Сказание о верном друге - Харламов Дмитрий. Страница 19
Раздался ужасный рев, как будто скала раскололась, как будто по небу прокатились огненные дивы. Зурр хотел бежать, да ноги не послушались.
Косматый зверь, грозный медведь, сам огромный, как скала, нехотя вылез из пещеры и злобно заревел, раскинув зубастую пасть.
Судорожно сжимал в руках Зурр палку, такую жалкую перед этим могучим зверем, и отступал назад. На его лице застыла гримаса ужаса и обреченности.
А зверь свирепел все больше. Его маленькие глазки горели злым, беспощадным огнем. Расстояние между ними быстро сокращалось, но Зурр не мог бежать: чутье подсказывало ему – стоит повернуться спиной к зверю, и тот вмиг бросится на него.
Беда не приходит одна – случилось ужасное: Зурр оступился на толстом корневище орешины и упал на спину. Мгновенно зверь оказался рядом с жертвой. Хрустнула у него в пасти толстая палка, будто хворостинка. Смрадным запахом дохнуло на мальчика.
– Ву-у-а! – визгливо закричал Зурр. В отчаянии он старался отползти из-под нависшего над ним хищника, в кровь обдирая локти и не чувствуя боли.
И вдруг медведь отступил, завертелся на месте. В его реве послышалась боль и бешеная ярость. Мельком Зурр успел увидеть рыжего волка, жестоко вцепившегося в медвежий зад.
Неуклюжий с виду зверь на самом деле был проворен. Его толстая лапа со страшными белыми когтями мелькнула в воздухе. Но рыжий волк оказался проворнее и успел увернуться от смертоносного удара. Только медведь опять повернулся к своей жертве, как волк снова вонзил клыки в толстую медвежью ляжку и мгновенно отскочил.
Зверь задохнулся от слепой злобы и бросился вдогонку за маленьким обидчиком. Белый коготь самым кончиком достал до волчьего бока, однако этого оказалось достаточно, чтобы волк кувырком отлетел в сторону. Но это был настоящий боец. Он не взвыл от боли, хотя бок его тотчас потемнел от крови. Увернувшись от нового нападения, волк еще раз успел куснуть врага сзади.
Медведь совсем забыл про мальчишку. Теперь он зло следил за маленьким подвижным рыжим зверьком, с рычанием кружившим вокруг него и нет-нет больно кусающим сзади.
Зурр понял наконец, что может спастись. Он вскочил на ноги и бросился бежать. Никогда еще не бежал он так резво. Муна, которая со страхом наблюдала за схваткой издали, еле поспевала за ним. Они остановились, когда поняли, что медведь не гонится за ними.
Зурр спустился к речке и стал пить полными пригоршнями.
Потом смыл грязь и кровь с израненных рук. Девочка помогала ему, как могла.
Недалеко от становища, на пригорке, густо поросшем ореховыми деревьями и алычой, их догнал волк.
Бежал он, низко опустив к земле голову. Хвост устало и безвольно болтался. Время от времени он останавливался и принимался зализывать раны.
My на радостно бросилась к своему любимцу, но он не дался ей, а, отбежав стороной, улегся под кустом.
Девочка осторожно подбиралась к нему, приговаривая:
– Волчий детеныш, ты спас Зурра. Волчий детеныш, живи с людьми. Они не убьют тебя, не съедят.
Не сразу волк подпустил к себе Муну. Его шкура на боку болезненно вздрагивала, когда она поднимала руку, чтобы погладить его.
В гальке у речки Зурр отыскал кусок камня, напоминающий наконечник копья, какие делал старый Оор для охотников племени, и вымазал его своей кровью.
– Вот, – издали показал он окровавленный камень Муне, – пусть зверь будет Зурру соба.
Муна знала обычай своего племени: охотники, вместе пролившие кровь или спасшие один другого от опасности, братались, называя друг друга «соба» – друг, побратим. Обряд заключался в смешении крови побратимов на острие копья, стрелы или же на дуге лука.
Муна торжественно взяла окровавленный осколок и осторожно приложила его к черной от крови шерсти на боку зверя. Таинство побратимства состоялось. Зурр приблизился к волку и произнес, глядя в глаза ему прямо и дружелюбно:
– Соба!.. – Потом хлопнул ладонью себе в грудь и повторил: – Соба!
