Сущий дьявол - Хармон Данелла. Страница 7

Что-то дрогнуло во взгляде маркиза, словно улыбка промелькнула в глазах. Но затем они снова стали холодными и жестокими.

— Вы знаете, — негромко сказал он, наклоняясь вперед, чтобы налить себе бокал бренди, и явно не собираясь предложить напиток ей, — моя мать считала меня дьяволом. — Голос у него был грудной, красивый, хорошо поставленный, резкий и одновременно мягкий. И еще — чувственный. Ангельский и демонический вместе. — Она окончила свои дни в лондонском доме для умалишенных, где с великой радостью сообщала своим столь же безумным друзьям и подругам, что родила Антихриста. — Маркиз одарил ее ледяным взглядом. — Вы гораздо моложе, чем я ожидал. Совсем девчушка. Так что вам угодно?

Быстрая смена мыслей, мгновенный переход от приятных или, во всяком случае, любезных слов к откровенной грубости явились причиной того, что Гвинет вскинула подбородок, щеки ее вспыхнули. Она устремила на него, как она надеялась, весьма дерзкий и воинственный взгляд.

— Я хочу, лорд Морнингхолл, осмотреть ваш корабль с тем, чтобы решительно осудить и наложить арест на тот ад, в котором влачат существование военнопленные и выходцем из которого являетесь вы сами, как о том с гордостью только что заявили. Могу я попросить, чтобы вы сопровождали меня, или это сделает ваш более любезный гардемарин?

— Честно говоря, миледи, я не намерен сопровождать вас, а у мистера Фойла есть другие, более важные обязанности. Вы можете покинуть корабль в любой момент, когда пожелаете. И в этом случае я буду счастлив вас проводить.

Положив ногу на ногу, он стал столь откровенно рассматривать ее грудь, что Гвинет показалось, будто он раздел ее донага и изнасиловал, даже не коснувшись рукой ее внезапно почувствовавшей жар плоти. Затем, как если бы зрелище перестало его занимать и интересовать, он тоскливо вздохнул, поднялся, подошел к окну и, стоя спиной к Гвинет, принялся смотреть на бухту.

Спина у него была широкая, красивой лепки, такая спина бывает у воинов и королей.

— Вы невероятно грубы, сэр, — дергая застежки своего ридикюля, сказала Гвинет, как ей казалось, ровным голосом.

— Мне об этом уже говорили.

— К тому же тщеславны и влюблены в свою персону сверх всякой меры.

— Да, об этом я тоже знаю. Пожалуйста, скажите то, что мне неизвестно.

Гвинет сжала кулаки, скрипнула зубами и тихо чертыхнулась. Морнингхолл не повернулся и никак на это не отреагировал. А Гвинет обратила внимание на то, что волосы у него черные и блестящие, что они зачесаны назад и вьются по белому воротнику, и у нее вдруг возникло безрассудное желание провести по ним рукой.

— Хорошо, — жестко сказала она. — В таком случае общайтесь со стеной. Я уверена, что только на нее вы и производите впечатление. Я же намерена найти вашего заместителя и получить ответы на свои вопросы у него.

Как она и ожидала, Морнингхолл обернулся, и на его лице промелькнуло нечто похожее на обиду. Но именно промелькнуло, не более того. Очевидно, этот человек прошел хорошую школу жизни. А может быть, наоборот, никаких уроков она ему не преподносила. Так или иначе, под личиной его ангельски-дьявольского высокомерия проглядывала острая чувственность, и у нее возникло желание бежать от него. Так бывает, когда путник зимой подходит слишком близко к жаркому костру — и обжигается.

Морнингхолл медленно поставил бокал на стол, сверля ее взглядом.

— А на вас я произвожу какое-то впечатление, леди Симмз?

— Самое неприятное. — Она вскинула подбородок и посмотрела ему в глаза, однако выдержать его взгляд не смогла. Ее щеки тут же покрылись жарким румянцем, и она отвела глаза, шагнув в сторону, чтобы маркиз не заметил ее смятения.

Но тут же остановилась и, презрительно выгнув бровь, посмотрела на инкрустированную кровать с голубовато-золотистым пологом, на свежеокрашенные стены, на плюшевые коврики.

— Но дело не в вашей грубости. Мне отвратительно видеть, что вы спокойно живете в такой роскоши, в то время как несчастных людей внизу содержат хуже скотины.

