Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна. Страница 40

Михаил с раннего утра был в офисе и просил предупредить, когда придет Петр. Людмила известила о том, что его зам подъехал в девять, как президент и ожидал. Дочитывая отчет самого маленького – итальянского офиса о происшествии минувшей ночи, он не опускался до эмоций. Автобус с “живыми проектами: телохранителями” взорвали на дороге от аэропорта. Взрывное устройство было приведено в действие дистанционно в момент, когда вблизи не было участников движения, кои могли оказаться случайными жертвами. Письмо компании-арендатора следовало через одно после этого отчета. Она просила решить вопрос как можно скорее либо возместить убытки. У него, у Михаила просила. – Найди Роберта, – попросил Михаил секретаря. Людмила звонила долго, но в итоге Михаил услышал ее голос в приемной, затем в ухе послышался извиняющийся голос коммерческого директора. – Роб, с какой стати этот Астерикс пишет мне? Вы там окончательно потеряли способность выполнять повседневную работу? – Ты про Астерио? Я не посылал его к тебе, это его личная инициатива... – Роб, если ты не проявишь свою личную инициативу, следующий автобус будешь сопровождать лично. – Сейчас менеджер свяжется с ним, Миш. Извини. Подхватив пачку сигарет, Михаил вышел из кабинета. Лена, секретарь Петра, как всегда безуспешно попыталась предупредить шефа, что идет большой босс. Михаил вошел стремительно и без стука. Замерев на пороге, с яростью захлопнул дверь. Секретарь услышала лишь первую фразу и испугалась, что ее шефа снова побьют: – Вы охренели все? Петр отодвинулся от стола и запрокинул голову. – Твое настроение не может не радовать, – сказал он, потирая ноздри. Михаил отвернулся к сертификатам и дипломам, украшавшим стену кабинета. – Ты, дипломированный наркоман, не хочешь ли немножко поработать? – спросил зло. – Да, что с тобой? – Петр убрал следы недавней деятельности, неизменно выводящие Михаил из себя, и толкнул пепельницу к краю стола. – Покури, успокойся. Михаил закурил. Забрав пепельницу с собой к окну, начал наблюдать за въезжающими на стоянку сотрудниками. Когда через минуту на подоконник присел Петр, президент уже спокойно проговорил: – Я видел Александра. Вчера. Упустил его как отсталый школьник. Петр молчал. – У него по лицу словно рота солдат прошлась. Печальное зрелище. – Миша, печальное зрелище – это президент корпорации, скулящий о своем любимом живом проекте. У нас вон автобус взорвали, что не день, так веселее и веселее. Высоцкий сегодня на очередной конференции лоббирует запрет на основную деятельность... – И мой зам в девять утра на рабочем месте с коксом в обнимку. – Это все что ты хотел сказать?! Что ты видел своего любимца, и он от тебя сбежал? Молча затушив сигарету, Михаил направился к выходу. – Ты считаешь, тебе одному тяжело?! – воскликнул Петр. – Ты себя мнишь несгибаемым, но я-то нормальный живой человек! Ты не спишь по ночам, выглядишь как бездушная тень своей конторы и хочешь, чтобы я, немножко твой зам, на которого уж никак не меньше взвалено, приезжал на работу после утренней чашечки кофе и был готов разгребать очередные автобусы с трупами живых проектов? – Петя, тяжело всем, я не спорю. Это твое дело, – он кивнул на стол зама, куда тот убрал наркоту, – я знаю, что ты не можешь без этого. Знаю, что опасности нет, но все равно волнуюсь за тебя. Ты мой друг. – Так может, ты выпьешь... хоть, блин, чаю со своим единственным другом и спросишь как у него дела? Вместо того чтобы развлекать его утренними новостями о какой-то шлюхе, а потом жаловаться на своего пета? Михаил перевел взгляд с зама на его стол. Подошел и взял со столешницы “газетку” с накиданной выборкой новостей. Юля, как он и ожидал, была на передовице и выглядела очень печальной, выходя из калитки его особняка. – Это та девица, что врезалась в меня в день покушения, – пояснил Михаил. Теперь озверел Петр. – Мих, – прошипел он, – ты реально думаешь, что мне интересно с кем ты спишь в свободное от избиения неугодных сотрудников время? – Так ты о работе? Я думал о дружбе... Петр резко поднялся и отвернулся к окну. Его голос стал неестественно спокойным: – К десяти подойдет кандидат на место Виктора. – Я тебя тоже люблю, Петь. Нет повода меня ревновать: в наших отношениях – по моей воле – ничего не изменится. Михаил вышел. Петр еще какое-то время смотрел в окно. Потом с силой толкнул пепельницу. Ударившись об пластиковый откос, она упала на пол. По ковролину рассылался пепел, в центре которого окурок Михаила выглядел таким же жалким и одиноким, каким Петр казался себе сам.

