Её невыносимый лжец (СИ) - Майер Жасмин. Страница 30

В своих, впрочем, тоже.

Когда я глотнула из горла, в синих, как и у Андрея, глазах Станислава Николаевича эмоции пропали, как класс. Остались только презрение и жалость.

— Я понимаю ваше положение, Соня, — продолжил он. — Как мать-одиночка, вы наверняка тащите все на себе. Вам сложно, а Андрей видный и к тому же богатый мужчина. Но он оступился. И этого больше не повторится. Он любит свою жену, а она любит его. Они десять лет вместе, вы знаете?

Теперь да.

Какая тошнотворная ситуация. Если Станислав Николаевич продолжит в том же духе, «Мартини» точно попросится обратно. Но он и не думал останавливаться.

— Моя жена, Варвара Сергеевна, со студенчества дружит с семьей жены Андрея. Мы встречали все праздники вместе и не могли не нарадоваться на их брак. Они ведь десять лет в браке, вы знали об этом?

— Вы уже сказали.

Он рассеяно кивнул, проведя рукой по волосам.

— Так вы здесь только поэтому? — холодно спросила я. — Чтобы отговорить меня? Или просто хотели на меня посмотреть?

Он посмотрел на меня с легким сожалением в глазах. Ну или мне так показалось. Может быть, я просто опьянела и видела то, чего не было.

— Я прошу вас разорвать любые отношения с Андреем раз и навсегда. Иначе, Соня, следующий разговор будет другим.

Я откинулась на спинку стула.

— О, так вы мне угрожаете?

— Что вы, как можно. Мы ведь цивилизованные люди, — произнес стальным голосом Станислав Николаевич, не оставляя сомнений в том, что да, он мне угрожает.

— Я вас услышала, — кивнула я. — Выход найдете сами. Убирайтесь из моего дома.

Он неловко поднялся, молча оделся и обулся. Задержался, как будто хотел сказать что-то еще, но потом все-таки хлопнул дверью.

А я, шатаясь, поднялась и вылила остатки «Мартини» в раковину.

Глава 26. Андрей

— Я не вернусь домой.

Стоя посреди моей палаты, Ника закусила губу. Черт возьми, я ведь даже не помню, какими были ее настоящие губы до всех этих уколов.

— Андрей, ты сейчас немного не в себе…

Напрасная попытка хоть как-то отложить разговор. Я начал его сразу, как меня определили в палату после многочисленных исследований.

— Со мной все в порядке, Ника. Сломанный нос не влияет на мое сознание. Меня только что проверили на все, что только можно было. И подтвердили, что я в здравом уме и памяти. Я тебе изменил, и хочу развода. Неужели ты счастлива в нашем браке? Никогда в это не поверю.

Ника вздрогнула и огляделась по сторонам.

— Тише, нас могут услышать. Что ты говоришь такое, Андрей? Конечно, я счастлива!

— Да ну? И поэтому твои подписчики видят тебя чаще, чем я?

— А ты сам? — мигом вспыхнула она. — Не вали с больной головы на здоровую! Ты сам работаешь почти без выходных, только и бредишь, что своей карьерой! Я просто строю свою, чем я хуже тебя? Неужели я должна сидеть одна в четырех стенах и просто дожидаться тебя дома после рейсов?!

— Прости, — я говорил искренне. — Я действительно очень много работал. Но я не вернусь в наш дом. И не изменю решения. Я хочу подать на развод.

Ника всплеснула руками, стоя посреди больничной палаты.

— Ради какой-то соседки, которая подсуетилась и раздвинула перед тобой ноги, Андрей, пока меня не было?! Ты готов отказаться от всего, что нас связывало?

— Да.

Ника открыла и закрыла рот. Снова надула губы. Выражение обиженной девочки, которой не купили куклу. Никак не лицо влюбленной жены, которая теряет любимого мужа.

— Зачем ты так держишься за наш брак, Ника? — спокойно спросил я. — Ты давно живешь своей жизнью, а я живу своей. Я не хочу жить так дальше, а ты? Разве не хочешь стать счастливой? Найти мужчину, который хотя бы будет понимать, чем ты занимаешься?

Сложив руки на груди, Ника смотрела в окно палаты. Шел дождь. Золотая питерская осень кончилась, уступив место свинцовому небу и вечной сырости.

— Я ни разу не изменяла тебе, Андрей, — произнесла она.

