Верни моего сына (СИ) - Златова Тата. Страница 28

Глава 41

Я ее ненавижу, она прокляла меня. В голове зашумело, а в ушах жутким аккордом зазвучали эти слова. Не заметила, как съехала на пол и закрыла лицо руками. Лера тоже помнила эту встречу — ярко и отчетливо, словно она произошла вчера, а не много лет назад. Тот короткий разговор словно поставили на перемотку. Раз за разом в сознании всплывает испуганное лицо сестры, слышатся собственные слова, наполненные горечью, потом снова пауза и опять перемотка. Наверное, эта сцена будет преследовать ее до самой смерти!

— Выкидыш. У меня случился выкидыш, я поняла это, только когда очнулась от наркоза. Вообще я плохо помню, как оказалась в больнице. В памяти какие-то обрывки. Мне было плохо, живот словно скручивало, я сгибалась пополам от боли. Скорую вызвала и, кажется, даже успела открыть врачу дверь… А потом — какая-то черная бесконечная пропасть… И свет от ламп больничных разрезает эту темноту. Я вернулась домой совсем другим человеком. Мне все казалось беспросветным. А когда вернулся Матвей, я вообще впала в депрессию. Он приехал на два дня, потом опять уехал в командировку, но эти два дня для меня были хуже ада. Я боялась все рассказать, потому что помнила его слова, знала, что выгонит, не жалея, понимала, что сама виновата, что заслужила… Он оставался таким же холодным и равнодушным ко мне, мы были как соседи. И я поняла, что даже ему не нужна со своим горем… Перед отъездом он все-таки спросил, как проходит беременность, а мне было так плохо, я была в какой-то агонии… Я тогда выкрикнула, что все придумала, что никогда не была беременна и пора закончить этот фарс. Он ответил, что так и думал. Собирай, мол, вещи и катись. И я наспех собрала чемоданы, бросила связку ключей на пол и ушла. Просто молча ушла. Бродила по городу, плакала, заночевала у знакомой. Потом сняла комнату, снова начала сдавать анализы, проходить УЗИ, врачи говорили — эндометриоз. Господи, я помню все эти диагнозы наизусть, они словно дополнение к моему имени! Жуткое дополнение… Назначили операцию, я старалась держаться на позитиве, все еще верила, что моя мечта сбудется, что еще смогу родить… Помню, тяжело отходила от наркоза, постоянно делали какие-то уколы. Врач сказал, что будем ждать гистологию, ничего не говорил больше, а я думала, что все позади. Как же я ошибалась! Меня выписали на шестой день, а на седьмой я приехала и услышала… — Она запнулась и заплакала. Лера снова посмотрела в щель: Лия сидела на полу, уткнувшись лицом в колени матери, и сотрясалась от рыданий, а та гладила ее по волосам и качала головой.

— В общем, мне дали направление в онкологический диспансер… Я вернулась домой, села в машину, выехала за город… Мозг как будто отключился. Я себя не контролировала. Помню, как неслась на бешеной скорости до тех пор, пока машина не вылетела в кювет… Не знаю, как я оказалась на земле, вся грязная, мокрая, но живая, а машина была просто всмятку… Знаешь, в тот момент я так сильно плакала, кричала в пустоту, почему не погибла! Мне очень хотелось умереть, но смерть словно нарочно играла со мной в прятки… Тогда я просто решила исчезнуть из вашей жизни. Никого не хотела ни видеть, ни знать… Стала Анной Николаевой, черным риэлтором. В нормальную компанию меня бы не взяли с поддельным паспортом и такой болезнью. Мне нужны были деньги, чтобы продолжить лечение. Я никого не хотела просить о помощи — просто не вынесла бы жалости окружающих. А хотела, чтобы меня запомнили красивой, яркой и жизнерадостной. Не такой, какой я тогда была… Знаешь, я называла себя Аней. Да. Это Аня корчилась от боли и глотала таблетки, которые выписывал врач. Аня ненавидела свое отражение и молила о смерти. А Амелия надевала парик и приходила на работу, сияя улыбкой… Правда, сначала с деньгами не ладилось. Даже пришлось обратиться к Матвею за помощью. Он не знал о диагнозе. Я пообещала, что больше никогда не появлюсь в его жизни, и он, скрипя зубами, дал нужную сумму. И началось мое хождение по мукам… Сделали операцию, удалили матку… Это было для меня ударом! Была истерика! Кололи успокаивающее, потому что врачи не могли на меня смотреть! Все, жизнь рухнула! Я больше никогда не смогу родить!

Лера в который раз прислонилась к стене, чувствуя, как ее скручивает от боли. Все тело словно кололи иголками, изощренно, медленно, беспощадно. Откуда-то пришла такая волна беспросветного отчаяния, что Лера чуть не задохнулась. Это была ее боль. Боль Амелии. А Лера ее чувствовала и никак не могла противостоять. Лишь стащила с вешалки шарф и закусила ткань. А слух обжег срывающийся голос:

— Я постоянно задавала себе вопросы — почему я тогда женщина, если не могу родить? Для чего тогда вообще живу? Для чего нужна надежда? В один миг стала бесплодной — я не знала, как с этим жить! Все мои молитвы Бог не услышал! Я честно пыталась выбраться из этой трясины отчаяния, найти другой смысл для существования. Несколько раз встречалась с подругами и разочаровывалась. Когда рассказывала им эту историю, которую якобы услышала от подруги, они либо смотрели с жалостью, либо с усмешкой. Я поняла, что люди не умеют сострадать. Когда они слышат о чужой беде, то чувствуют лишь злорадство. Думают, как хорошо, что это случилось не с ними. Стараются держаться от несчастного подальше, как от проказы. Переступают через него и идут дальше, обрывая любые с ним контакты. Они словно боятся «заразиться», поэтому и отворачиваются. А я боялась заразиться от них этим бездушием, хотя, конечно, знала, что сама не без греха.

Но, как видишь, этот корешок зла во мне все-таки разросся. Я кормила его тоской, я поливала его слезами, и он вырос — видишь, какой большой? Я схватилась за него и вырвалась из этой трясины. Злость не позволила мне утонуть. Признаюсь, я всех возненавидела, всех вокруг начала винить. Они здоровы и счастливы — а я нет! У них вся жизнь впереди, а у меня больше ничего нет: ни здоровья, ни любимого мужчины, и теперь уже никогда не будет детей. А мне тогда было двадцать два. Всего двадцать два, мама! Я отнимала у слабых — да, признаюсь, — отнимала квартиры у слабых и немощных; что-то продавала, и на вырученные деньги лечилась. На одну зарплату это было бы невозможно. У меня был выбор: либо отобрать и выжить, либо умереть. Я решила бороться. И с Матвея взяла все по максимуму. Болезнь отступила. Фирма развалилась и исчезла, а вместе с ней и Аня Николаева. Та зареванная и больная Аня умерла. Амелия выжила. Амелия пыталась опять начать все сначала. Только, увы, столкнулась с тем, что таким женщинам, как я, практически невозможно усыновить ребенка, наш диагноз не имеет срока давности и является причиной для отказа. Жизнь опять дала мне пощечину…

Она помолчала с минуту, мать тоже ничего не сказала. Потом продолжила:

— Год назад я пришла в одну клинику… Я там наблюдалась какое-то время. Нужно было сдать кое-какие анализы, ну, неважно. Там-то я впервые и увидела Илью… Илью Фролова, да-да, того самого, мужа моей сестры…

Глава 42

Правда, о том, что он женат на Лере, я тогда еще не знала. Он не носил обручальное кольцо. В тот день мы познакомились, Илья очаровал меня всего за пару часов. Меня, мам, — озлобленную, замученную, больную. Хотя внешне, конечно, этого уже не было видно. Я старалась казаться позитивной, много улыбалась и шутила, а Илья повез меня в ресторан, потом мы гуляли по городу… Мне так хотелось быть любимой и нужной! Я решила — вот он, подарок судьбы. Свободный, уверенный в себе, самодостаточный мужчина. К тому же еще и красавчик. Я сразу потеряла голову. Так продолжалось примерно полгода. Мы встречались с Ильей в моей квартире, периодически ездили отдыхать за границу, но делать предложение он не спешил, хотя уверял, что любит. И я действительно видела: любит. Чувствовала. Знала. И наконец поняла, что он что-то скрывает. Ты не представляешь, каким ударом для меня была новость, что он — муж Леры! Мама-а… Я готова была на стенку лезть от отчаяния. Я не знаю как, но она отобрала всех моих любимых мужчин. Именно отобрала, так как Матвей мне никогда по-настоящему не принадлежал, а Илья был связан с ней браком. До сих пор больно осознавать, что бывший так и не смог меня полюбить. С тех пор, как узнал, что я не Лера, в одну постель не ложился. Даже не дотрагивался. Будто не видел меня. А Илья, он… Он совсем другой. Сказал, что именно такую он и искал — красивую и дерзкую. Ему всегда нравились стервы, но мать убеждала, что для семейной жизни нужна тихая и спокойная жена, всю плешь ему проела, вот он и женился на первой попавшейся. Помню, когда признался, что женат, хотела выгнать его, а он бросился мне в ноги и начал целовать колени, умолял понять и простить, сказал, что жить не сможет. Сознался, что навел справки и знает о моем диагнозе и бесплодии. Я так думаю, главврач той клиники все ему рассказал. В общем, Илья готов был принять меня такую. Понимаешь, мама, почему я не смогла оттолкнуть его? Кому нужна больная, пустая жена, пусть и красивая? А ему была нужна.