В это время на станции Арктика-1 шел пятый час. Ольга наблюдала за Валетом, проходящим еженедельную медкомиссию. Ей казалось, что парень день за днем становится все более непривлекательным и невзрачным. Как тихая послушная тень он выполнял распоряжения инструкторов, медиков и учителей. Он старательно, с энтузиазмом щенка, единственным развлечением в клетке которого был резиновый мячик, работал на достижение поставленных перед ним задач. Ольга понимала, почему его сделали таким: не будет жалко. И ей не было его жаль ни секунды, проведенной рядом. Он был дорог ей ровно настолько, насколько дорог может быть кинологу пес, чью дрессировку он нанят контролировать. За медкомиссией, в пять тридцать, у Валета следовал полдник. Ольга же пошла в свою комнату, попить чаю и полистать документы. Она не раз и не два читала подшивку предыдущего мастер-образа живого проекта: солдат. Здесь были все данные, вся информация о подготовке, графики выполнения – буквально все, что могло бы ее заинтересовать. Более того, результаты были впечатляющими. Настолько впечатляющими, что у Ольги возникала идея предложить сравнить результаты списанного проекта и подготавливаемого ныне. Единственное, чего не было в подшивке – это причин его списания. В горе документов, которые Ольга практически выучила наизусть, не было и намека на то, чем предыдущий солдат был плох. Дойдя до медицинских показателей, Ольга сравнила результаты. Небольшая разница не требовала пристального внимания: списанный проект на данном этапе обладал большей выносливостью и гибкостью, но проигрывал по силовым показателям. По плану подготовки нынешнего мастер-образа это имело еще меньшее значение, так как требования к проекту были снижены. Выпив чаю с печеньем, Ольга направилась к руководителю проекта. – Степан Денисович не занят? – спросила лаборантку. – Проходите, Ольга Петровна! – крикнул он сам, услышав ее из-за двери. – Что случилось? – Степ, я с таким вопросом, – начала Ольга, присаживаясь, – ты сам мне дал документацию по предыдущему мастер-образу. Я проштудировала ее до дыр, но так и не поняла причин, по которым его списали. – И решилась спросить за месяц до окончания контракта? – удивился мужчина. – Не то, чтобы решилась. Просто я сравниваю показатели, и нынешний Валет ни чем не выигрывает у предыдущего. – Не только физические показатели имеют значение, когда ты собираешься выпустить на рынок убийцу и пушечное мясо, Оль. В любом случае не думай об этом. Я бы на твоем месте планировал, где провести долгожданный отпуск. – Ты мне можешь просто сказать, чем предыдущий Валет был плох? По дружески, мне очень любопытно, – Ольга улыбнулась. Степан Денисович оценил ее любознательность и засмеялся. – А ты не думала, любопытный наш куратор Ольга Петровна, что предыдущий Валет мог быть не плох, а наоборот, слишком хорош? – Не поняла... – Оля, тебе жалко насаживать на рыболовный крючок опарыша? – Фу! – Ольга скривилась. – Запросто, да? А теперь представь на его месте, ну, скажем... хомячка. – Жестоко, – засмеялась куратор. – А теперь представь, что слово “жестоко” произнесут миллионы обывателей по всему миру. Мы слишком привыкли, что память о наших собственных ребятах уходит в небытие вне зависимости от того, как: живыми, полуживыми или стальным грузом они возвращаются. Но

LPI