Кто знает, может быть, это слово древнего племени дожило до наших дней и превратилось в хорошо знакомое каждому – собака. Слово это обозначает «верный друг» и вовсе не годится для ругательства, как его используют некоторые.
ОХОТНИКИ
Огонь!
Нетрудно представить себе, какую бурную радость испытали Зурр и Муна, когда издали увидели сизый дымок и оранжевые веселые языки пламени, радующие и согревающие сердце. Да, на том месте, где утром остался Лан, горел огонь.
Вмиг были забыты тяготы трудного дня и смертельная опасность, которой они подверглись недавно. Это был настоящий горячий огонь, такой горячий, как в жилище племени.
Зурр суетился вокруг костра и повторял свое:
– Вах-ха! Вах-ха!
Когда радость немного улеглась, Муна рассказала Лану, как они нашли пещеру, но в ней живет громадный медведь с большущими когтями, как волк спас Зурра от верной гибели. И теперь Зурр и волк соба, побратимы.
Лан слушал очень внимательно и попросил Муну еще раз рассказать все по порядку.
Согревшись у костра, Зурр мгновенно заснул, но спал неспокойно, стонал и вскрикивал.
Бодрствовать у костра остался Лан. С испугом вскакивал он при каждом звуке: медведь мог прийти к их становищу.
На этот раз ночевали они под нависшей скалой. С боков загородились от ветра большими камнями. Отдельной кучкой возле костра лежали сухие палки на случай, если бы им пришлось отгонять от становища хищников. Волк, уже немного привыкший к огню, все-таки улегся в стороне, на охапке сухой травы, брошенной для него Муной.
Впечатления прошедшего дня не давали Лану покоя.
Во-первых, он сам добыл огонь. Добыл при помощи обычных предметов, какие всегда можно найти под рукой. Значит, он сможет добыть его и в другой раз – всегда.
Снова и снова переживал он эту радость с начала: вот они рядом – лучок, прямая палочка и ореховая скорлупа. Только трухлявый пень остался на своем месте, в зарослях.
Во-вторых, он чувствовал нечто важное и значительное в том, что произошло сегодня там, на поляне, у медвежьей норы. Он пытался самостоятельно осмыслить случившееся, но мысли разбегались и не подчинялись ему. Что-то важное из рассказанного Мудрым Ауном никак не удавалось вспомнить. Приходили на память зазубренные заповеди.
«За детеныша отдай женщину, за охотника отдай детеныша, Слово же сохрани!»
«Злые дивы прячутся от светлого Солнца, в темени же сбереги огонь!»
Это не то.
«От дня прилета птиц, от дня Нового Солнца и еще две луны собирай тайные травы – и исцелишься и детенышей исцелишь и жен».
Все не то. Да, вот!
Лан вспомнил вдруг светящийся туман, яркое и в то же время невидимое за плотной пеленой солнце. В тот день Аун рассказал ему о Великом охотнике и вожде Таже, который не убил раненого волками олененка и потому олениха-мать спасла охотника от гибели. И еще сказал Мудрый Аун: «Таж не убил олениху, но узнал великую тайну матери. Он стал как див, которому повинуются звери…»
Не без тщеславия сейчас пересказал себе мальчик эту притчу по-своему: «Лан не убил волка, но узнал великую тайну соба. Он стал как див, которому повинуются звери…» Пересказал, и ужаснулся собственной смелости, и обрадовался свежему озарению древней притчи.
Да, это так. Они с Муной не дали убить волчонка, защитили его от Зурра и Черного Ворона. А сегодня маленький волк в схватке с большим медведем спас от гибели Зурра.
Зверь спас человека от другого зверя. Мы стали как дивы, нам повинуется зверь! Лан устало прилег, трудные раздумья утомили его. Впервые мальчику захотелось приласкать волка. Он вспомнил, что раненый соба ничего не ел за весь день. Сами они кормились плодами и ягодами, а о волке не подумали.
Эта ночь прошла спокойнее предыдущей. Гиены не пришли: то ли огонь пугал их, то ли попалась хорошая добыча.
Перед утром могучий сон стал побеждать Лана, и он разбудил Муну. Спать ему пришлось недолго, но и этого сна было достаточно, чтобы проснуться добрым и радостным.