Роза севера (СИ) - Кривенко Евгений Владимирович. Страница 21

Таксист повез дальше. При виде обувного Варламов попросил остановиться: туфли прохудились в уральских подземельях. Купил высокие ботинки со шнуровкой, и поехали на вокзал. Он оказался приятным красно-белым зданием, но билеты до Тюмени были только наутро. Вот тебе и пропуск первой категории. Впрочем, без него вообще бы не уехали: вокзал наполняли беженцы.

После билетной кассы отправились в буфет. Варламов давно чувствовал зверский голод, в полиции не кормили. Съели по цыпленку, запивая пивом.

Потом Варламов отыскал салон связи и наконец-то купил планшетный компьютер. С замиранием сердца набрал канадский адрес, и… «все соединения за пределами Уральской автономии временно заблокированы. Просим извинения за неудобства». Чтоб вас!

Вечерело, бродить по городу не хотелось, и кое-как устроились на полу.

Варламов то задремывал, то просыпался. Шум разговоров, жесткий пол — думал ли, что окажется на Урале?.. Среди ночи всех поднял вой сирены — воздушная тревога. Пока пытался понять, куда бежать, репродуктор бодро объявил:

«Граждане! Убежище переполнено, оставайтесь на своих местах. Бомбят южный укрепрайон».

Утешили, называется. Но взрывы и вправду были отдаленными, а вскоре стихли. Утром, когда отстоял очередь в туалет, услышал свою фамилию (новую) из репродуктора.

«Гражданин Сидоров Павел Евгеньевич, подойдите к справочному бюро».

Недоумевая, Варламов отыскал справочное бюро. Там маялся (иначе не скажешь) давешний полицейский: глаза воспалены, лицо помятое.

— Павел Евгеньевич, — искательно сказал он. — Пожалуйста, пройдемте в машину. Вернуть кое-что хочу.

В машине, припаркованной прямо у входа, протянул Варламову драгоценные камни — изумруд и аметист.

— Извините, забыл вернуть.

Удивленный, Варламов сказал: — Спасибо. Не рассчитывал увидеть снова.

Чиновник помялся, но видно очень хотелось спросить.

— Кто она?

— Кто? — не понял Варламов.

— Женщина. Явилась ко мне во сне. В зеленом платье, волосы черные, глаза пылают от гнева. «Ты что, — спрашивает, — захотел в мой зал?». И показывает зал: стены и пол из железа, а вдоль стен сидят люди. Никто не шелохнется, все каменные. «Верни, — говорит, — украденное, не то окажешься здесь!». Проснулся, а она все еще в углу стоит. Только затем растаяла. Ужас!

Варламов вздохнул:

— Это, друг, ты повидал Хозяйку Медной горы. Подзабыли видно о ней. Повезло, легко отделался.

Он вышел, а полицейский ошарашено смотрел на него, потом уехал. Отец Вениамин просветлел от чудесного возвращения аметиста:

— Спасибо. Господи… — начал он, но поперхнулся. — И спаси, Господи, люди твоя.

При посадке Варламову показалось, что увидел в толпе знакомое лицо. Оно сразу исчезло, а вспомнить его владельца не смог.

Вагон штурмовали, еле удалось найти места для сидения. Все боялись, не разбомбили ли железную дорогу, но кажется, обошлось. Тронулись — сначала индустриальный пейзаж, потом холмистая степь. Где-то неподалеку были остатки Аркаима, древнего города ариев — то ли их родина, то ли пункт остановки на пути с далекого севера. В Канаде Варламов почитывал о загадках древней истории, и было жалко, что проезжает мимо. Но разговоры вокруг шли не о прошлом, а о нежданной войне.

— Это он Урал захватить хочет. В Московии ни металлургии, ни танковых заводов.

— А дальше не пойдет? У меня в Тюмени родня, как-нибудь на картошечке перебьемся.

— Не-а. В Сибири все китайцами схвачено, а с ними воевать побоится. Да и Урал не возьмет, отобьемся.

— Как вспомню прежнюю Россиянию, все деньги тогда в Москву уходили, да и местным чиновникам давали жрать в три горла.

— Как будто сейчас тебе сладко живется.

