Ведьма философских наук (СИ) - Зюман Анна. Страница 6

Не поняла. Он что, уже сдулся? Я ведь еще даже не начала пытки Сфинкса[1].

— Эйсма — это я, — глухо буркнула орчанка, дожевывая какой-то странный фрукт, похожий на колючий шарик.

Парень хмыкнул, что-то там в своей голове прокрутил, еще раз хмыкнул и сказал:

— А я Ланделин.

Парень выжидающе смотрел на меня, а я молчала.

Просто пыталась сообразить. Что это за имена вообще такие? Когда комендантша представилась Майорисой, я еще как-то это пережила. У меня самой бабушку звали Лилолет. Когда орчанка представилась Эйсмой, я со своей фантазией даже согласилась. Ну правда, негоже орчанке быть какой-нибудь Танечкой. Но Ланделин? Вот уж увольте.

— Ладно, — легонько хлопнула я ладошкой по столу, когда поняла, что пауза излишне затянулась. — Для тебя, красавчик, я исключительно Восточный Ветер.

Красавчик удивленно вскинул брови, а Эйсма, закончив борьбу с тарелками, снова тыкнув в мою сторону ложкой, произнесла:

— Она странная, но мне нравится.

— Ага, — кивнул Ланде-как-его-там на фразу Эйсмы.

Вот только я не поняла, его «ага» относилось к тому, что я странная, или к тому, что я нравлюсь?

Пока парень пытался что-то там сообразить, я вспомнила, что мы, вообще-то, направлялись в библиотеку. И посмотреть на то, какие книги выдаст моя фантазия, мне интересней, чем общаться с только что явно заглючившим порождением глюка. Понимаю, что это тавтология, но что поделаешь.

— Идем, — повернулась я к орчанке, — нам еще в библиотеку идти.

Эйсма молча поднялась, я тоже.

— А книги на первом курсе по ведьмовству тяжелые, — вальяжно протянул (Бог с ним, пусть будет Лин), продолжая сидеть за столом. — А я бы мог помочь донести…

Эйсма усмехнулась и уже было открыла рот, чтобы высказать, что по этому поводу она думает. А чтобы понять, что она думает, достаточно было взглянуть на ее мышцы. Но я поспешила ее остановить.

— Думаешь, буду слезно просить тебя о помощи? — хмыкнула я, опершись руками об стол и нависнув над парнем. — Ошибаешься. Я просто попрошу помочь другого.

— А знаешь, — Ланделин отлип от спинки стула и придвинулся ко мне, отчего наши лица оказались в опасной близости, — я тут подумал: мне ведь тоже в библиотеку не помешает сходить.

С трудом сдержав улыбку, я отстранилась от стола и, развернувшись, направилась на выход из столовой.

Годы работы со студентами научили меня пользоваться чужой рабочей силой без всякого зазрения совести, но делать это так, чтобы обладатель этой самой силы сам высказывал желание помочь. Добиться этого можно по-разному, но из всего многообразного инструмента лучше всего использовать намек на обещание. Удивительно, но полноценное обещание, как правило, не действует.

В библиотеке нас встретил так непривычный для подобного места шум. Едва пройдя сквозь высокие стрельчатые двери, мы оказались в очереди.

— И часто тут так? — повернулась я с вопросом к Ланделину.

Уверена, он не первокурсник — слишком уж свободно себя чувствует, но и не старшекурсник — нет в глазах усталого, отрешенного и одновременно покровительственного взгляда. Курс второй-третий, не больше. Так что Ланделин точно должен знать, почему такая толпа и нормально ли это.

— Завтра начинаются занятия, — пожал плечами студент, — поэтому — да.

Стоять в очереди не хотелось от слова «совсем». Не привыкла я к подобным занятиям, да и терпением никогда особо не отличалась. Может быть, тут последние мгновения моего глюка, а я его на очередь за книгами потрачу. Кому расскажешь — засмеют ведь.

Но что же придумать?

— Ланделин, а как у вас тут с сарафанным радио дела обстоят?

— С чем? — непонимающе уставился на меня студент. — Никогда о таком не слышал.

— Э-эх, — повертела я головой, разминая шею, чем вызвала немалое удивление и у Ланделина, и у Эйсмы. — Учись, студент.

Быстренько пробежавшись вдоль очереди к стойке библиотекаря и осмотрев контингент студенческой молодежи, я двинулась к двум зеленоплательным букетам, стоящим возле кучки парней в красных мантиях. Лица парней были довольно наглыми и самоуверенными, именно поэтому они и стали моей первой целью.

