Иностранец ищет жену (СИ) - Багирова Марина. Страница 46
Рассказал же он свою историю, приоткрыл тайны.
«А мне-то что до его тайн? — прошептал внутренний голос, — его откровенность не отменяет того факта, что он был ко мне так жесток».
И в то же время глубоко в душе она понимала, что теперь всё изменилось. Она изменилась, и сидящий напротив неё мужчина это интуитивно чувствовал. Раньше вся сила была у него, а теперь…
Теперь София может себе позволить чуть больше. Он ей это позволит. Она не до конца понимала, почему так уверена в своей безнаказанности, но уверенность эта была тверже железа.
— Эрих… как думаешь… — Он снова кинул в неё резкий взгляд, предчувствуя. — Мне будет с тобой хорошо в постели, если я сама тебя захочу?
Её вопрос выбил из него дыхание. Некоторое время он молчал, и глядел на нее так, будто съесть хочет.
— София, — прошептал он. — Ты…
В этом шепоте было так много всего: обещание, что да, будет, желание что-то доказать, желание загладить вину, и просто желание… желание мужчины иметь женщину. Дикое, звериное желание!
— София, — от его голоса по телу побежали мурашки.
Вместе
Немец осторожно, медленно, так, чтобы она видела, поднял руку… София пристально следила за его движениями.
Так же медленно поднес руку к ней… и положил на затылок. Он будто показывал: сейчас всё происходит только с твоего разрешения.
София пристально следила за его движениями.
Он притянул её к себе… их глаза встретились… и София перестала следить за его движениями. Закрыла глаза, давая мужчине понять: делай, что считаешь нужным.
А он только и ждал этого разрешения!
Мужчина накинулся на неё. Резко подтянул к себе вместе с креслом, на котором она сидела. Её ноги оказались расставлены по бокам, он протиснулся между её ногами, затем положил её ноги поверх своих, его руки сжали её бедра. Софии понравилась столь развратная поза, она промежностью чувствовала его возбуждение! Как же хорошо!
Нойман целовал настойчиво, рьяно, пьяно, как изголодавшийся по женщине мужчина.
А её впервые в его присутствии по-настоящему отпустило. Расслабилась, давая себе шанс получить наслаждение. Знала, что получит!
Рывок — он поднял её на ноги, усадил на дубовую столешницу, протиснулся между её расставленных ног. В глаза посмотрел.
— Ты хочешь? — спросил.
В ответ она потянулась к нему, и поцеловала.
Мужчина скинул на пол всё, что лежало на столе. Послышался грохот, на который оба не обратили внимания. Затем он слегка толкнул её в грудь, вынуждала лечь на стол. Она увидела потолок и почувствовала, как его руки нетерпеливо снимают с неё одежду. Сколько нетерпения, дрожь его рук!
— София…
Толчок на грани боли, такой желанный, такой освобождающий.
Он остановился, давая ей привыкнуть к чувству наполненности… и резко подался вперед.
Толчок, еще один.
Его руки шарили по её телу, сквозь туман он взглянула на него… и наткнулась на внимательный взгляд.
Он смотрел на неё… впитывал каждый её взгляд, каждую эмоцию. Несмотря на плотское желание, которое сносило ему крышу, он смотрел.
«Он тебя никому не отдаст, София», прошептал некто голосом Сафрон у неё в голове. — Не в этот раз. Видишь?».
Да, София видела, и её это почему-то совсем не пугало.
После той ночи
•• •• ••
После той ночи, всё стало другим. Грозный Эрих Нойман стал чаще оставаться дома, он часто покупал букеты, но не дарил их ей напрямую, а оставлял их то в гостиной, то в прихожей. София эти «свои» цветы сразу узнавала. А он ловил эти моменты узнавания, и радовался, как мальчишка… Грозный Эрих Нойман улыбался на все тридцать два зуба, когда увидел, как она нюхает букет! Подумать только!
София понимала: Эрих стремиться ее завоевать. Получить её добровольность.
Для неё само понятие «завоевать» звучало чудно, но другого слова она подобрать не могла. Эрих Нойман именно завоевывал, но делал это не пошло — то цветы принесет, то на прогулку с лошадями пригласит, то чай вечером приготовит. Такие мелочи радовали.