работает не только в России. И у клонов корпорации всегда очень сильная рекламная и информационная поддержка. Конечно, у нас прокатит все. Но на западе проект будет провален еще до подготовки первой партии, потому что сердобольные тети и дяди не позволят своим президентам отправить на смерть миллион хомячков. – Даже если эти хомячки призваны заменить их сыновей? – Об этом мгновенно забудется и не это важно. Их гнев и негодование обернется к нам, а чем грозит гнев и негодование даже самого типичного ковырятеля в носу, ты сейчас можешь наблюдать. Репутация дороже денег. Если мы хотим отстоять военный вопрос у роботов, наш Валет должен вызывать не больше эмоций и жалости, чем груда металлолома... ну, или опарыш. – Понятно. Спасибо, Степ. – Не за что. Покинув кабинет руководителя проекта, Ольга направилась вниз, в огромную столовую живых проектов, к своему подопечному опарышу. Спускаясь на лифте и вызвав в очках схему станции, на которой светился сигнал с чипа Валета, женщина поняла, что он уже в комнате отдыха. Когда створки лифта открылись, на куратора нахлынул гомон сотен голосов. Посмотрев на перемещающихся по коридору, кажется хаотически, будущих спасателей, Ольга нажала кнопку лифта и поехала обратно наверх. Через несколько минут она читала новости с большой земли. Все, что относилось к корпорации, большинство электронных изданий уже давно компоновало в отдельный блок. Ольга хотела пролистать последние новости, лишь взглянув на фотографию развороченного автобуса и шокирующий тизер, но замерла. Под автобусом был размещен снимок смеющегося чернокожего мужчины – Джоффри, директора одной из компаний холдинга Live Project Inc. – “Foodstuff Synthesizing”, а еще ниже – снимок незнакомой и очень соблазнительной блондиночки, выходящей из калитки особняка Михаила. Ольга не удержала себя и принялась читать. Через минуту ее начало колотить. Она сдерживалась от звонка туда, в Москву, хоть кому-нибудь. Ольга не замечала, что ярость, крутящая ее внутренности, сбивающая дыхание и сжимающая кулаки – самая обычная ревность. Она не думала, что уже третий год сама пытается избавиться от Михаила. Она вообще потеряла способность думать, глядя на эту блондинку. Выбежав из комнаты, она зло посмотрела по сторонам. Быстрым шагом направилась к комнатам отдыха. Не застав там никого (она и не искала кого-то конкретного), спустилась на административный этаж. В одном из кабинетов проектной группы застала Макса со Славой, играющих в рабочих креслах в какие-то стрелялки и взорвалась проклятиями. Макс снял иночи и недоуменно уставился на куратора. – Что случилось? – спросил он, понимая, что вряд ли причиной бешенства Ольги на самом деле являются их игры за рабочим местом в рабочее время. Слава, так же снявший очки, рассматривал ее с интересом пятилетнего ребенка. Ольга почувствовала себя опарышем, без жалости насаженным на крючок. Она же сама этого добивалась, сама хотела. – Оль, ты в порядке? – спросил Макс, поднимаясь. – Нет, – качнула она головой. Она слышала биение собственного сердца и пыталась поймать взглядом иллюзорных мушек вокруг, – Нет, – повторила тихо. – Извините меня. Пожалуйста, извините... Понуро склонив голову, куратор покинула кабинет и побрела обратно к лифтам. Она сама давно бы переспала с Александром, встреться они хоть на час. Она должна была понимать, что Михаил не просто имеет на это право, но просто обязан завести себе какую-нибудь соблазнительную блондинку – ради себя самого. Удержав ладонью дверь лифта, зашел Макс с вечным спутником на хвосте. – Олька, что случилось? – спросил он снова, – слушай, на тебе лица нет. Ольга подняла взгляд. – Ну, не хочешь говорить со мной, поговори с Динкой! Она все на свете поймет. Не молчи только. – Какой еще Динкой? – не поняла Ольга. – Женой, – улыбнулся Макс добродушно. Ольга поняла, что за год работы на станции не удосужилась познакомиться с женой сотрудника, которого уже считала другом. Куратор вспомнила, что Макс постоянно говорил о ней и даже предлагал познакомиться. От понимания этого и взгляда