Босс для подруги (СИ) - Фокс Кира. Страница 30

— Наташа. — хрипит он. И снова тянется ко мне. А я не выдерживаю — влепляю ему пощечину. Потому что мне слишком больно от всего, потому что всего слишком много. Потому что я живая и со мной так нельзя!

Он не злится, наоборот — ждет, что я продолжу. Но я лишь всхлипываю и молчу. Тогда Матвей подается вперед и прислоняется своим лбом к моему.

— Прости, моя хорошая. Я не могу тебе сейчас всего объяснить, но поверь — у меня есть серьезная причина, чтобы допустить все это.

— Отпусти меня, — шепчу, закрывая глаза.

Не хочу видеть его так близко, не хочу дышать с ним одним воздухом. Потому что он отравляет меня. И мне больно, больно, больно.

— Я приеду вечером. Только дождись. Обещаю — я все тебе расскажу. Только дождись.

Он оставляет поцелуй у меня на лбу и быстро уходит к себе. А я обессиленно опускаюсь на стул и пытаюсь не разреветься в голос. На это требуется немало времени. Наконец привожу в порядок потекший макияж и, забрав сумку, выхожу в коридор. К счастью, все уже разошлись. А может, дровосек их разогнал? Хотя вряд ли. Терпел же практически молча концерт Светланы.

От мысли о подруге больно отдается в груди. Почему она даже не послушала меня? Почему?

Домой возвращаюсь на автопилоте — даже не помню, пешком я шла или на автобус все же села. Прохожу в спальню и заваливаюсь на кровать. Мне так плохо, что я даже не знаю, бывало ли так когда-то. И я не могу сказать, от чего мне больнее — от обвинений Светы или от бездействия Матвея. Хотя я ведь знаю, что он ухаживает за ней из-за уговора. Знаю, что не должна вообще о нем думать — потому что не достоин он. Но не могу.

Г убы до сих пор горят от его поцелуя, в котором было столько отчаяния, что мне не верится в притворство. Глупая, глупая Наташа. Такие, как он, играют судьбами — позволяют устраивать споры и договоры. Их не заботят чужие чувства. А я не хочу быть пешкой в его игре. Сама не замечаю, как проваливаюсь в беспокойный сон.

Просыпаюсь ближе к вечеру. Настроение ни к черту, но спать больше не хочется. Бреду на кухню и достаю бутылку вина, припасенного для праздника. Что ж, сегодня как раз такой день — отмечу начало новой жизни: без подруги и без работы.

Достаю сыр, строгаю тонкими ломтиками, наливаю вино в бокал и устраиваюсь за столом. Вино, кстати, оказывается так себе. По крайней мере, если сравнивать с тем, что я пила в «Паризьене». И вот опять — в памяти всплывает образ бородатого босса. Как назло. Быстро выпиваю весь бокал и наливаю следующий. Знаю, что алкоголь не поможет решить проблему, что нужно думать трезво. Но мне так больно сейчас, что хочется просто анестетика. Пусть завтра будет болеть голова, сегодня я хочу обезболиться. Пока этого достаточно.

За окном вечереет, и я начинаю пить куда медленнее — первые дозы алкоголя дают свой результат. Мир уже не кажется бесконечно серым. Сейчас мне смешно от того, что устроила Светка. Я даже всерьез подумываю, чтобы позвонить ей и высказать все, что накопилось за время нашей дружбы! Если уж она считает меня такой плохой подругой, то и я молчать не стану. Долго ищу мобильный, но тот, как назло, куда-то запропастился. Наконец обнаруживаю пропажу на подоконнике — как он туда попал, даже представить не могу, и пытаюсь найти нужный контакт.

— Кому собралась звонить? — вырывает меня из своих мыслей мужской голос.

Поднимаю взгляд и вижу Матвея, стоящего на пороге кухни.

— Ты… — удивляюсь я и делаю приличный глоток.

Чтобы разговаривать с ним, мне нужно много смелости. И обезболивающего.

— Ты в курсе, что у тебя дверь не закрыта, — вздыхает он и садится напротив.

— Тут нечего брать, — пьяно улыбаюсь я и снова берусь за бокал. Вот только Волошин резко останавливает меня.

— Тебе хватит, Наташ.

— Ты пришел покомандовать и тут?

— Нет. Пришел поговорить, как и обещал.

— Шел бы ты, дровосек, по своим делам, — вздыхаю я, отворачиваясь от него.

