Последняя игра чернокнижника (СИ) - Орлова Тальяна. Страница 24

— Проходи, — поторопил айх, а я даже не заметила, когда он меня отпустил.

Я сделала несколько шагов, осматривая кресла, диваны, шкафы с изящными ножками. Здесь даже освещение было устроено иначе — такого я еще не видела: по потолку змеилась одна сплошная струя света, расходящегося по всему помещению. После ночного двора глазам требовалось привыкнуть к яркости. Я и делала вид, что привыкаю, щурясь, а сама соображала о дальнейших своих действиях.

Ринс скинул плащ на ближайшую софу, оставшись сверху обнаженным, и шагнул шкафу. Я все-таки рассматривала его спину, не в силах совладать с любопытством. Разумеется, сам господин меня стесняться и не думал. Все-таки орнамент мне не причудился: он тек от шеи по плечу, заканчиваясь острыми углами у самой лопатки. Чернее любой татуировки, как будто маркером нарисованный. Айх вынул с полки белую широкую рубаху — в точности такую же, как я уже одной ночью на нем видела — и натянул через голову, не трогая повязку на глазах. Я успела отвернуться в сторону до того, как он посмотрел на меня.

Надо быстро с чего-то начинать, пока не начал он. Про нападение в качестве лучшей защиты даже умственный инвалид знает. Потому я и поспешила начать не слишком-то продуманную речь:

— Айх Ринс, я готова рассказать вам все, что вы захотите услышать. Но хотела бы заранее предупредить, что моих рассказов вряд ли хватит и до ближайшего утра. Это я так, во избежание последствий, как говорится…

— Я понял, — перебил он со смехом. — Садись куда-нибудь, Катя. И прекрати выглядеть так, словно выбираешь окно, в которое будет удобнее выкинуться. Во избежание последствий, как говорится.

В принципе, ироничный стиль мне всегда импонировал. В веселых людях часто нет жестокости — конкретно этого индивидуума такие выводы не касаются, но само его настроение следовало использовать. Я быстро переместилась к той самой софе, куда он бросил плащ, и провела пальцами по ткани — мне действительно было интересно узнать, какова она на ощупь. Но и само это задумчивое движение должно было намекнуть на мою расслабленность. Затем перевела взгляд на Ринса, занявшего кресло напротив, и очень широко улыбнулась. Так широко, что в челюсти немного защемило, но улыбка еще ни одни дипломатические переговоры не испортила. И продолжала именно так, с усилием давя из себя неестественную легкость:

— Айх Ринс, вы сами выбрали такое наказание для меня — общаться. Но я из тех людей, которые способны подстроиться к любым обстоятельствам, лишь бы для этого хватило времени. Потому внесу и свое предложение. А что, если не только я буду рассказывать о себе, но и вам вопросы задавать?

— Условия ставишь? — в его тоне не прозвучало раздражения.

— Вряд ли это можно назвать так, если я просто придумываю способ действительно интересного общения. Ведь вы хотели, чтобы было интересно?

— Хотел. Но все-таки начнем с тебя, а там посмотрим.

Я протяжно вдохнула, собираясь с новыми силами. Да уж, простым наказание для меня точно не будет.

— Вы не любите откровенничать, айх Ринс?

— А ты уже начала задавать свои вопросы? — он парировал вообще без пауз. — Думал, что ты потребуешь откровенности от меня хотя бы в ответ на свою, а не на пустом месте.

Вспышка ярости была неуместной. Она на секунду перекрыла мне горло, но я ее вовремя заметила и отодвинула. Злостью я здесь точно ничего не добьюсь, особенно — злостью навязанной. От улыбки болели щеки.

— Конечно, начну я, айх Ринс! Но до того, как мы приступим, хотела бы напомнить, что сегодняшний вечер для меня был непростым — да, боли я так и не почувствовала, но заранее об этом не знала, а переживания изматывают. Не лучше ли начать с завтрашнего дня, я сейчас уже в словах путаюсь. Мне бы сегодня отлежаться, помыться хотя бы, привести себя в порядок и уже с новыми силами…

И совершенно внезапно — вот этого я точно не ожидала — он согласно кивнул и встал, указывая мне рукой на правое ответвление покоев:

— Там ванна и все необходимое. Приводи себя в порядок. Я пока прикажу принести сюда фрукты и вино. Кажется, я уже начал воспринимать тебя как мага, способного восстанавливаться быстро, но и сам вижу, что ты свою магию даже на такую простую задачу направить не можешь. Кстати, сними защиту. Если уж я захочу тебя прикончить, то смогу достать и с ней, а так ты тратишь силы вхолостую.