Славы ей стало еще хуже. – Не смотри на меня так... – попросила тихо. – Слав, уйди на хрен, – обернулся к инструктору Макс. Нажав на кнопку открытия дверей, Слава вышел. – Оль, что случилось? – повторил Макс. – Что-то с родными? – Нет, – качнула она головой. – Что тогда? – Я... – в ее груди клокотала и вырывалась наружу боль, но глаза оставались сухими, – ненавижу... Макс молчал. Когда через минуту не последовало продолжения, а взгляд Ольги все так же был обращен в сторону, в щель между створками лифта, инструктор спросил: – Кого? Когда Ольга подняла взгляд, инструктор отодвинулся. – Себя. Она выдохнула это так тихо, что он понадеялся, что ошибся, неверно расслышал. Вместе с тем, как назло, послышался сигнал вызова, и чуть помедлив, инструктор все же ответил: – Да иду я! – Иди, – сказала Ольга. – У нас занятие с Валетом, полтора часа, ты знаешь. Пошли. – Я не пойду. – Пошли, Оль! – Я не пойду, – повторила она с нажимом, но голос ничуть не поднялся. С досадой обернувшись к кнопкам лифта, Макс открыл створки. Слава стоял неподалеку, скучающе переваливаясь с мысков на пятки и, разве что, не насвистывая. – Слав, – позвал Макс, выходя из лифта. – Иди сюда. Побудь с ней, please… очень прошу. Мне надо к Валету. Услышав это, Ольга нажала кнопку закрытия дверей. Когда в последний момент в щели между створками оказалась ладонь, отошла к стене. – Куда едем, Ольга Петровна? – Туда, где тебя нет. – По просьбе друга я твоя неизбежность на ближайшие полтора часа. Если что, мне не интересно, что с тобой приключилось, но я не буду отворачиваться, если ты поревешь или поистеришь другим образом. Обещаю. Можешь начинать. Закрыв глаза, Ольга откинула голову на стенку за спиной. Когда же открыла, шокированная резким запахом, перед глазами оказался белый потолок и незнакомое лицо. Она лежала на чем-то твердом, а в помещении пахло медикаментами. В ушах шумело. Догадавшись, что упала в обморок, находится в медицинском отсеке, а в чувства ее привели нашатырем, Ольга села. – Ольга Петровна, вам бы отдохнуть. – Спасибо, – ответила она. – Куда теперь? – улыбнулся Слава, привалившийся к стене у входной двери. Ольга направилась к себе в комнату. Не обращая на Славу внимания, умылась и легла поверх покрывала на кровать, свернулась в клубок. Ей не хотелось никого видеть, а тем более спорить. Слава умостился в ее рабочем кресле. Через какое-то время Ольга заснула. Проснулась женщина уже поздним вечером. Ночник был включен. Рядом, так же на покрывале лежала смутно знакомая девушка восточного типа. Осторожно толкнув ее в плечо, Ольга спросила: – Ты кто? – Ох, – девушка потерла глаза. – Я Дина, жена Максима Вересаева. Он попросил побыть с вами. – Зачем? – Ну, вдруг вы захотите поболтать или поплакать или... вены себе вскрыть, кто вас знает. Ольга усмехнулась, девушка тоже улыбнулась. – Я не знаю, Ольга Петровна, о чем думал Макс, но он беспокоится о вас. – Я знаю, – кивнула Ольга, – он замечательный. – Если хотите, я уйду. Ольга подумала, что опасения Макса небезосновательны. Сейчас, поспав, она понимала это. – Сейчас уже все хорошо, Дина. Иди к мужу. Спасибо. – Спокойной ночи, Ольга Петровна, – девушка поднялась. Поправив футболку, направилась к двери. – Дина, – прошептала Ольга. Обернувшись, девушка охнула и подлетела к куратору, чтобы не позволить ей зарыдать в пустоте и одиночестве. Но в этих объятиях Ольге стало еще больнее. Чем больше близкие люди были готовы сделать ради нее, тем больше она чувствовала себя в ловушке долга, потому что не понимала, чем платит взамен и платит ли вообще. Ей казалось, что и в этом виноват Михаил: все на свете, включая чувства, она вставляла в систему товарных отношений. Распоряжаясь