Бремя любви - Хардвик Элизабет. Страница 12

Тихий внутренний голос предательски прошептал ей, что она всегда может сама рассказать Чарли правду, объяснить, что так любимый им отец вообще не желал его рождения. Но она отмахнулась от этой мысли. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее ребенок получил душевную травму. Но тем не менее она боялась, что именно так и случится…

Глава 5

Скрип двери пробудил Вин от глубокого сна, в который она погрузилась на рассвете. Голова болела, в глаза будто насыпали песку, веки отекли. И неудивительно — она проплакала всю ночь, охваченная страхом и отчаянием.

Вчера ей пришлось выйти на работу, хотя у них с Томом существовала договоренность, что по выходным дням ее в гостиницу вызывать не будут, чтобы она могла побыть дома с ребенком. Обычно их воскресный день начинался с того, что Чарли с утра ездил на велосипеде за газетой. Тем временем она готовила праздничный воскресный завтрак из яичницы-болтуньи с колбасой, купленной в соседней мясной лавке. Это было любимое блюдо Чарли.

Но сегодня все было по-другому. Она с трудом заставила себя сесть и, быстро отыскав салфетку, украдкой вытерла глаза и высморкалась. Вин расстроилась, увидев, как поздно она проснулась — было уже почти девять часов.

— Привет, мам! Папа сказал, что сам приготовит завтрак, чтобы ты могла подольше поспать. Я принес тебе кофе.

Вин опять охватил вихрь чувств, и ни одно из них не было радостным. Самое первое и острое — это то, что Джеймсу вновь удалось потеснить ее из сердца Чарли, принизить ее роль в жизни ребенка. Второе, о чем она с ревностью и негодованием подумала, — как ловко Джеймс взял в свои руки инициативу и разрушил ту прочную традицию, которая установилась в их семье.

Она почувствовала крепкий аромат свежесваренного кофе, идущий от чашки, которую Чарли осторожно протягивал ей. Очевидно, Джеймс нашел так бережно хранимый ею небольшой запас кофейных зерен и кофемолку.

У нее защемило сердце, когда, взяв из рук Чарли чашку, она увидела, что, повинуясь какому-то непонятному капризу памяти, Джеймс приготовил ей кофе так, как он делал это в первые дни после свадьбы. Он даже не забыл посыпать его толстым слоем тертого шоколада.

Кто бы мог подумать, что этот небрежный жест, сделанный, скорее всего, для того, чтобы произвести впечатление на ребенка, а не на нее, мог отозваться такой болью в сердце. Неужели она стала такой ранимой и чувствительной?

— Папа специально купил шоколад, когда мы ездили за газетами, — с важностью сообщил ей Чарли. — Он сказал, что ты всегда любила такой кофе.

— Ну вот ты и проснулась! Чарли заволновался, когда ты не спустилась вниз в обычное время. Я объяснил ему, что так часто бывает, когда люди поздно возвращаются домой со свидания.

Когда Джеймс заговорил, Винтер все еще держала в руках чашку. Увидев его, стоящего на пороге комнаты, она вздрогнула от неожиданности, и кофе пролился на руку. Она с горечью посмотрела на бывшего мужа. Как удастся ей справиться с непрерывным потоком его едких, унизительных колкостей, каждая из которых направлена на то, чтобы испортить ее отношения с сыном? С какой жестокостью он наносит удары, как знает все ее слабые места! Сколько времени вынашивал он свой дьявольский план? “Все на его стороне, — с отчаянием подумала она. И его неожиданный приезд, и само отсутствие, сделавшее его более привлекательным для сына, даже тот факт, что он мужчина…"

Бессонная ночь оставила следы на лице Винтер — она осунулась, побледнела, глаза покраснели и опухли. Вин пыталась принять спокойный вид, но это плохо ей удавалось. Джеймс, напротив, выглядел абсолютно невозмутимым, здоровым и бодрым. Из Австралии он вывез темный загар, его густые волосы были аккуратно подстрижены, рубашка с короткими рукавами обнажала сильные, крепкие руки. Она не знала, как он жил в Австралии и с кем, но видела, что он, несомненно, уделял много внимания спорту и физическим упражнениям на свежем воздухе. Тугие бицепсы, прекрасная физическая форма, полное отсутствие какого-либо жирка, плавные движения — этого нельзя было приобрести, все время корпя над созданием компьютерных программ.

