Последняя игра чернокнижника (СИ) - Орлова Тальяна. Страница 34

Какая-то терапия в этом занятии содержится, мне стало хоть немного легче, а энергии бороться дальше прибавилось. Ничего страшного, пусть Ринс снимает свою повязку — а я в эти периоды буду учиться. И когда-нибудь научусь не унижаться! Однако новая волна апатии нахлынула, когда я вспомнила о близящейся ночи — опять идти к этому мерзавцу, опять терпеть издевательства. А изящного выхода нет: если научусь сопротивляться его внушению на сто процентов, то прибьет на месте за сильную магию, если продолжу ползать перед ним на коленях… то лучше уж пусть прибьет.

В дверь коротко стукнули один раз. Меня здесь как-то не особенно беспокоили, чего я вначале сильно опасалась, но гостем может быть любой из моих знакомых. Я все-таки засунула исписанные листы под матрас, распахнула дверь и остолбенела, уставившись на черную повязку. Начала судорожно соображать, не называла ли его чернокнижником в своих невольных проклятиях, и не могла быть уверенной в отсутствии вины.

— Айх?

Он шагнул в комнату, лишь возле окна обернулся.

— Я пришел предупредить, что две ночи мы не сможем общаться. Решил сообщить тебе об этом лично, не так-то часто ты в моем присутствии выражаешь искренние эмоции. Две ночи минимум — эта и следующая, а там посмотрим по обстоятельствам. Давай, начинай сожалеть о разлуке.

Облегченно выдохнула. Видимо, не называла, иначе с этого бы речь и началась. Только после осознала сказанное. Не шутит? Две ночи без него? До потолка бы не подпрыгнуть. Я от радости даже посмотрела на него прямо, забыв о недавнем смущении и желании вообще всегда отводить взгляд. Но я смогла унять неописуемый восторг от новости, только руки сцепила у груди и заблеяла, пытаясь не улыбаться слишком широко:

— Правда?! Какая жалость, айх!

Секунды две он смотрел на меня сквозь повязку, а затем не удержал смеха:

— Для воровки ты слишком плохо врешь, Катя.

— Так это был сарказм, а не вранье, — успокоила я. — А почему такое решение? Вам знакомо сострадание?

— О чем это ты? — показалось, что он вскинул бровь. — Ты, видимо, и о Днях Богини не знаешь? И о выходных?

— Выходных? — я отразила эхом. — В смысле? Мне никто ничего не говорил…

— Не говорили, потому что люди не говорят об очевидных вещах, если о них речи не зайдет. Ежегодный праздник, два дня никто не работает, за исключением магов, обязанных проводить ритуалы, — он задумался ненадолго. — Зря я все-таки предупредил. Вышло бы очень смешно, если бы ты завтра нацепила свое платьице, взяла ведро и пошла драить полы.

— Тогда спасибо, что не подумали об этом раньше, айх. Было бы обидно, если бы меня сожгли на костре за то, что про какую-то там богиню слыхом не слыхивала. И как же вы протянете два дня без двенадцати блюд на обед, раз все рабы отдыхают?

— Как-нибудь справлюсь, — он улыбался. — Но благодарю, что обо мне беспокоишься. Интересно, с твоей хамской манерой разговаривать можно что-нибудь поделать?

— О чем это вы?

Раздраженным он не выглядел — наоборот, продолжал говорить с легкой иронией:

— Ладно я, но богиня! Услышал бы кто-то более щепетильный, и ты бы отправилась — нет, не на костер, хотя эта мысль меня заводит, но на плаху уж точно. За богохульство у нас карают смертью.

— Серьезно? — я запоздало испугалась. — Я… это от незнания!

— У тебя всё от незнания. Но тебе повезло, что здесь собрались одни богохульники… — я, вероятно, немного побледнела, поскольку он добавил: — Я пошутил. Всем плевать, как ты относишься к богине, если тебе самой плевать, как она относится к тебе. Потому никто тебе даже замечания не сделает, что бы ты про нее ни говорила. Итак, к нашему делу. Интерес мой не пропал, а только вырос. Потому увидимся через два дня, не скучай.

— О, я очень постараюсь! — не удержала я очередной приступ сарказма. А может, это тоже влияние магического фона, раз я заткнуться не могу?

И, разумеется, он расслышал. У двери остановился и заявил со смехом:

— А ты быстро отошла от последней встряски. Честно говоря, я думал, что хоть немного понял твой характер — и тебя должно было раздавить ощущением собственной беспомощности. Но ты какая-то… недодавленная. Однако так даже лучше, мне нравится твоя живучесть.