Не могу видеть его красивые глаза. Они словно волшебные — так и манят к себе. А я вроде как лечусь от своего увлечения.

— Дровосек? — переспрашивает гость.

Но я лишь отмахиваюсь. Не собираюсь я ему объяснять очевидное. Пусть сам рыскает в Википедии.

— Наташ, — зовет он, — посмотри на меня.

— Уходи, — качаю головой. — Я не хочу говорить. Не хочу тебя видеть. Я ничего не хочу.

И хотя часть меня кричит, чтобы он остался, стараюсь придать своему голосу уверенности. Чувствую, что моих коленей что-то касается, и открываю глаза. Матвей сидит передо мной на корточках.

— Выслушай меня. Прошу.

— Зачем? Что нового ты мне скажешь? Я уже уволилась, как ты просил.

— Я порвал твое заявление.

— Зря. Света оценила бы. Глядишь, и сдалась бы под твоим обаянием, — ухмыляюсь.

— Она не нужна мне.

— Я знаю. Это же все просто игра, да? — с горечью спрашиваю я. — Мы для вас, богатых мальчиков, просто игрушки…

— Что ты такое говоришь? — злится босс. — С чего такие мысли идиотские?

— Не надо, — машу рукой, — не ври мне. Не унижай еще сильнее. Мне хватило сегодня. Он берет мои руки и начинает покрывать поцелуями.

— Прости меня, дурака, Наташ, прости. Я не имел права сорваться.

Откидываю голову на стену и закрываю глаза. Его губы по-прежнему целуют мои руки, и я малодушно наслаждаюсь этой нежданной лаской. Совсем скоро он выскажет все, что хочет, и уйдет. А я останусь вспоминать этот миг и греться им. Такая вот глупость рождается в моем замутненном сознании.

— Помнишь, ты спрашивала, зачем мы так резко сорвались в «Паризьен»? — вдруг говорит он.

Соображаю я сейчас туговато — алкоголя во мне около полбутылки на голодный желудок.

— Чего?

— Ты спрашивала, зачем мы уехали из офиса и ночевали в гостинице, — терпеливо повторяет бородатый.

— Да мне плевать уже.

— Потому что мой аудит — лишь прикрытие.

Пытаюсь сфокусировать взгляд на госте.

— Чего? — повторяю свой глупый вопрос.

Он смотрит на меня сочувственно и вздыхает.

— Может, я помогу тебе ванну принять, чтобы немного прояснилось в голове?

От тех картинок, что тут же рождает моя фантазия, я невольно краснею.

— Я, по-твоему, плохо соображаю, что ли?

— Тогда, может, кофе?

— А сделай, — по-барски разрешаю я. В конце концов, должен же быть хоть какой-то профит от него.

Следующие пятнадцать минут уходят на то, чтобы Матвей приготовил мне в турке кофе. Молча принимаю от него кружку с ароматным напитком и невольно вдыхаю. Да, я кофеман. И с этим уже ничего не поделаешь. Волошин не торопит меня, просто сидит рядом и смотрит. И от этого становится не по себе. Но не так, как с Андреем. А как-то иначе.

— Я слушаю, — наконец говорю, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Я не провожу полноценный аудит филиала.

— Почему?

— Потому что его проводит другой человек.

— А зачем такие сложности? — хмурюсь я. Какая странная логика у босса-то.

— Скажем так, в вашем филиале завелся нечистый на руку работник. Поэтому схема проверки не совсем традиционная.

Глава 23

Матвей тщательно подбирает слова, пытаясь сказать много, при этом не сказав ничего.

Эту манеру общения я за версту узнаю — так частенько делает Василий Николаевич на переговорах с не особо приятными партнерами. И вот эта информация как-то резонирует с тем, что говорил сам Косарин. Все получается слишком запутанно как-то…

— Знаете что, Матвей Сергеевич, было очень интересно, но думаю, пора закруглять нашу бессмысленную беседу.

— Наташ, ты чего? — искренне недоумевает тот. — Ты мне не веришь?

— То, что я выпила вина, не превращает меня в идиотку, — чеканю в ответ. — Вы собирались в чем-то признаться, но пока кроме общих фраз я ничего не услышала.

Сама не знаю, откуда во мне столько смелости, чтобы диктовать условия этому брутальному мужчине, который, по большому счету, совсем не обязан отвечать мне на вопросы. Не иначе как вино сделало свое дело. Вопреки моим ожиданиям, начальник не злится. Наоборот — улыбается, как тогда, в доме отдыха.