Преподавательница (СИ) - Федченко Варвара. Страница 17

Глава 18

И что это значит? Я посмотрела на Германа и Ольгу: он что-то рассказывал ей, она улыбалась, периодически посматривая на нас с Артемом. «Что-то этот спектакль начал мне надоедать», — подумала я. Взяла сумку, и не оглядываясь пошла к гардеробу. Успела одеться, но на улице меня догнал Герман.

— Лариса, и куда вы собрались? Здесь никакой транспорт не ходит, такси в вашей глуши не поймать, просто вытянув руку. К тому же холодно, — поежился мужчина, одетый в легкую рубашку.

— Я чувствую себя лишней. Артему интересна только Ольга, вы со мной общаться не желаете, как мне кажется.

Герман удивленно развел руки:

— И что вас заставило так думать?

— Я, конечно, понимаю, что грубо и пошло пошутила про позы и череду мужчин, но вы мне не муж, чтобы обижаться и вести себя подобным образом.

— Я вам ни слова грубого не сказал. Хотя да, меня озадачили ваши

шутки.

— Ревнуете?

— Вы мне не жена, чтобы я ревновал, — передразнил меня мужчина. — Я больше зол на себя.

Настала моя очередь удивиться. Герман продолжил:

— Давайте зайдем внутрь, мне действительно холодно.

Я подозрительно посмотрела на него, но согласилась. Мы вошли в холл, я, показывая, что оставаться не намерена, не стала раздеваться, села в шубе на кожаный диван, стоящий перед гардеробом. Герман оперся на стойку.

— После ваших шуток, я подумал, что вы могли неверно понять мои слова о том, что необходимо решать вашу проблему. Я имел в виду, что вам стоит задуматься о постоянном партнере, который будет отвечать всем вашим требованиям, в том числе в плане половой жизни. Но эти ваши «шутки», — мужчина подчеркнул это слово, показывая, что это не смешно, — натолкнули меня на мысль, что вы, извините меня, пустились во все тяжкие. Мне бы не хотелось стать источником этих проблем.

Пока мужчина говорил, я заказала такси через мобильное приложение. Услышав последнюю фразу, я ошарашено подняла на Германа взгляд.

— Я, по-вашему, похожа на проститутку?

— Конечно, нет. Просто я бы не хотел стать источником проблем, которые могут возникнуть при слишком… ммм… свободном сексуальном поведении.

— Знаете, Герман Александрович, вы можете не беспокоиться. Даже если я захочу облегчить свое, как вы сказали? А, сексуальное поведение, то вас я ни в чем не обвиню. А теперь мне пора, меня ждет такси.

Я еле сдерживала злость, хотелось наговорить самоуверенному нахалу много грубых слов. Конечно, я понимала, что мое поведение на корпоративе могло сказаться на его впечатлении обо мне, однако, это не давало ему право, пусть и завуалировано, намекать мне на мою распущенность. Герман не стал меня останавливать, я быстро покинула ресторан и скрылась в подошедшей машине такси. Отлично провела вечер: подругу подставила, хотя обещала быть рядом, проституткой назвали, еще и ноготь сломала, пока слишком поспешно садилась в автомобиль. «Какая ты молодец, тетя Лалиса», — как сказал бы Антошка.

На следующий день настроение и так было не фонтан, а тут еще зав. каф со своим обычным разговором.

— Лариса Геннадьевна, зайдите ко мне, — сказала крайне серьезным тоном Ольга Валентиновна, скрывшись за дверями своего кабинета

Я оглянулась на лаборанта Катю, она пожала плечами. Хм, я вроде последнее время не косячила, даже одному абсолютно безнадежному студенту поставила тройку. Я зашла следом за зав. кафом, она сказал плотнее закрыть дверь.

— Лариса, я вас предупреждала. Я сколько раз вам говорила! Что вы доиграетесь со своей принципиальностью. Вчера вы Соловенкову отправили в 4 раз на пересдачу, а вы знаете, чья она дочь?

— А какое мне дело, если она ни слова сказать не смогла, даже ответить не попыталась, просто бросила билет и ушла?