всем, что спокойно и беззаботно отдал ей на откуп Михаил, она думала, что не может ответить ему ничем, кроме своей любви, но ему она не нужна. Что эти люди, Макс и Дина, готовы разделить ее боль, но ей нечего предложить им взамен, потому что даже дружить она не умеет. Не умеет слушать и быть полезной. Не умеет и не хочет принимать участие в чужой жизни. Еще день назад она спрашивала, за что ее ненавидит Слава, а теперь понимала, что независимо от причин его нелюбви она с ним солидарна. Ей хотелось умереть, раствориться, чтобы мир забыл о ней. Забыли родители и Михаил, и Петька, и Арктика-1. Она хотела исчезнуть. Растоптать себя. Когда куратор засмеялась, Дина в замешательстве отстранилась. Вытерев глаза, Ольга усмехнулась изумленному лицу девушки. – Пойдем, я тебя провожу, – сказала спокойно. – Куда? – не поняла Дина. – До вашей квартиры. – Вы уверены? – Конечно! Пойдем. Ольга поднялась. Еще раз промокнула глаза и, не решаясь взглянуть в зеркало, вышла из комнаты. – Вы далеко здесь? – спросила мимоходом. – В конце этого коридора, в триста двадцатом – Дина настороженно поглядывала на куратора. – А Слава в каком? – В четыреста первом. Через несколько минут, оставшись в коридоре одна, Ольга нашла табличку с номером четыреста один и позвонила. Заспанный инструктор открыл дверь и вскинул брови. – Впустишь? – Ольга Петровна, ты сейчас страшна как смертный грех, – зевнул Слава, – не перекладывай его на меня, иди спать. – Не опасаешься? – усмехнулась Ольга, даже не подумав обидеться. – Что ты прикончишь себя? Не, – качнул он головой, – мазохисты от природы знают меру в самоистязаниях. У них самый низкий процент самоубийств и то по случайности. Возвращаясь к себе, Ольга с удивлением обнаружила, что успокоилась. 9 Закончив получасовой разговор с Эдом, главой североамериканского отделения, Михаил собирался лечь спать. Как только он погасил проекцию, от иночей раздался сигнал вызова. – Михаил Юрьевич, доброй ночи, – поприветствовал незнакомый голос с сильным восточным акцентом. – Только уверенность в том, что вы до сих пор трудитесь, позволила мне побеспокоить вас в такой час. – Кто это? – Меня зовут Барис, Михаил Юрьевич. Я хочу сделать вам большой дорогой заказ. – Звоните в отдел продаж, Борис... – более резко, чем собирался, прервал собеседника Михаил. – Меня зовут Барис, Михаил Юрьевич, – терпеливо поправил собеседник. – И ваш отдел продаж не сможет мне помочь. Только вы можете мне помочь, Михаил Юрьевич, лично. – Я вас слушаю. – Я хочу заказать партию Валет, Михаил Юрьевич. Первую и большую партию, десять тысяч. Цена имеет не столь большое значение, как сроки. Я рассчитываю встретиться с вами в ближайшее время. На неделе я планирую вылететь в Москву. Михаил прекрасно слышал собеседника и сразу понял, какой вид живых проектов тот имеет в виду. Но образовавшаяся в животе пустота и сжавшая горло злость не позволили ему ответить сразу. Возникла пауза. Совладав с собой, Михаил спросил: – Я не понял, какой вид живых проектов вы планируете заказать? – Простите... мой акцент, – собеседник терпеливо и дружелюбно повторил: – Валет! Я надеюсь, теперь вы понимаете, что отдел продаж мне не может быть полезным? – Корпорация не выпускает такой тип живых проектов, Барис, – вкрадчиво проговорил Михаил. – Я имею обратные сведения, Михаил... Юрьевич. Возможно, вы опасаетесь, что поставки непроверенного товара могут навредить вашей репутации? Тогда я тороплюсь успокоить вас. Мы видели их в действии и готовы заказать первую партию уже сейчас. – Их? – Михаил подошел к окну. В двух десятках метров, у ворот светилось окошко домика охраны. Вид этого светящегося окошка придал главе корпорации