Прошло несколько дней. Он ни словом, не жестом не давал понять, что хочет затащить её в постель. Но в каждом взгляде, в каждом его случайном жесте скользило это самое «хочу», и вспоминалась их ночь на кухне, и каждый раз Софии становилось жарко на сердце и между ног.
Однажды он не заночевал дома… затем еще раз.
София не спрашивала, куда он ездит, где пропадает, чувствовала, что (пока!) не стоит этого делать. Но некий чертенок, о существовании которого она и не подозревала все двадцать восемь лет жизни, подначивал: «Давай, прояви характер! Ну же!»
И вот однажды София улучила момент, когда Эрих отдыхал в гостиной, и спросила:
— Я могу не ночевать в этом доме?
Он пристально на неё посмотрел. Напряженно. София присела рядом на диван, чтобы быть с ним на одной высоте.
— К чему этот вопрос? — поинтересовался Нойман.
— Просто…
— С тобой никогда не бывает просто, Софийка, — мужчина сокрушенно покачал головой. — Что ты себе там надумала?
— Просто… Я хочу знать.
Он нахмурился.
«Чертов стратег, подумала София, ищет способ, как бы так ответить, чтобы и отказать, и не обидеть. Ну-ну!».
— Зачем тебе не ночевать в том доме? — спросил немец. — Комната не нравится? Ну так это не проблема — мигом в мою переедешь, у меня и места побольше.
София задохнулась этим предложением. Постаралась взять себя в руки, вернуть мысли в нужное русло.
— Не о том речь, Эрих. Я ведь гостья, могу делать что хочу?
Оба понимали, что это был за вопрос… это был её способ увидеть границы заточения, пусть весьма комфортного, но заточения, ведь того факта, что София к Нойману не сама пришла, а её заставили, никто не отменял, несмотря на некоторые… особенности.
— Да, можешь, — медленно выдохнул он. — Но…
Эрих слегка тронул её за подбородок.
— Знаешь, София, должен тебе признаться… я ревнив. Однажды я очень дорого поплатился за это чувство, и больше подобного не допущу, или мне кажется, что не допущу, но…
— Но?
Немец выдохнул, будто в прорубь окунулся:
— Но у меня сейчас в голове внезапно возникло несколько способов, как сделать так, чтобы мужчина, в доме которого ты бы решила заночевать, внезапно… исчез.
На слове «исчез» немец развел руки в стороны, мол, как-то так, лезут какие-то никчёмные мысли, разве я виноват.
— И ты бы не узнала, — «добил» он ее. — Я бы сумел скрыть своё участие в исчезновении славного малого, в этом у меня тоже немало опыта… так что… я тебя очень прошу — береги меня от подобных мыслей.
София не знала, что сказать. Да и что можно сказать в ответ на такую тираду. «Да, Эрих, я все поняла»? Действительно поняла!
— София… — он слегка прикоснулся к её коленке, и женщина удивилась сама себе: чего это она наслаждается этим прикосновением?
Его рука скользнула выше, к плечу… замерла у бретельки топа… и опустила бретельку вниз. Синяя ткань, лишенная опоры, сползла по её телу почти к соску…
Мужчина голодными глазами следил, как ткань сползает всё ниже и ниже, а затем сказал внезапно:
— Когда перестанешь бояться, я тебе покажу, — прикоснулся руками к её соску, сжал аккуратно, — как это может быть на вершине горы… или в воздухе…
Она прокашлялась. Его движения мешали… думать, соображать.
— София…
Он резко дернул её на себя, усадил к себе на колени в позе наездницы.
— София, — повторял он как заведенный, пока его голодные руки жадно скользили по её телу, избавляя от ткани.
Марк
Утром София выходила на пробежку. Слушала свое дыхание, любовалась озером, пересчитывала трухлявые пеньки вдоль вытоптанной лесной дороги. Каждый раз София пробегала мимо старой постройки, где, как она уже знала, содержалась Эльза.
Об Эльзе пока думать не хотелось. Софии было немного жаль эту женщину, но считать её жертвой язык не поворачивался. Много натворила, хоть и платит за это непомерную цену!