— Я рад.

— Рад?! — она резко развернулась. — Это все, что ты можешь мне сказать? Да ты хоть знаешь, сколько было желающих? Сколько у меня поклонников? А все это время я, как дура, хранила тебе верность, Андрей! Да взять хотя бы того же Мишеля… Он ведь любит меня уже который год. Все соблазняет, обещает золотые горы. Фотосессии на Елисейских полях. Лучших рекламодателей Европы. А я верная, понимаешь?!

— Ты ведь тоже его любишь?

— Мишеля? — удивилась Ника.

— Ну не меня же.

Ника почему-то замерла, уставилась на меня так, как будто у меня вторая голова выросла. А потом резко встряхнула волосами.

— Ну конечно, я люблю тебя! Что за вопросы? — с жаром ответила она. — Ты же мой муж!

Но было слишком поздно. Наиграно. Фальшиво. Она это и сама поняла, как только сказала. И то, что лучше было вообще промолчать, тоже поняла.

— Ох, я теперь и не знаю, кого я люблю, Андрей, — тяжело вздохнула она.

И на этот раз эти простые слова прозвучали честно. Просто мы привыкли к обоюдной лжи: «Я люблю тебя» и «И я тебя». Как сказать: «Будь здоров» на чей-то чих. Привычка. Вежливость. Просто традиция.

А в любви надо признаваться иначе. Я понял это с Соней. И теперь больше не могу закрывать глаза на правду наших с Никой отношений.

— Выбери Мишеля, Ника. Или итальянца. Или испанца! Да кого угодно, раз их много у тебя. И говори с ними о любви, которую действительно будешь чувствовать. Понимаешь? Я по-прежнему очень ценю тебя. Твою верность. И извиняюсь, что все вышло именно так. Я не планировал изменять тебе. Не подгадывал времени. И она ни в чем не виновата. Она отталкивала меня до последнего. Но дело действительно не только в сексе и никто бы меня из семьи не увел, если бы я сам этого не хотел. Никому не удалось сделать этого, а тоже многие старались, ты это тоже знаешь. Но тогда я любил тебя, Ника. А потом…

— А потом все закончилось, — тихо закончила она.

— Да, — также тихо отозвался я.

— Мама с папой убьют меня, — всхлипнула она.

— Да брось! Тебе сколько лет? Зачем до сих пор оглядываться на родителей?

— Они ведь дружат с твоими… У них там этот, бизнес общий.

— Так они дружат еще с тех пор, как мы были в пеленках! Думаешь, сейчас не разберутся без нас?

— Разве? — неуверенно протянула она.

— Не узнаю тебя, Ника. Это твоя жизнь. Твои решения. Причем здесь наши родители?

— Андрей! Андрюша! — в палату ворвалась моя мама. А следом папа. А за ними даже родители Ники.

Доронины стали с таким жаром утешать дочь, словно она уже была без пяти минут вдовой.

Я успел обменяться с ней заговорщицкими взглядами, и Вероника впервые улыбнулась мне. Так, как уже давно не улыбалась. И как улыбалась когда-то давно, когда мы еще говорили друг другу правду, а не привычную ложь. Я знал, что не ошибся в этой женщине. Но еще не знал, что совершенно ошибся в другой, на которую никогда бы не подумал, что она способна на такую подлость.

***

Ника увела своих родителей, потому что было не время и не место сейчас вываливать и на ее мать с отцом всю правду. Но со своими я хотел быть предельно честным. И я сказал прямо: что развожусь. Что встретил другую.

— Вот как? — неожиданно холодно спросила мать. — Кого же? Где? Она одна из этих твоих, стюардесс? Я так и знала.

— Нет, — спокойно ответил я. — Она моя соседка сверху. Ее зовут Соня.

— Господи, до чего банально, Андрей! — закатила глаза мама. — Ты уже говорил с Никой об этом? Уверена, она простит тебя. Она мудрая женщина и знает, что мужчины просто не способны хранить верность.

— Что? — я поперхнулся, уставившись на собственную мать. — И ты говоришь это при том, что отец стоит рядом с тобой?

Отец так стоял, не шелохнувшись и сложив руки на груди.

Мне так хотелось услышать от него уверений в том, что нет, мужчины умеют быть верными, но он, проклятье, молчал. И только смотрел в пустоту.

Тридцать пять лет вместе. Они прожили тридцать пять лет вместе.