Босс и недотрога (СИ) - Радова Вероника. Страница 14

— Ну-ну, маленькая, тихо! — обхватил ее на самом деле маленькое тельце. Грудь Киры медленно поднималась и опускалась, ее дыхание стало еще более спокойным. А мне хотелось мурчать от удовольствия. Почему-то спокойствие этой девушки стало для меня личным счастьем…

Больше спать я не мог. Свет одинокой луны освещал мою комнату. Я смотрел на одинокое небесное светило и понимал, что ничем не отличаюсь от него — я так же одинок. Один-одинешенек в этом мире греха, который создал лично.

Но в этот момент мне почему-то было так хорошо. Почему-то именно в этот момент я не испытывал того угнетающего одиночества. Почему, не знал. Но понимал, что что-то изменилось. Это пугало, но так одурманивало!

Не заметил, как уснул… И мне снилось счастье. Разноцветные мелькающие огоньки, двое мальчишек где-то вдали и прекрасная Кира, которую они называли матерью. И я понял, что такое счастье. Счастье в семье. Это именно то, чего мне так не хватало в этом мимолетном мгновении, под названием жизнь.

Меня опять разбудили. На этот раз что-то еще более необычное.

Приятный звук шкворчащей яичницы и невероятный запах слегка подгоревшей яичной корочки. Живот сжался в офигенном спазме, а глаза сами по себе раскрылись. Казалось, это продолжение моего счастливого сна. Но это была жизнь. И такая жизнь мне нравилась…

Тело само по себе поднялось, а ноги сами повели меня к источнику необычных для этой квартиры ароматов.

— Привет! — я поздоровался, а Кира неловко выронила кухонную лопатку и стала натягивать ближе к коленкам мою светло-голубую футболку. Никогда не думал, что мои вещи выглядят так… сексуально еще на ком-то кроме меня.

Кушать перехотелось моментально. Зато мой приятель вспомнил, что иногда стоит просыпаться. Демонстративно встопырился, проглядывая даже сквозь плотную ткань домашних спортивных штанов.

Взгляд Киры на мгновение застыл на моей выпуклости, а я с огромнейшим трудом не набросился на нее. Я голодный, словно тигр! И я на грани. Но я не хочу ее спугнуть, опять… Кира — не такая, как девушки, с которыми мне доводилось раньше иметь дело. Я это понял… Но так трудно учиться на собственных ошибках, когда рядом это сексуальное чудо.

— Привет! — она смущенно отвела взгляд в сторону, и в этот момент яйца в сковороде «стрельнули» и несколько брызг полетело на ее прекрасную белоснежную кожу. — Ой! — тихонько пискнула она, а я подбежал к ней, как угорелый.

— Болит? — ее хрупкая ладошка полностью вместилась в мою ладонь. Девушка мотнула и попыталась отстраниться. А я с силой захватил ее ладошку и боялся отпустить. Не знаю, что переломилось во мне этой ночью. Я себя не узнаю…

— Кушать будешь? — доверчиво глянула на меня своими огромными зелеными глазками. — Все, что нашла в твоем холодильнике! — полуулыбка ей шла куда лучше, чем смущение и отчаяние.

Я кивнул, после чего Кира ловко положила яичницу в тарелки, а потом откуда-то достала волшебный летний салатик с потрясающим ароматом. Я ел за обе щеки. Раньше я не понимал этого выражения. А вот сегодня. Наконец, понял…

Она с удовольствием смотрела за тем, как я ем, уперев свой подбородок на ладошку и облокотившись рукой на стол. И мне было так легко… Опять!

И когда я решил помыть свою тарелку, Кира завила, что сделает это сама. Она выглядела так привычно подходяще на моей кухне. И я с интересом наблюдал за всеми ее действиями.

Я мог все стерпеть! Я старался.

Но когда ее… то есть, моя футболка задерлась, обнажая ее белоснежную кожу на ягодицах, когда она наклонялась за второй тарелкой в раковине, я чуть не сдох. Я больше не мог. Мой мозг отключился, снова. А тело опять жило собственной жизнью.

Намыленная тарелка застыла в ее руках, когда я встал на критическом расстоянии сзади. Она не дышала. А мой пульс забился, словно после стокилометрового марафона.

Хотелось стянуть, разорвать в клочья эту дурацкую футболку, чтобы скорее увидеть ее, я уверен, идеальное тело.

Но я боялся сделать хотя бы одно лишнее движение.

