секунды длится.

Принц нервно глотал подходивший ком в горле, а пальцы на трясущихся руках сжались в кулаки, глаза перебегали с животного на стражу и обратно, отрывисто замирая на несколько секунд. Он разрывался между жгучим страхом перед хищником и сохранением своего достоинства передо мной. В конце концов, когда клиск снова пошевелился, он не выдержал и обратился к ближайшему стражнику:

— Убей его! — Приказал он, но голос подвел и сорвался на выкрик, как у мальчишки. Гвардеец исполнил приказ без промедления и вонзил стрелу, выпущенную из лука, в голову спящего животного. Трусливый принц заметно выдохнул, когда опасность миновала, что отразилось в его поведении и даже речи.

— Теперь он спит крепко, — насмешливо отозвался Даэль, — я вижу у тебя благородное сердце воина, — похвала его звучала вымученно и неискренне, — предлагаю тебе присоединиться к нам и последовать в замок Иаркли, мой отец — король Аэраэль — будет рад гостю. Ему принадлежат земли, на которых ты стоишь и деревья, и этот зверек, — пренебрежительно указал он на мертвого клиска.

Эльф с копьем откашлялся и нагнулся к уху принца что-то шепча, Даэль даже побагровел от злости, но не стал кричать, как делал это на моих глазах прежде, а лишь испытующе в упор глядел на своего помощника, тот поклонился и опустил голову в повиновении.