За те годы, которые они провели в разлуке, Вин никогда не спрашивала его о том, как и с кем он проводит время. В конце концов, зачем ей это нужно? Он уже ничего для нее не значил. Ведь они разведены… Неожиданно она представила себе, как он, в одних шортах, ставит паруса на маленькой, ярко выкрашенной яхте, а рядом стоит изящная, гибкая девушка со светлыми волосами, наблюдая за его действиями с легкой одобряющей улыбкой.

— Кофе стынет, Винтер.

Это мягкое напоминание резко вернуло ее к действительности. Она вспомнила, что Джеймс находится в ее спальне. Он подошел к постели и присел на край так спокойно, как будто имел все права на этот достаточно интимный поступок. Какое счастье, что на ней была ночная рубашка!

Джеймс приучил ее спать обнаженной еще тогда, в первые восхитительные дни после их свадьбы. В то время она предпочитала всякой ночной рубашке близость его тела, обволакивающего ее своей теплотой и нежностью. После разрыва с ним она еще некоторое время продолжала спать обнаженной, пока не поняла, что одна из причин такого поведения — идущая из подсознания безумная и безнадежная попытка вспомнить запах его кожи, тепло тела, воссоздать в своей постели, которую он когда-то делил с ней, его образ. Именно тогда она, испугавшись за свой рассудок, перебралась из той комнаты в эту, где с тех пор и жила.

А сейчас надо было думать еще и о Чарли. В последнее время он стал отстаивать свое право на личную жизнь, и Вин не могла не считаться с ним.

Ее ночная рубашка была удобной и практичной. У нее было несколько рубашек одного фасона, но разных расцветок. Когда Чарли, копируя отца, тоже присел на край кровати и посмотрел на нее, она с усмешкой подумала, что те женщины, которые все эти годы делили с Джеймсом постель, вряд ли надевали на ночь такие простенькие и скучные вещи — если они вообще что-либо надевали… Нет, вряд ли они считали это нужным, подумала она, как приятно было просыпаться, чувствуя нежные и ласковые прикосновения Джеймса к своей коже. Винтер вздрогнула и покачала головой. Какого черта она позволяет своей памяти подсовывать ей такого рода картины? Она должна помнить только об одном — как Джеймс не хотел появления Чарли, как он оскорбил ее своей неверностью. Какой смысл вспоминать, как ее глупое, не желающее смириться с одиночеством тело горело огнем и жаждало Джеймса еще долгое время после его ухода и что прошли годы, прежде чем она перестала просыпаться по ночам, вскрикивая и плача от того, что его больше нет рядом.

— Ты что, не собираешься пить кофе? Вин с сожалением посмотрела на чашку, которую она поставила на ночной столик. Она боялась брать ее — ведь ее трясущиеся руки могли выдать ее состояние.

— Теперь я пью кофе без молока, — холодно сказала она.

Вин не лгала. Только изредка, желая доставить себе удовольствие либо вознаграждая себя за что-нибудь, она позволяла себе выпить чашечку кофе с молоком, но никогда не добавляла в него тертый шоколад. Один Джеймс подавал ей такой кофе, специально приготовленный им для Вин. Но, посмотрев на Чарли и заметив в его глазах разочарование, она тут же поправилась. Ведь это Чарли, а не Джеймс, принес ей кофе.

— Ну, на этот раз можно и с молоком. Полностью игнорируя Джеймса, она улыбнулась сыну, взяла чашку в руки и сделала глоток.

— Как мы себя ограничиваем! — насмешливо произнес Джеймс. — Я помню, было время, когда ты пила этот кофе с таким удовольствием, что у тебя на губах оставался ободок от шоколада, вот здесь…

Он протянул руку и легко дотронулся до ее верхней губы. К ужасу Вин, резкие слова застряли у нее в горле. Все закружилось перед глазами, и ее охватило странное томление.

Она тоже вспомнила то время, когда Джеймс после утренней чашки кофе шутливо слизывал с ее губ оставшиеся на них следы шоколада, а потом начинал легко и часто целовать их, обхватывая своими губами, вызывая ее на любовную игру. Почувствовав прикосновение его зубов, она вытягивалась как струна, замирая от охватившего ее желания. Она тихо стонала, и стон замирал у нее на губах, когда Джеймс наконец целовал ее долгим страстным поцелуем.