Нежно массировал подушечками пальцев ее горячую кожу сквозь трикотажную ткань. Сначала спокойно, ненавязчиво. А потом дал волю своей наглости и упорству.

Мои пальцы вырисовывали невероятные зигзаги на ее спине, вновь и вновь возвращаясь к отставной точке на шее. Никак не решался коснуться ягодиц, которые и сподвигли меня на решительные действия.

А Кира… Она не сопротивлялась, но и не проявляла особого восторга. Пока я, показывая всеми силами, что она — сильнейший объект моего вожделения, сама Кира словно впала в непонятный мне ступор.

Тарелка с губкой так и продолжали находиться в ее руках…

И я стал бояться, как бы эта самая тарелка не полетела в мое лицо. Не в первой ведь быть размазанным от рук этой красотки!

Но мои руки все равно потянулись к ее аппетитной попке. Лучше пусть вмажет мне хорошенько — может хоть так я не сдохну от перевозбуждения!

Пальцами жадно сминал ее совершенную идеальную ягодицу.

Кира задышала рвано, и я надеялся, что это хороший симптом…Но с этой женщиной все так неопределенно.

Подушечкой большого пальца коснулся ее напряженных и уже хорошо набухших нижних губок. Испытал невероятное блаженство, когда почувствовал влагу на собственных пальцах.

Мой самый смелый палец оттянул в сторону податливую кружевную ткань и коснулся горячей кожи Киры. И этот момент…

Я никогда не забуду его… Просто такое невозможно забыть.

Она резко развернулась ко мне. На глазах была мерзкая влага, а ее губки дрожали. Но это не самое страшное.

Самое паршивое то, что именно в этот момент мой член решил кончить. И пока Кира страдала, пытаясь мне что-то объяснить, пытаясь найти слова, я корчился в конвульсиях удовольствия.

Тарелка выпала из ее рук. А громкий трескающий звук привел меня в чувство. Я не слышал, о чем говорила Кира. Единственное, что донеслось до моих ушей:

— Прости!

Ее бледная фигурка удалилась в другую комнату, а уже через минуту Кира ушла… Ушла, вновь оставив меня одного… С сладким запахом ее тела на пальцах. С трусами, наполненными семенной жидкостью… С неприятным осадком на душе и воспоминанием ее глаз, наполненных слезами.

Глава 12.

И вдруг так все опустело… Не только в моей квартире, но и в душе…

Мне было плохо, адски паршиво… И я вспомнил о своем хорошем товарище, с которым стараюсь практически не встречаться, — бутылке…

Выходные пролетели в тумане, и я смутно помню, чем именно я занимался. Громкая музыка, многочисленные сменяющиеся картинки, сотни лиц…

А когда очухался, даже не знаю, спустя сколько времени, обнаружил, что нахожусь в абсолютно незнакомом для себя месте. То есть… Очертания улицы казались мне слегка знакомыми, но я понятия не имел, почему…

— Блядь! Больше никогда не буду бухать! — потер лицо ладонью, прикрывая при этом глаза. Солнечный свет впивался в мою сетчатку и ослеплял, голова трещала, а мозг мечтал выпрыгнуть из черепной коробки.

— Алкашня! Тьфю на тебя! — почувствовал слабый толчок в области голени. — Разлегся тут, а ну пошел вон отсюда! — вредная старушка размахивала своей тростью, а от ее голоса мне становилось еще паршивее.

— Молчи, старая, и без тебя тошно… — хотел было отвернуться от бабульки, надеясь, что она растворится в многолюдной улице, сливаясь с толпой. Но не тут-то было.

— Ты кого старой называешь, меня? — развернулся на хриплый голос и с ненавистью посмотрел на женщину. Она достала из кармана жакета новомодный смартфон и смешно тыкала в него пальцами. — Сейчас милицию вызову, ты у меня узнаешь!

— Да не надо полиции, я уже ухожу! — опять оглядел улицу. — Только сориентироваться бы? Бабуль, ты адрес не подскажешь?

— Я тебе сейчас так подскажу! — женщина замахнулась вновь своей деревянной тростью, устрашающе глядя своими адски страшными глазами. Да ну ее…

Подскочил, и побежал, не оборачиваясь. Женщина еще что-то кричала мне вслед, а я бежал, бежал… Пока.

Высокая многоэтажка с мертвецки бледными, затянутыми плесенью и пыльной сединой стенами, не привлекла мое внимание. Темно-коричневые пошарпанные двери, ведущие в подъезд, казались мне до боли знакомыми. Я знал, что уже был здесь. Определенно!