Однажды придёт отец...(СИ) - Белозерцева Таня. Страница 46

— Вот если бы тропинка была… — грустно пробормотал Гарри, вспоминая крутые склоны холмов за городом, на которые без особого труда взбирались коровы с окрестных ферм.

— Или профессор спустился бы на первый этаж, — вставила Пенни.

— Точно! Это было бы легче всего! — подхватила Гермиона. И загрустила: — Но сейчас-то что делать?

— А давайте я за ним сбегаю и приведу его вниз? — загорелась активная Пенни, гарцуя на месте, как застоявшаяся молодая лошадка.

— Ну и зачем? — возразили ей. — Класс-то всё равно наверху останется.

— Ой, верно… — потускнела-приуныла Пенни. Зевс и Нели оглядели лестницу, потом переглянулись между собой. Зевс — вопросительно, Нели — утвердительно.

— Ну, если ты уверен… — сфинкс отступил вниз. — Приступай!

Нели поднялся на верхнюю часть лестничного пролета, снял с пояса кожаный мешочек, вынул оттуда дудочку и ещё один мешочек поменьше, беленький, вощеный. Высыпал на ладонь горсть каких-то мелких семян, размашистым веером сыпанул с ладони. Крошечные бурые зернышки дробно запрыгали вниз по ступенькам… Нели убрал мешочек обратно в кошель, а тот на пояс, встал прямо, откинув правую ногу назад, поднес к губам дудочку и заиграл. Тоненькая, плачущая мелодия заныла-захныкала над головами собравшихся. Разлилась погуще и погромче, плавно вскользая в уши. И начались чудеса…

Засветились янтарным светом каменные стены замка — Хогвартс отозвался на мелодию фавновой дудочки. По ступеням зазмеились невесть откуда взявшиеся тоненькие побеги лиан, они росли и утолщались прямо на глазах, оплетая собой ступени и перила. Сначала желтые и бледно-зеленые, они темнели и бурели, деревенея…

А музыка плакала и стенала где-то наверху, то стихая, то усиливаясь. Почему-то свежо запахло весной, а потом знойным летом. Гарри прикрыл глаза, ощущая теплый аромат трав, прогретых солнцем. Точно так же пахнет цветущий луг возле его дома на берегу реки. Слабо улыбнулся, понимая происходящее — ради друга юный фавн решил попрактиковаться в магии природы, пробудил её силой своей незатейливой мелодии.

Когда она стихла окончательно, Гарри открыл глаза: все лестницы вдоль стен покрылись толстым и упругим ковром дерна. И рядом с ними два фута голого участка каменных ступеней смотрелись теперь как-то чужеродно. По ним и поднялись удивленные дети, оставив земляной краешек минотавру, впредь его копыта не будут скользить и спотыкаться на ровной поверхности. Совершенно случайно Гарри увидел лицо Драко и чуть не засмеялся — такой офигевший вид был у того.

Минерва пулей пронеслась по замку, стремясь как можно скорее попасть к директору. Ибо достали! Чтобы какие-то зверистые сопляки её жизни учили, да ещё и хамили! Нет, вы только подумайте!.. Этот отщепенец голохвостый, кошак недоделанный, посмел перечить ей! И… и лапу поднял, гадёныш! Ка-а-ак вонзил свои когтищи в парту, аж щепки полетели… это же… это беспредел полный! Она такого не потерпит.

Вихрем взлетев по винтовой лестнице, разъяренная профессорша едва ли не пинком распахнула дверь, чудом не забыв в неё постучаться, и влетела в кабинет, услышав разрешение войти. Директор поднял голову от записей и спокойно глянул на посетительницу. Потом посмотрел на наручные часы и снова на неё, теперь уже вопросительно:

— Что-то случилось, Минерва? Вроде рановато для педсовета.

— А я не за этим! — гневно прокричала МакГонагалл. — Ваши звери не имеют ни малейшего понятия о такте и воспитании! Мистер Гамильтон повел себя крайне грубо, сэр! Мало того, что они все пришли на урок без палочек, так он мне ещё и нравоучения читать начал. Мне, сэр! Мне, почтенному и уважаемому преподавателю. И так нагло перечил, учил меня, как правильно поступить, а когда я вычла у него балл, мистер Гамильтон повысил на меня голос и поднял лапу!

Желтые глаза Эймоса лениво обежали прямую фигуру МакГонагалл, прошлись по её целой и нигде не порванной одежде, и он размеренно уточнил:

— В каком смысле «поднял лапу»?

