Её невыносимый лжец (СИ) - Майер Жасмин. Страница 19

— Чем я могу помочь тебе, Сонь?

Она мигом отстранилась, вытирая тыльной стороной ладони щеки.

— Это даже не смешно, Андрей. Я прекрасно справляюсь со всем сама. Не нужно мне помогать, и если ты думаешь, что так сможешь залезть ко мне…

Я коснулся ее губ пальцем и сказал:

— Я не сомневаюсь в том, что ты со всем справляешься сама. Разве похоже, что я смеюсь или издеваюсь? Или надеюсь на что-то более? Я просто хочу помочь, Соня. И ничего не требую от тебя взамен. Как сосед. Соседи ведь помогают друг другу?

Она смотрела на меня круглыми глазами, а я подавил желание еще раз провести подушечкой по ее губам и снова ощутить жар ее рта. Как сосед, как же. Вот так соседи себя точно не ведут.

— Так что, Соня? — хрипло спросил я.

— У тебя, наверное, своих дел хватает…

— Я в отпуске. И у меня совершенно нет никаких дел. Честно. Так что просто скажи, и я сделаю.

Соня не сводила с меня настороженного взгляда. Я ждал. Был готов ко всему, к любой фразе, начиная от: «Нам нужны деньги», до простого: «Поцелуй меня».

Но вместо этого услышал:

— А собери-ка нам еще каштанов, Андрей.

Глава 18. Соня

Оказалось неожиданно сложным попросить у Андрея именно каштаны. Других вариантов, как он мог помочь, было-то предостаточно, но пришлось держать себя в руках. За дверью меня ждет дочь, а на лестничной клетке из-за неработающего лифта — проходной двор. Не разгуляешься в просьбах.

А я не далее, чем вчера, давала себе обещание держаться от него, как можно дальше, и не надеяться на чудо. А он вместо того, чтобы навсегда исчезнуть, появился в тот самый момент, когда я была в шаге от отчаяния.

Я все-таки не железная. Тяжело признаваться в этом, но да. Свой лимит тянуть лямку в одиночестве я исчерпала.

Я отчетливо поняла это, сидя на лестничной клетке с тремя пакетами и в окружении тяжелых рюкзаков. Если бы не Андрей, мне кажется, я бы там и заночевала. В голове была пустота, телом руководило истощение. Как после недельной голодовки, или невероятно сильного отравления, я просто не чувствовала себя цельной, способной взяться за привычную рутину — готовить ужин, продолжать учить стих, параллельно с этим помогать Але с поделкой, может быть, закинуть еще стирку, а еще обдумать и набросать макет будущей статьи.

Сейчас я не хотела и не могла делать ничего из этого. Я ощущала себя беспомощной и уязвимой. И это оказалось неожиданно приятно, особенно в объятиях такого сильного и большого Андрея. Он был на голову выше меня, широкоплечий, с хорошо ощутимыми бицепсами под тонким свитером. Снова захотелось уткнуться лбом в его шею и просто вдыхать запах его тела. Он стал для меня аккумулятором. Я чувствовала, как он водит ладонью по моим волосам, и понимала, что мои севшие батарейки медленно, но верно подзаряжаются рядом с ним. В его объятиях.

Он хотел помочь, как сосед. Как сторонний человек. Но дело было в том, что он уже, каким-то необъяснимым образом, из случайного незнакомца вдруг стал близким и понятным. Тот, в ком я нуждалась. Каждую минуту. И кого мне не хватало весь этот долгий день. Именно в его объятиях я мечтала оказаться, когда вернусь домой.

И когда он, такой исполнительный и правильный, все-таки вернулся с собранными на темной аллее каштанами, я просто не смогла выставить его за дверь со словами: «Спасибо и до свидания».

Нет, в моем случае это было: «Спасибо и… Может, хочешь чаю?».

Аля уже разложила на кухне все необходимое для поделки. Вначале я хотела сделать только ежика из шишки и пластилина, потому что на большее меня не хватало, но даже просто перехваченный восторженный взгляд и его мимолетные прикосновения привели к тому, что одним ежиком дело не кончилось. Слово за словом и мы решили сделать большое осенние украшение для толстой белой свечи, которая столько времени лежала без надобности.