уверенности. – Для какой страны вы хотите сделать заказ? – Михаил Юрьевич, я понимаю ваше беспокойство, но разве Россия находится в состоянии конфликта с какой-нибудь страной? Это будет частный заказ, не государственный. Я готов максимально облегчить вам задачу. Вы можете поставить нам живой проект как спасатель или телохранитель... Вы можете... – То есть для страны, на которую наложено эмбарго на ввоз оружия? – Мы не говорим об оружии, Михаил Юрьевич, мы говорим о Валет. – Я ничем не могу быть вам полезен, Барис. – Вероятно, кто-то кроме вас в этом случае, сможет быть нам полезен, Михаил Юрьевич? Снова возникла пауза. Михаил не хотел верить, что слышит угрозу, но по всему выходило так. – Нет, вам никто не сможет помочь в этом вопросе, Барис, – проговорил он тихо и вкрадчиво. – По крайней мере, ближайшие три года. А если в вашу страну запрещены поставки оружия – никогда. О частных заказах этого проекта речи быть не может. Используйте телохранителей. – Михаил Юрьевич, вы не понимаете, – продолжал собеседник так же спокойно и мягко. – Я звоню вам, потому что вы решаете вопрос о поставках этих живых проектов. Если вы не решаете этот вопрос или не хотите его решать, на вашем месте его будет решать кто-то другой, – Барис сделал значительную паузу, – но мне всегда импонировал ваш подход к делам и я был уверен, что мы найдем общий язык. Я не хочу торопиться с разочарованием... – До свидания, – Михаил собирался положить трубку, но собеседник продолжал говорить, как ни в чем не бывало. Пришлось сдержать эмоции и дослушать. – ... позвоню через неделю. Если и через неделю вы не найдете возможности обеспечить мой заказ и не пожелаете встретиться, я попробую мягко объяснить, где вы ошибаетесь в вашем... Михаил все же нажал отбой и с чувством швырнул очки на столешницу. Когда те издали протяжный звон, он не сразу понял, что это снова звонок. – Я ясно сказал!.. – Михаил Юрьевич, – это была ночной секретарь, – мистер Эдвард Пэттинсон на связи, соединить? – Да, – сказал Михаил и вернулся на рабочее место. Назначенная в день выхода закона о запрете на эксплуатацию проводника встреча не состоялась. Помощник Пэттинсона попросил за шефа прощения и заверил, что тот свяжется с Михаилом при первой возможности. На какие-либо эмоции у Михаила не было сил. Тогда, в пятом часу утра, он сидел в кабинете и думал о том, что предъявить американцам нечего. Доказательства кражи информации Калманом были подчищены. А встреча... его демонстративно послали утираться в одиночестве. У Михаила не было сил злиться, даже почувствовать себя униженным. За окном уже брезжил рассвет нового дня, который нельзя было отдать на откуп потерям, а значит нужно взять себя в руки и продолжать работу. – Здравствуй, Майкл, – американец был один и не улыбался. – Здравствуйте, мистер Пэттинсон, – Михаил с трудом подавил зевок. – Калман являлся сотрудником Министерства обороны США, Майкл. – Того, что от США осталось, мистер Петтинсон, – ввернул Михаил, – я в курсе. Выдайте ему медальку за успешный слив архива Арктики-1. И по паре вилл на Бермудах ученым, если они смогут использовать эти данные в собственных разработках. – Майкл, – попытался перебить американец, но Михаил продолжал: – Если вы хотите сообщить, что ныне обладаете сведениями против корпорации или меня лично, предупрежу: наше сотрудничество не выйдет за рамки подписанного договора, а все эти сведения засуньте себе в задницу. Если вы начнете использовать наши системы расшифровки феромонов – к слову сказать, патентованные – я вас засужу. Хотя вряд ли вы найдете покупателей, потому что все они – наши постоянные клиенты, а к тому времени, когда у вас будут первые образцы,