— Соловенкова — дочь депутата облдумы. И да, она не отличается умом и сообразительностью, — тихо сказала Ольга Валентиновна, — но зато у нее много наглости. Она написала на вас жалобу в ректорат, папаша ее подключился, орал вчера в отделе кадров, что вы, мол, «валите» всех замужних девочек, так как сама вы одинока, потом его понесло…. В общем, он много чего сказал. Более того, он вышел на всех недовольных своими оценками, принес и их жалобы. Мне настоятельно советовали задуматься о вашем увольнении. Причем до начала нового семестра. Причем без выплаты заработной платы за 3 месяца, как бывает в случае с сокращением. И чтобы вы написали заявление по собственному желанию.

— Не буду. Сокращайте.

Я много чего хотела сказать, но боялась, что выдам дрожащий голос. Вот уж не думала, что все так далеко зайдет. Ведь справедливость на моей стороне!

— Ларочка! Я же не хочу, чтобы вы уходили! Я для этого вас и попросила зайти. Давайте подумаем, что делать. Я же знаю, что они не учат.

И понимаю вашу позицию, но на меня каждый день давят: тому поставь, он сынок какого-нибудь бизнесмена, той зачти, она дочь депутата…. Давайте я прямо спрошу, не буду вокруг да около ходить: у вас есть знакомые в правительстве области, в администрации, в ректорате?

— А если у меня есть знакомые в какой-то из этих структур, то мне можно дальше на пересдачу двоечников отправлять? — съязвила я.

— Вы мне-то не дерзите! Я вам помочь хочу.

— Нет у меня знакомых.

— Вы подумайте, пожалуйста. Может, у кого из друзей есть связи.

Вы знаете, какой этот депутат противный? При этом очень настойчивый. Вот уж правда «тупость и труд все перетрут».

Я улыбнулась этой несмешной шутке, и молча вышла из кабинета заведующей. Пока я шла домой, я думала о том, что знакомый то есть, но обращаться к нему не хочется. Какая нелепость! Соловенкова, простите, дура беспросветная, а все туда же: диплом о высшем образовании нужен. Я два раза честно пыталась уловить хоть какие-то знания в ее ответах, и в третий раз попыталась бы, да только девушка даже пытаться не стала.

Увидела вопросы в вытянутом билете, швырнула мне билет лицо, и выбежала. И что я должна сделать в этой ситуации? Поставить ей зачет из-за должности отца? Которому кажется, что я не поставила его дочери зачет из-за того, что та замужем, а я нет. Нелепость. Меня аж передернуло от нахлынувших негативных эмоций. Ну и плевать! Попытаюсь устроиться в другой вуз, на крайний случай перееду жить к сестре, там есть два вуза, буду Антошку каждый день видеть, все Олеськины стадии взросления увижу. Я даже улыбнулась своим мыслям, перспектива была красочная. По дороге решила забежать к родителям. Папа вырезал какую-то фигурку из дерева, раз уж не мог себе позволить (пока не мог!) делать крупногабаритную мебель. Мама что-то готовила на кухне. Я бывала у родителей как минимум 3 раза в неделю, мама говорила, что после моих приходов папа в пять раз больше старался подняться. Пока я, как обычно, воровала колбасу из салата, а мама несерьезно ругала меня за «кусочничество», я набралась смелости рассказать маме о ситуации на работе, и о мыслях о переезде. Мама так побледнела! Я даже кинулась к ней, подумав, что она сейчас упадет в обморок.

— Мам! Мама! Тебе плохо?

— Подай мне стул, — мама тяжело опустилась на стул, уронив руку с ножом на колено. — Лара, ты не можешь так поступить со мной. Я одна не справлюсь! Ты думаешь это легко? Каждый день мыть лежащего человека, менять белье, делать массаж, убирать за ним, следить, чтобы пролежней не было? Лариса, я не хочу, чтобы ты мне помогала, я хочу, чтобы ты просто была рядом. Да папа тебе и не позволит себя трогать, гордый слишком… Доченька, я прошу тебя, пока есть хотя бы маленький шанс остаться в городе, остаться рядом с нами, воспользуйся им. Я по утрам встаю, посмотрю на него, — голос мамы задрожал, — мне жить не хочется! И только мысль, что ты придешь, меня заставляет вставать с кровати. Я понимаю Элю: у них там дом, работа у Егора, Антоша в садик ходит, школу уже выбрали ему, да и куда она с младенцем поедет? Мы с ней по вечерам созваниваемся, и ревем, — я удивленно подняла на маму глаза. — Да, ревем. Ей меня жалко, мне себя, обеим жалко папу….