Аля обводила фломастером тарелку, которую удерживал для нее на картонке Андрей, а я гладила утюгом желтые листья. Для такой поделки, чтобы они не свернулись и оставались красивой формы, листья требовалось предварительно засушить под прессом, но у нас не было времени. Поделка нужна была к завтрашнему дню, так что я достала утюг и стала гладить кленовые листья, пока Андрей смотрел на меня квадратными глазами. Так листья тоже продержатся не долго, но хотя бы дольше, чем если бы мы приклеили их сырыми.

— А теперь ты, — сказала я ему, указав на утюг.

У меня уже золотился лук на сковороде, и закипала вода в кастрюле. Я, как обычно, делала несколько дел одновременно, только теперь это давалось легко и просто, а еще приносило неожиданное удовольствие.

Андрей перехватил утюг и стал с опаской гладить листья, пока Аля мазала каштаны клеем ПВА и аккуратно усаживала их рядышком на картоне. Стоило им познакомиться, и она, как заведенная, теперь повторяла его имя: «Андлей», и я замечала, как он каждый раз сдерживал улыбку. Я даже отложила свой ежевечерний сеанс самоуничижения за то, что совсем перестала, разговаривая с дочерью, рычать и использовать слова с буквами «Р», по совету логопеда. На сегодня это задание было выполнено с лихвой.

— Останешься на ужин? — невзначай спросила я, и это далось мне тяжело.

Я не знала, какие у него планы на вечер, а он и так достаточно времени провел с нами. Сейчас он мог отказаться и уйти, но Андрей сказал: «С удовольствием».

И остался.

Мы усадили ежика на проглаженные и подсушенные листья, водрузили в центр белую свечу. Аля покрыла каштаны бесцветным лаком для ногтей и теперь в довершение ко всему они еще и блестели. Получилось, неожиданно хорошо и красиво. Даже было жаль относить в садик. Один-единственный ежик, на котором мы хотели остановиться, сиротливо бы смотрелся на куске картона. Но без Андрея мне бы не хватило запала и времени сделать такую красоту в такие сжатые сроки.

Убрав со стола, я накрыла ужин. Впервые на трех человек, не считая дней, когда у нас гостила моя мама. Ужин был простым — макароны и тефтели с томатным соусом, но я не обменяла бы его ни на что другое.

«Мартини» так и осталось нетронутым.

После ужина Аля стала клевать носом. Как бы сильно мне хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался, время неумолимо бежало вперед.

Убрав со стола, я отправила Алю чистить зубы, а сама вернулась к Андрею, который ждал меня на кухне.

— Мне пора укладывать Алю, — сказала я. — Так что, если хочешь, ты можешь идти…

— Я останусь. Только если ты не хочешь, чтобы я ушел?

Меня обдало жаром от его вопроса. Он просто сидел за столом, вертя в пальцах оставшийся от поделки березовый лист, и смотрел на меня.

— Чего ты добиваешься, Андрей? — тихо спросила я. — Это был прекрасный вечер, но насколько тебя хватит? Аля очень легко привязывается к людям, а я не хочу давать ей ложные надежды. Хочу уберечь от напрасной боли в таком возрасте.

— Мамочка, я закончила! — донеслось из ванной.

— Просто захлопни дверь, когда будешь уходить, — сказала я ему. — Она закроется сама.

Может быть, я должна была пообещать ему жаркую ночь в обмен на добытые каштаны? Он увидел, как я живу. Может быть, это хороший знак, что он остался с нами сегодня. В любом случае, редкие мужчины готовы нянчить чужих детей. Даже хорошего секса для такого шага недостаточно, а на меньшее — я не согласна.

Аля попрощалась с Андреем, и я увела ее в детскую. Она щебетала о чем-то, но я не слушала — вздрагивала от малейшего шороха. Все ждала, что сейчас услышу, как хлопнет входная дверь. Действовала на автомате — помогла Але раздеться, переодела в пижаму, распустила косы и расчесала волосы. Взбила подушку, проверила чашку с водой, дождалась, пока она перецелует всех своих кукол и пожелает им спокойной ночи.

Выключила верхний свет, оставив гореть ночник. Спела колыбельную и еще раз поцеловала ее в лоб.

И тогда раздался этот звук — щелкнул дверной замок.

Мое сердце взмыло к горлу, а после заколотилось сильнее. Неужели я могла поверить в другое? Все-таки я слишком принципиальная. Нельзя требовать сразу всего. Наверное, именно этим я его и оттолкнула.