Дар ледяного огня (СИ) - Майер Кристина. Страница 40

– Пойдем в лагерь, – отрывисто, я бы сказала зло произнес фразу Эдвард, и, не оглядываясь на меня, быстрым шагом начал удаляться. Чем я его разозлила? Ненавижу эту неопределенность: то он заставляет меня мечтать о нем, дает надежду своими словами поступками, то отталкивает.

То, что я приняла за непроходимые леса, на деле оказалась совсем небольшой лесной полосой – по крайней мере, та часть, которую мы сейчас проходили. Но вокруг поляну со всех сторон окружали деревья. Что находилось за ними, оставалось пока тайной.

– Будешь ночевать в моей палатке. – Не оглядываясь на меня, произнес профессор. Мне приходилось бежать, чтобы за ним успеть.

В лагере было шумно. Большую ясную поляну окружал лес или лесополоса, в центре стояло невысокое, но массивное сооружение из камней, выстроенное в форме круга. Разглядеть детали мне отсюда не удавалось. Забываю, что нужно успевать за парнем, останавливаюсь и завороженно осматриваю лагерь, где в полную силу кипит работа.

– Не отставай, – слышу напряженный голос Эдварда.

Подхожу к Диане. Стэм помогает установить ей палатку. Девушке некогда отвлекаться на меня – она вбивает колышек в землю. Недалеко стоит палатка, я так предполагаю Эдварда, возле нее стоят его рюкзак и моя сумка.

- Устраивайся, – кивнул он мне в сторону палатки, достал из своей сумки одеяло и бросил его внутрь, подхватил свой рюкзак и собрался уходить.

– Мне неудобно выселять Вас из Вашего жилища профессор Крэман.

За нами наблюдают не только однокурсники, но и кто-то из местных жителей. Мой гнев на такой стадии, что сейчас остановиться и замолчать не получится. Мне хочется все высказать, выплеснуть ту боль и обиду, что засела во мне, но этого я сделать не могу, поэтому хоть позлю профессора.

– Я виновата, что не взяла с собой палатку и одеяло. Такая безответственная студентка не заслужила права здесь находиться, готова понести наказание и отправиться назад на Мэрн, – произношу как можно более спокойно. Принимаю покаянный вид, хочу только одного – вернуться в общежитие. Он меня не просто злит, а бесит. Как мне понять его поведение? То заставляет меня сходить с ума – когда под его жарким взглядом мурашки покрывают каждый участок кожи. В другой момент ведет себя как тиран, словно я ему навязалась, не смотрит в мою сторону, не разговаривает, отдает приказы… ненавижу… не знаю кого больше – его или себя. Ненавижу из-за того, не могу отказаться от этой любви.

– Что Вы, студентка Монталь, сюда пригласили только достойнейших. Такая мелочь, как забытые палатка и одеяло, не лишат Вас заслуженной награды. А за меня не стоит переживать: я не останусь ночевать на улице. Я буду рад, если Вы воспользуетесь моей палаткой.

Тон с язвительными нотками или сами слова причиняли мне боль. Как представлю, что есть женщины, готовые с удовольствием с ним поделиться одеялом и не только… Он своего не упустит – везде найдется дама, готовая его обогреть. Каждый брошенный в его сторону взгляд я замечаю, а эти женщины… Слезы сами наворачиваться на глаза. Нет, не заплачу…

– Кто бы сомневался, – отворачиваюсь и цежу эти слова не то с болью, не то со злостью.

Не думала, что он услышит хоть что-то в этом шуме, но он услышал. Приблизился почти вплотную и развернул меня к себе лицом: а в глазах я вижу нежность и мука. В следующую секунду он поднимает глаза на моих однокурсников.

– Вот и не сомневайся, – тихо проговорил он и ушел.

Моя гордость – это все. Подняла повыше голову, улыбнулась друзьям, показывая, что все хорошо, а самой захотелось заползти в палатку, накрыться с головой одеялом и не вылезать оттуда все три дня, чтобы никто не мешал мне реветь. – Мы могли бы вдвоем уместиться в моей палатке. Ничего, что тесно – зато ночами теплее, – предлагает мне Диана. Она наверняка об этом еще до отъезда подумала, но менять уже что-то смысла не было.

– Все хорошо. Посплю в профессорской палатке, раз мне ее так любезно предоставили.