— Слава богине! — я не смогла сдержать улыбку. И ответ подходящий, и недавнее богохульство прикрыла.

— Не так, — он сделал короткий шаг ко мне. — Богине.

Я не поняла, в чем он меня поправил. Он это уловил и вскинул палец. Прочертил в воздухе какой-то знак, который засветился красным. Я с удивлением всмотрелась — значок напоминал те, что я видела в книге. Перевод дошел не сразу, но дошел — это слово «Богиня» и как будто даже с большой буквы. Но в чем моя ошибка?

— Богиня, — объяснил он. — В твоем слове она звучит как неодушевленный предмет. Это отличие никто, кроме верховных айхов не уловит, но лучше научись говорить правильно.

Я вообще не понимала, чего он от меня хочет. Все равно что глупый спор между верующими и знатоками грамматики — с какой буквы слово писать. Он, видя мою неспособность, отмахнулся:

— Потом как-нибудь смогу объяснить. Забыл, что ты нашим языком не владеешь. В общем, я буду занят в связи с празднованиями.

— Уедете из замка? — поинтересовалась буднично, однако внутри радовалась, что смогла скрыть от него еще одно умение.

— Завтра. Во дворце тоже празднуют, мне надо хотя бы появиться — показать, что я послушный слуга короны и все такое.

Я догадалась:

— Вы увидите айха Ноттена? Он тоже там будет?

— О, я смотрю, кто-то захотел составить мне компанию?

— Нет, я не в этом смысле, — немного смутилась я. — Просто… забейте.

— Кого?

— Не меня желательно, — я вздохнула. — И привет передать не прошу, все равно же не выполните.

Его отчего-то во мне вообще все смешило:

— Да нет, если хочешь — собирайся завтра со мной. На прием тебя не пустят, но поторчишь в комнате для слуг. Хотя вряд ли айх Ноттен будет заходить в комнату для слуг. Зато по пути туда и обратно сможем пообщаться.

Скривилась. Айх Ноттен за несколькими дворцовыми стенками и айх Ноттен через несколько километров — один хрен. А вот путь туда и обратно вполне реальный, как и неприятная компания во время. Я отрицательно качнула головой. Ринс все верно понял, хотя и сделал неожиданный вывод:

— Рад, что хотя бы чувства ко мне перевешивают чувства к Ноттену. А знак не имеет значения…

Он осекся, поскольку в дверь на полном ходу влетела Китти, возвещая радостно:

— Кати, я уже договорилась с Лайзой, завтра мы прямо с утра в город… — она заметила моего гостя и согнулась почти до пола, залепетав таким высоким голосом, какого я от нее не слышала: — Господин! Прошу простить, я не знала, что вы здесь! Простите глупую рабу, что прервала ваши речи! Извините за недостойное поведение! Я зайду позже…

Так и не разгибаясь, она умудрилась вынырнуть из спальни, очень смешно притом передвигая всеми четырьмя конечностями и изображая полное раболепие. Ринс сопроводил взглядом ее тылы и весело заметил уже после того, как захлопнулась дверь:

— Видишь, Катя, как примерно разговаривают со мной те, кто находится в твоем статусе? Не замечаешь отличий?

Я недоуменно пожала плечами:

— Да нет, я с вами вроде бы так же разговариваю… — подумала немного и добавила уверенно: — Господин.

Он ушел, разражаясь на ходу непонятным смехом. Итак, я свободна! Пусть и всего на два дня. С удовольствием потерла руки. Не забыла запереть дверь и вынула свои листы. Теперь надо описать и этот разговор, пока свеж в памяти. Раз уж поставила себе задачу — буду исполнять ее со всем рвением. Или пока не придумаю развлечения получше.

Я закончила на советах друзьям… Но эта мысль уже не продолжилась, а новая не начиналась. Пока соображала, решила по памяти нарисовать тот знак, который Ринс в воздухе начертил. К собственному удивлению воспроизвела его без проблем, лишь диктуя мысленно «богиня». А потом и одну закорючку чуть продлила — вот, теперь получилось «Богиня» — как нечто одушевленное и очень могущественное. Красивый знак, а моя память впечатляет. Я себя и раньше тупицей не считала, но вот такой иероглиф, с первой же попытки… Мне даже показалось, что я что-то почувствовала, рассматривая этот значок, чего не ощущала при чтении здешней книги. Вдруг в этом слове есть какая-то магическая подоплека? Или она появилась, поскольку показал мне его сильный маг? Отвожу взгляд — и легкая дрожь в груди пропадает, смотрю на знак пристально — она едва заметно поднимается. Быть может, среди их слов есть те, которые содержат в себе магию, или автор написанного ее вкладывает, если у него самого есть сила?