— Вы полагали, что я живу так же?

— Я полагала, что вы измените условия содержания воинопленных. А как живете лично вы — это не моя забота, меня это нисколько не интересует.

— Очень жаль, леди Симмз. Жаль, что вы нашли условия моей жизни великолепными, — проговорил он тоном, за которым угадывались сарказм и горечь.

— Кстати, почему вы, один из пэров королевства, продолжаете служить во флоте, когда у вас есть политические обязанности и ответственность перед правительством? — Гвинет, в свою очередь, попыталась пронзить его взглядом, но нисколько не подействовало на Морнингхолла, если не считать тени еле заметной улыбки, промелькнувшей на его лице. — Ведь вы, в конце концов, маркиз.

— Вероятно, мне нравится моя работа, — ответил он, поднимая бокал и глядя на Гвинет поверх его кромки.

— Вы пэр королевства. И не надо говорить мне, что вам нравится выполнять работу для лейтенантов-неудачников.

— Если честно, я ненавижу флот и проклинаю тот день, когда стал моряком.

— Это понятно, если вспомнить о вашем послужном писке.

При этих словах лицо Морнингхолла потемнело от гнева. Однако Гвинет проигнорировала сей факт и взяла в руки лежавшую на столе книгу — толстый затрепанный справочник о болезнях и их распознавании. Она рассеянно перелистала несколько страниц и пренебрежительно бросила книгу на стол. Подняв голову, она увидела, что Морнингхолл смотрит на нее с откровенной яростью.

— Так почему бы вам не оставить флот, если уж вы так его ненавидите? — спросила Гвинет.

Он не ответил, хотя в его холодных глазах появился опасный огонек.

Однако Гвинет продолжала проявлять настойчивость:

— Так почему вы все-таки остаетесь на море?

— Это что — игра в вопросы и ответы?

— Я вижу, что задела вас за живое, — не сдавалась Гвинет.

— Ну хорошо. Случилось так, что я убил на дуэли сына адмирала. И адмирал оказал мне милость, определив меня на эту благородную службу. Награда вполне достойная, не правда ли?

— А что представлял собой сын адмирала?

— Это был настоящий петух, который с важным видом болтался по всему флоту. Эдакий розовощекий пустой и туповатый хлыщ. Ему следовало бы подумать, прежде чем бросать мне вызов.

— А вам следовало бы подумать, что вы можете впасть в немилость. Вряд ли вашему начальству понравилось ваше поведение. Но, похоже, это именно в вашем духе. Неосмотрительность является причиной того, что вы оказались во главе плавучей тюрьмы, в то время как другие люди в таком чине командуют блестящими фрегатами и умножают славу Британии, а благодарная страна любовно прижимает их к своей груди.

— Если Британии нужны именно такие слава и почет, то ей следовало бы не меня, а кого-то другого прижать к своим титькам.

Гвинет ахнула.

— Постыдитесь, сэр!

— А вы, мадам, занимайтесь своими делами и не лезьте в мои!

Ноздри Гвинет раздулись от гнева. Ей на какой-то момент захотелось, чтобы сейчас здесь оказался Уильям. Впрочем, что это она? Надо справиться с этим порочным типом самостоятельно, без чьей-либо помощи.

— Лорд Морнингхолл, — сказала она как можно спокойнее, приподняв подбородок и холодно глядя на него. — Надеюсь, вы понимаете, что я могу осложнить вам жизнь. И поэтому вам следовало бы обращаться со мной более уважительно.

— Я обращаюсь с людьми так, как они того заслуживают. Вы же, моя дорогая, вторгаетесь ко мне на судно, угрожаете мне, а теперь еще и оскорбляете. И я не вижу оснований для уважительного отношения к вам. Что ж, махните волшебной палочкой, обрушьте все возможные кары на меня, если вам так хочется. Вряд ли я смогу занять положение ниже нынешнего.

— Вы и сами удивитесь, насколько это возможно, — скала она. В ее голосе звучал металл. — А меня вы весьма обяжете, если дадите возможность осмотреть камеры заключенных.

Морнингхолл поставил стакан на стол. Затем подошел к кровати, оперся о спинку, скрестив на груди руки. Одной рукой он поглаживал подбородок и рот, не спуская пронзительного взгляда с Гвинет.