— Он ударил когтями по парте, сэр! — сухо поправилась Минерва и понеслась с претензиями дальше: — Вам не кажется, что это чересчур, когда ученик в ответ на замечание отвечает ударом кулака, образно говоря, сэр?

Эймос скрестил пальцы и откинулся головой на подголовник кресла.

— Это вас испугало, Минерва? — ровно спросил он.

— Что ж… не стану отрицать, — Минерва выпрямилась ещё прямее, чем прежде. —  Признаюсь откровенно, мне стало очень не по себе.

— Вам стало настолько не по себе, что вы сбежали из класса, оставив обычных детей наедине с монстрами… — вкрадчиво прошелестел Эймос. Говорит он, а лицо его неуловимо меняться начало, приобретая всё явственнее и явственнее львиные черты, к концу фразы Минерве показалось, что напротив неё за столом сидит лев с роскошной рыжей гривой. Моргнув, она поняла, что ей не кажется — в кресле действительно сидел человек с львиной головой, с желтым недобрым взглядом и ощеренной пастью. Далее в его голосе стали слышны отдаленные раскаты грома — было странно видеть, как шевелятся львиные губы, выговаривая в английские слова.

— Вот я что-то не врублюсь, Минерва, вы волшебница при волшебной палочке, и вы испугались ребёнка-мифика, и даже более того, вы сбежали с урока, отставив целый класс на растерзание кровожадному, как вы полагаете, монстру. У вас есть хоть капля благоразумия и хоть столечки… — лев поднял правую руку и свел пальцы в щепоть. — Хоть вот столько логики, нет? — тут он показал на клыки и спросил: — Или мне вас куснуть для вразумления, Минерва? Хотя… не ручаюсь, что вы выживете после моего «урока».

К этому моменту Минерва чувствовала, что отныне её аниформа станет белой масти или вовсе лысой. На затылке у неё похолодела кожа, поднимая дыбом волоски. А Эймос продолжал:

— Но с другой стороны, вы поступили правильно, сбежав из класса, потому что мне бы не хотелось, чтобы вы применили магию против беззащитных детей, сочтя их чудовищами, коими они не являются. А вот то, что произошло на вашем уроке, мы сообща обсудим на педсовете. А пока ступайте, я занят и должен привести себя в порядок.

Минерва ни жива ни мертва выскочила из кабинета, противно дрожали и подгибались ноги, по спине тек холодный липкий пот. Святой Андрей, что за чудище стало их директором! Куда министерские смотрели?!

Оставшийся в комнате озверевший директор медленно встал с кресла и прошел в свою уборную, находящуюся тут же, рядом со спальней в директорской башне, и хмуро уставился в большое — во всю стену — зеркало. Оттуда на него также хмуро взирал рассерженный лев. До чего же люди одичали в этом Хогвартсе, твою кошачью мать!.. Поправляя ворот пиджака, Паладин глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и вернуть своему облику более человечный образ. То есть, стать менее зверее…

Глупая тётка, и не уволишь ведь, воспитывать некого будет. С детьми-то легче… Тут он прислушался: до его чутких ушей откуда-то из далекого далека донеслась тихая музыка — нежный мурлыкающий звук свирели, полевая дудочка фавна. Интересно, зачем Нели понадобилось пробуждать силы земли? Что-то случилось у них, когда Минерва их бросила?

«Нет-нет, директор, не извольте беспокоиться, — спокойно доложился ему Хогвартс. — К бегству учительницы происшествие не имеет никакого отношения, просто у малышей возникли свои внутренние проблемы, и они их только что успешно разрешили».

Ну раз так… директор успокоился окончательно. И исчезла в зеркале морда льва, возвращая привычный вельфу образ.

Флитвик обрадованно запищал, приветствуя учеников, чуть не падая с высокой стопки книг. Дождался, пока дети рассядутся по местам, и начал знакомиться с ними по журналу. Закончив, он принялся читать вводную лекцию о чарах и рунах и о том, как они между собой связаны и взаимодействуют. Потом велел вынуть перья и пергаменты и записать то, что он рассказал. Ну, волшебники с этим худо-бедно справились, а как же мифики? Помня о происшествии на уроке МакГонагалл, дети с тревогой поглядывали на звериную четверку.

В отличие от Минервы, профессор Флитвик был куда внимательнее своей черствой коллеги, поэтому он сразу заметил беспокойство детей, а присмотревшись, сразу понял причину их переживаний.