— Ой, девчонки, вы слышали? — затараторила я, стараясь не дать вставить ходячим клумбам хоть слово. — Ректор проверку всем прибывшим сегодня устроил. Ходит с комиссией по комнатам в общежитиях и проверяет наличие запрещенных предметов. Если хоть что-то из списка находит — все! Отчисляют без каких-либо объяснений.

— А что за список? — тут же повернулся ко мне черноволосый парень с длинным носом и кривым шрамом на лбу.

— Только что в центральном холле вывесили, — тут же вытаращила я на него перепуганные глаза, — какой-то новый перечень.

Разудалую компанию как ветром сдуло, впрочем, как и зеленоплательных.

Дальше мой путь лежал к компании сероплательных. Проходя мимо них, я как бы случайно споткнулась.

— А что там случилось? — помогла мне восстановить равновесие маленькая девчушка с хитроприщуренными глазками.

Без зазрения совести я поведала ей все ту же историю, делая упор на то, что список какой-то новый.

— Так какой идиот будет в академию запрещенку тащить? — фыркнула на меня одна из девиц.

— Моя соседка по комнате так же сказала, — грустно вздохнула я, — да только ректор и слышать не захотел, что то, что у нее нашли, никогда запрещенным не было. Я же говорю, новый список в холле висит.

— И что? — сунулась к нам бледнолицая готка, стоящая следующей в очереди.

— И ничего, — развела я руками, — новая соседка у меня скоро будет.

Через пятнадцать минут в библиотеке стало тихо и пусто.

— А что произошло? — вертел головой Ланделин, пока я гордой походкой шла к стойке библиотекаря. — Куда все подевались?

— Восточный Ветер сдул, — хмыкнула я, выкладывая свой список литературы на стойку. — Добрый день, мне необходимо получить литературу, согласно этому списку.

[1] Сфинкс — мифическое существо, загадывающее загадки, прежде чем пропустить путника в Фивы.

Глава 4. Фантазия судьбы

Грохот, затем раздавшийся за ним звон разбиваемого стекла и снова грохот заставил меня мигом распахнуть глаза и проснуться. Именно в такой последовательности. Потому что первой мыслью, посетившей меня, было — Лешка, зараза, опять что-то свалил. Но тут же пришла шальная реальность обухом по голове, напоминающая мне, что Лешка уже год как ничего не может свалить. Во всяком случае, в моей квартире.

— И слава Богу, — сказала я, усилием воли подавляя подступившие слезы.

Однако, каким бы ни было мое прошлое, настоящее с чем-то там разбившимся никуда не делось, и нужно выяснить, что же это все-таки упало. Вот только сделать это мне было не суждено, потому что как только я села на кровати, сразу поняла — я не дома. Более того, мой мозг тоже все еще не дома. Иначе передо мной бы не стояла зеленокожая орчанка, мученически пытаясь застегнуть странного вида бюстгалтер. Само собой, фиолетового цвета.

— Как эта штука застегивается? — пробасила Эйсма, заметив, что я уже не сплю. — Что за гадость? У нас намного удобнее — завязал и все. А эти все крючочки… Да ни у одного нормального орка не хватит терпения их застегивать-расстегивать!

Я смотрела на глюк вокруг меня и не понимала, что происходит. Ну не могут галлюцинации от каких бы то ни было препаратов продолжаться вторые сутки. А это значит одно из двух: либо я сошла с ума и сейчас лежу в палате с мягкими стенами, либо я действительно…

Бред.

Натуральный бред.

Да ну, не существует других миров и уж тем более миров с магией. Надо меньше фэнтези читать.

Так я их и не читала никогда.

— Лиз, — дернула меня орчанка, — ты чего, опять уснула, что ли?

— А?

— Просыпайся, говорю, — ткнула кулаком в плечо меня орчанка. С ее-то стороны жест был дружеский, а вот я чуть назад на кровать не завалилась. — Или ты забыла, что мы собирались на утреннюю тренировку?

Как тут забудешь? Вчера, благополучно разобравшись с полученными книгами, мы с Эйсмой отправились на обследование территории. Само собой, Ланделин вызвался быть нашим экскурсоводом и не отставал от нас ни на шаг. Когда он привел нас на полигоны для боевиков, Эйсма чуть слюной не подавилась, осматривая тренировочные сооружения. А когда Ланделин похвастался, что может провести нас через проходную (не боевикам проход на полигоны был запрещен), зеленокожая гигантка чуть не раздавила беднягу в своих благодарственных объятьях. Во всяком случае, я отчетливо слышала, как трещат его кости.