— Знать бы как!

— Тогда ты в итогах наших разговорах должна быть заинтересована поболе меня. Иди. У тебя полцина.

Я поспешила пойти в указанном направлении, притом недоумевая — неужели это было что-то наподобие заботы? Или я реально настолько плохо выгляжу, что вызываю подозрения об обмороке прямо в середине разговора? Это ему настолько любопытно мое прошлое?! Хм… Я повернулась к нему, уже почти достигнув нужной двери и позвала, решив еще обнаглеть, раз позволяет:

— Айх Ринс, а вы можете обходиться без сна?

— Смотря сколько, — он стоял ко мне профилем, разглядывая в руке какой-то талисман, только взятый с полки. — Конечно, дольше любого человека. К чему ты?

— К тому, что я не могу, — я вновь улыбнулась, на этот раз постаралась виновато. — Если мы будем разговаривать семь ночей подряд, и семь же дней подряд я буду работать, то это получится самая короткая неделя в моей жизни.

Он бросил штуковину обратно и повернулся ко мне.

— Намекаешь, чтобы я освободил тебя от работы? Купить рабыню, чтобы она целыми днями отсыпалась? Ты же сама меня назвала до цинизма рациональным.

— Намекаю, что наши разговоры можно было бы и растянуть во времени. К примеру, одну ночь я вполне способна выдержать без сна. А следующую — ну, скажем, через пару раев… или полгодика.

— Ты была воровкой или торговкой, Катя? Так славно торгуешься.

— Я не…

— Иди уже. Как смешно слышать, когда люди пытаются думать за меня.

Да не за тебя, гад ты эгоистичный, за себя люди думают! Но этого я уже вслух не сказала, скрывшись в ванной комнате. Мылась я неспешно, составляя в уме приблизительный план отчета. Но время специально не тянула, не хотела разозлись айха, явно пребывающего в несвойственном ему благостном расположении духа. Потому заправила мокрые волосы за уши, натянула то же длинное платье и вышла опять в спальню-гостиную, зябко ежась от бодрящей прохлады.

Перед айхом уже стоял невысокий столик, заставленный чашами с фруктами. Я не удивилась тому, что узнала привычный виноград и нарезанный дольками апельсин — если мы находимся почти в тех же пространственных координатах, как объяснял Ноттен, то ничего удивительного, что здесь мир воспроизвел не только того же человека, но и те же природные дары. Быстро перекусила и не притронулась к бокалу с вином — сейчас меня уложит даже глоток алкоголя. Ринс тем временем молча наблюдал за мной, не торопил, но точно ждал, когда я уже приступлю к теме сегодняшнего заседания.

Я вытерла губы салфеткой и откинулась на спинку изящного диванчика. Подняла глаза на стену выше его головы, сосредоточилась и затянула, делая паузы во всех местах, где только возможно:

— Зовут меня Екатерина Сергеевна Миронова. Родовое имя, если по-вашему. По-бытовому, Катя, но это вы уже знаете… Так вот… родилась в Москве почти двадцать лет назад. Мамаша моя отказ еще в родовом отделении написала, потому росла я в детдоме. Росла, росла, росла, росла… и выросла…

— Стоп-стоп, — прервал он. — Все это потом. До этого что было? Мамаша кем была? Отец? Встречались ли среди твоих предков лекари? Или, может, какие-нибудь иллюзионисты? Переводится это слово на твой язык? Не было ли среди них долгожителей? Есть ли у тебя братья или сестры?

Мне даже смеяться захотелось:

— Айх, я же сказала — отказница я! Это значит, что мамашу в глаза ни разу не видела. Скорее всего, малолетка какая-то залетевшая, которая решила, что аборт — это грех, а бросить ребенка на ручки к чужим людям с нищенской зарплатой — благородный поступок. Так что на все ваши вопросы я и сама не отказалась бы узнать ответы.

Ринс даже с кресла приподнялся, а улыбка с его лица пропала, будто ее там и не было. Плеснул себе в бокал вина, осушил залпом. Но заговорил предельно спокойно: