Дар ледяного огня (СИ) - Майер Кристина. Страница 29

Моя бровь выгибается от возмущения: опять он при ком-то меня будет отчитывать?

– У меня все в порядке со здоровьем, чего и Вам от всей души желаю, профессор Крэман. – Цежу слова через зубы, улыбаюсь, но совсем не доброй улыбкой.

– Надеюсь, я ответил на Ваш вопрос. – Это уже не мне. Если она так и не считала, то его «до свидания» поставило жирную точку в ее надеждах.

– Просто мне показалось, что вы перепутали фамилию студентки, с которой собирались обсудить злосчастный конспект, – произношу я после того, как девушка покидает кабинет.

Как только она вышла, он подходит и запечатывает дверь магией. Догадалась, что установил «полог тишины», чтобы нас никто не мог подслушать. Неужели собирается повышать голос?

Нет, я ошиблась. Он не собирался повышать голос – он на меня орет.

– Если у тебя все в порядке с головой, то какого оборотня лысого ты выходишь за пределы академии одна, без сопровождения?! Ты о чем думаешь?! – Если до этого момента была уверена, что со слухом у меня все в порядке, теперь я в этом сильно сомневаюсь. От таких децибел у меня звон стоит в ушах.

– Это не Ваше дело. Вы не мой хранитель, профессор Крэман, – как можно спокойнее произношу я.

– Это еще как мое дело! – Эдвард стал напирать. Он делает в мою сторону шаг, затем еще один. Отступать мне особо некуда: сзади через полметра стена, а он все движется и злой, как вся темная сущность Мрака. Меня охватывает страх.

– Не смей собой рисковать! Ты слышишь?! Не смей! Или ты увидишь, каким злым я могу быть! – Тут мне становится по-настоящему страшно – так он убедителен.

Как можно любить такого тирана? Надо точно разобраться, не навели ли на меня порчу.

– Еще раз, – уже тише и не так уверенно, – повторяю, это не Ваше дело. Тим мой друг, и я буду…

– Никакой он тебе не друг, – снова профессор срывается на ор, – а ублюдок, который измывался над тобой все детство вместе с кузеном! Ты непроходимая идиотка, если думаешь иначе! Люди не меняются в одночасье…

У меня и самой сомнения, но озвучивать их не буду. А вот за идиотку обидно до слез. Переходить на личности… Лучше сменить тему разговора, пока я тут не разревелась. Позиция моя в любом случае проигрышная, в данном вопросе никакими доводами Эдварда не убедить.

– Вы хотели обсудить со мной конспект. – Голос немного дрожит.

Как приятно наблюдать за его растерянностью. Не ожидал? Несколько секунд он не мог понять, о чем я говорю. Вот и хорошо, хоть орать перестал.

– Хотел. – Так я и поверила. Он взъерошил себе волосы и отвернулся. А меня это взорвало.

– Какие могут быть вопросы, если я списала все, что Вы подчеркнули?! За орфографию я уверена, а если есть вопросы, катитесь выяснять их у составителей учебника, которые уже не один десяток лет покоятся под землей на глубине двух метров! Ко мне какие претензии?

– Не дерзи. Мне вообще не нравится в последнее время твое поведение: общаешься с кем попало, бродишь по ночам с кем попало и где попало. – Тоже мне, моралист выискался. Он, значит, бродит с кем надо, а я – с кем попало?

– Я не брожу, а общаюсь и гуляю со своими друзьями…

– С друзьями не целуются! – перебивает он меня.

Не сразу поняла, что он произнес. Он что-то хотел еще сказать, но оборвал себя, словно пожалел о своих словах. А у меня такое ощущение, что меня по голове чем-то стукнули. Не знаю, смущаться или возмущаться. Откуда он знает? Неужели разговоры ходят в стенах академии… «Какие разговоры? – одергиваю я себя. – Здесь на каждом шагу парочки целуются. От их жарких поцелуев стены плавятся, и до этого нет никому дела!» – А это не Ваше дело, профессор Крэман, с кем я целуюсь. И как я провожу свое свободное время, Вас не касается.

Смело, но глупо. Я понимаю это, как только замечаю, как изменилось его лицо. Если он до этого был растерян, рукой теребил волосы, то сейчас в его глазах я вижу свою смерть. Но меня уже не остановить. Не убьет же, в конце концов.

– Если по конспекту, – сделав на этом слове ударение, продолжаю: – больше вопросов нет, Вы все выяснили, думаю, я могу быть свободна.

Но уйти мне никто не дает. Уперев руки с двух сторон от моего лица, он зажал меня у стены. Не бороться же мне с ним, а оттолкнуть сил не хватит.

– Я сказал, что ты больше не будешь встречаться с парнями и целоваться ни с кем не будешь! – зло, очень зло шипит он мне в лицо.

Вот что делает умный человек? Правильно: принимает смиренный вид, а дальше как получится, лишь бы сбежать в опасный для него момент. А если еще раз застукают, обвинят, снова примет раскаивающийся вид. «Забыла, исправлюсь, больше так не буду. Простите». Наверное, к умным я не отношусь, раз не могу вовремя прикусить язык.

– И кто мне запретит? – Хотела добавить «Вы, что ли?», но вовремя передумала и произнесла: – Папы с мамой у меня нет, чтобы чего-то не позволять.

– Я тебе запрещаю! – Каждая в отдельности буква слетает с его языка прямо возле моих губ. Но не слова так волнуют меня, а его дыхание, опаляющее кожу. Запах любимого мужчины будоражит мое обоняние, посылая мурашки по всему телу. Редкие сигналы в мозг, которые посылает мне остаток разума, я всячески игнорирую, растворяясь в своих ощущениях.

– Ты пожалеешь, очень пожалеешь, что меня не послушалась. – Хриплый срывающийся голос возле моих губ, словно ему трудно говорить.

Разум кричит: «Замолчи не нарывайся!» – но я в очередной раз пропускаю предупреждение.

– И что Вы мне, профессор, сделаете?

Голос звучит не так уверенно, как мне бы хотелось. Ни в коем случае не переходить на «ты» и называть его раздражающим «профессор Крэман» – это все, что я могу сделать для своей защиты, чтобы удержать между нами хотя бы тонкую границу. Для большей бравады, словно могу сдвинуть эту скалу, я выпятила грудь вперед.

Идея была плохая: как только моя грудь прикоснулась к его, соски стали твердеть и выступать через одежду. Замечает это и Эдвард. Судорожный вздох мужчины заставляет мои щеки пылать. Но телу все равно до моего смущения: оно живет само по себе, и те ощущения, что заставляют каждую ночь просыпаться в поту, сейчас будоражат мою кровь. Дыхание Эдварда станосится прерывистым. Одна рука опускается на мое лицо, сжав левую сторону до ощутимой боли, и его губы накрывают мои.

Если на задворках сознания еще была мысль не разрешать ему себя целовать и сопротивляться, то она исчезла, стоило только его языку коснуться моих еще сомкнутых уст. Он нежно исследует мои губы, ласкает, слегка прикусывая нижнюю губу. Когда с помощью языка он принуждает мои уста раскрыться, я обо всем забываю. Пусть это сон, кошмар наяву, но я не желаю просыпаться. Пусть эти губы и дальше дарят мне наслаждение, заставляют мышцы внизу живота скручиваться в узел – мне все равно.

Положив руки ему на грудь, мну пальцами его рубашку. Растворяясь в поцелуе, отвечаю на него, требуя большего. Мое тело словно узнало своего покорителя и сдалось ему. Он заколдовал меня. Его запах и вкус делают меня зависимой. Его ласки распаляют не только тело, но и сознание. Если он прекратит меня целовать, я скорее всего сойду с ума. Каждой клеточкой тела, мыслями, душой – я уже принадлежу Эдварду.

Хриплый стон срывается с его губ. Он разрывает поцелуй, а я тянусь, как утопающий за соломинкой. Не желаю его отпускать, Эдвард дышит так, как будто пробежал десяток километров.

– Мы… мы должны остановиться. Это неправильно, ты моя студентка… – отвернувшись от меня, произносит он. – Уходи. Уходи, пока я не передумал.

Я стою на месте. Пытаюсь осознать, что же случилось, почему он себя так ведет.

– Беги отсюда, Таяла! – Он снимает щит с двери.

Подхватив свою сумку, на ватных ногах бреду из аудитории. Злость и обида придали мне сил, и уже через минуту я вылетаю из корпуса учебного заведения. Мне трудно дышать, но не от бега, а от того, что мои чувства разрывают меня…2f83e3

Приближаясь к общежитию, мысленно застонала: этой ночью мне опять не удастся выспаться. Сегодня я успешно пополнила коллекцию образов для своих эротических снов.