Ее внимательный взгляд меня смущает. О многом ли она успела догадаться?

Эдвард.

Быть рядом с ней и не иметь возможности прикоснуться – мука. Чувствовать ее аромат и не позволять себе его впитывать – мука. Пропахнуть этим запахом – мечта, которая обязана стать явью. Безумие охватывает рядом с ней, это чувство очень сложно контролировать желание исцеловать каждый участок ее прекрасного тела. Что там целовать – я на грани того, чтобы не сорвать с нее одежду и полностью не погрузиться в это юное тело. Хочу раствориться в ней. Слышать ее сбивчивое дыхание, когда я буду в ней, ловить губами ее крики, брать ее долго, часто, вечно. Знать, что она моя. Плевать даже на то, что у нее никого не было – я на такой грани, что могу об этом просто забыть. А то, что я буду первым… Нет, единственным, не сомневаюсь – любому горло перегрызу, кто протянет к ней свои конечности…

Хочу ее, зверь рвет меня на части. Она рядом, а я не смею прикоснуться. Не знаю, чего хочется больше – или залюбить ее беспощадно, или нежно и чувственно заниматься любовью.

Когда-то в один миг мне пришлось повзрослеть. И страшнее кары для меня нет, чем предать чье-то доверие, нарушить клятву или быть неверным своему слову. Заслужить и не попрать оказанное мне доверие стало самым важным в моей жизни. Правильнее сказать, было самым важным до запечатления. Сейчас я могу себя корить сколько угодно, но данное обещание не смею нарушить. И зачем я только ректору его давал? С каждым часом мне все сложнее его сдерживать – чувствую, что сорвусь.

– Профессор Крэман, – в памяти всплывает разговор с ректором, случившийся несколько месяцев назад, – буду с вами откровенен: мне не очень нравится идея приема Вас на работу, но императору не отказывают. Нет-нет, не перебивайте. Вы молоды и красивы – и это добавит мне новой головной боли. Я уже сейчас вижу, как к Вам отнесутся студентки. Эти томные влюбленные вздохи и взгляды, письма с признаниями в любви… Тренера по физической подготовке не состоят в штате академии. Они, как Вам известно, подчиняются императору и своему начальнику Декстеру, но даже им запрещено заводить отношения со студентками – поэтому они так часто сменяют друг друга. Вы же будете постоянно контактировать с молодыми впечатлительными девицами – вот тут и назревает проблема. Сможете ли Вы сдержать свои чувства? То, что они будут на Вас испытывать все известные им приемы обольщения, сомнений нет. – Я слышу голос ректора так явно, словно это происходило только что. Он говорил строго, с раздражением. – Я не хочу разговоров о том, сколько студенток вы соблазните. Вас не оправдает даже то, что они сами будут на вас вешаться. Я прошу Вас пообещать мне, что Вы ни при каких условиях не позволите себе отношений со студенткой. Мы главная академия Мэрна и стараемся придерживаться строгих правил приличия. Мне хватает того, что среди студентов это сделать невозможно – нравы уже не те… Но отношения с преподавателем порицаются и строго осуждаются.

– Я не собираюсь заводить отношений со студентками. Даю Вам слово, этого не произойдет.

Ведь тогда я в это верил. Верил потому, что запечатлен только на одной студентке, а другие мне не интересны. мой зверь сделал выбор, и его не изменить. Надеялся, что три года пролетят незаметно, смогу за это время добиться взаимности, а после окончания академии никуда ее не отпустить.

Тогда я верил, что смогу продержаться три года. Воздвигал между нами барьер, чтобы не нарушить данное слово. Таялу не хотел лишать студенческой жизни: здесь друзья, прогулки, приключения. Я ошибался – во всем. Приключения чуть не стоили ей жизни, а среди друзей мужская половина неравнодушно дышит в ее сторону. Я три месяца не смог продержаться вдали от нее.

Ноги, в отличие от головы, понимают, что мне нужно успокоиться, и несут меня к ручью. Не хотелось бы сейчас кого-нибудь встретить – даже удлиненная куртка не скрывает моего возбуждения.

Как она могла подумать, что я буду ночевать с другой женщиной? Приятно, конечно, что она заревновала: значит, я ей небезразличен, но делать ей больно не хотел. Мне ее страдания в сто раз тяжелее переносить. Глаза Таялы, наполненные мукой, оставляют ожоги в сердце.