— Да никогда народу в этой стране не давали пожить нормально…

Варламов помалкивал. В его понимании, история в России ходила по кругу: сначала строили империю, долго томились под ее гнетом, а потом все рассыпалось. Затем начинали сызнова… Сам он привык к вольной жизни в Карельской автономии, да и в Канаде чувствовал себя сносно. Хотя сейчас, когда его никто не преследовал, был приятен русский говор вокруг, да и неустроенный вагонный быт напомнил детство. Неплохо бы жилось и в России, дай власть побольше воли народу.

Но что-то мешало неспешным раздумьям, словно заноза застряла в памяти… Вот оно, а точнее — он! Человек в толпе, невысокого роста, на мгновение нацеливший взгляд на Варламова. Лицо другое, но выражение, как у ищейки, будто покойный майор Седов явился к отправлению поезда.

Неприятный озноб прошел по телу. На месте падения самолета остались пассажиры. Если их допросили агенты МГБ Московской автономии, а их наверняка допросили, они могли описать приметы двоих ушедших. Не исключено, что кто-то сопоставил направление, в котором Варламов скрылся из Москвы, с рейсом Сталинград — Хабаровск. Так что могли догадаться, что он на Урале. А дальше — то ли определили Варламова по канадскому адресу, который он неосмотрительно набрал на планшете, то ли еще проще — полицейский из местного УВД сливает им информацию. Вот прицепились!

Участвовать в очередном возрождении империи не хотелось. Да и попадать опять в лапы ее служителей тоже. Рассказать отцу Вениамину?.. Не стоит его впутывать. Лучше подумай, где преследователи (а их наверняка несколько) попытаются провести захват? Вряд ли в поезде: слишком много свидетелей, да и народ озлобленный, многие с оружием. Если крикнуть, что это агенты Московии, растерзают. Может, в Челябинске или Екатеринбурге? Оттуда легче доставить пленника в Московскую автономию, чем из Тюмени. Или он зря себя пугает?..

Все же сходил поглядеть расписание: поезд не заходил в Екатеринбург, а после Челябинска сворачивал на бывшую транссибирскую магистраль, удаляясь от Московской автономии. Стало чуть спокойнее…

Наконец-то Челябинск. На перроне было людно, и рискнули выйти купить еды. Когда стояли у киоска, кто-то толкнул сзади в плечо. Варламов обернулся — рядом никого. Наверное, показалось.

Снова тронулись. За окном проплыла красивая церковь — согласно планшету, Одигитрии Путеводительницы. Отец Вениамин перекрестился. По-прежнему ехали на север, чаще стали попадаться перелески. Долго стояли на какой-то станции, окна вокзала полнились красным светом заката. Когда поехали дальше, стало ясно, что поезд теперь идет на восток. Если верить планшету, до Хабаровска оставалось пять тысяч километров.

Глава 5. Западно-Сибирская автономия. Омская дуга

Спать приходилось сидя. Варламов то задремывал, то просыпался, держа «Сайгу» между коленями. Хотя зарядил парализующими пулями, вряд ли рискнет стрелять в вагоне. Но и нападать здесь едва ли будут. Наконец заснул крепче, но тут поезд со скрежетом остановился. От удара затылком о стенку из глаз полетели искры.

В ушах еще звенело (похоже, произошел взрыв), раздавались крики. Может, попали под бомбежку? Варламов зашипел от боли и ярости. В проходе было не протолкнуться, но после нескольких попыток удалось поднять окно. Он повис на руках, спрыгнул на гравий, принял от отца Вениамина «Сайгу» и подхватил его самого, едва не упав под тяжестью тела. Впереди горело — то ли локомотив, то ли первые вагоны поезда. Самолетов не было слышно.

Держа «Сайгу» наготове, огляделся: в красноватом свете виднелись кучки людей у вагонов, кто-то перебирался через канаву под укрытие леса. Случайно поезд попал под бомбежку, или это не бомбежка? Так или иначе, преследователи этим воспользуются.

— Пошли! — сказал он отцу Вениамину и побежал к началу состава. Гравий осыпался под ногами, на полпути Варламов оглянулся. За пару вагонов произошло смутное движение, две фигуры заспешили следом. Черт! Как его могли опознать издалека, да еще в неверном свете? Значит…

Не дожидаясь священника, он смешался с очередной кучкой людей, быстро переложил все из карманов куртки в поясную сумку и бросил куртку наземь. Вряд ли тот удар в плечо был случайным — скорее всего, поставили радиометку. Теперь хоть немного задержатся.