Во власти бури - Хармон Данелла. Страница 47

Вопреки возбуждению ей уже было немножко дурно, и потому прыжок на спину Шареба не удался. Одна нога свесилась ниже другой, но сесть удобнее не хватило времени.

Шареб быстро набрал скорость, и земля понеслась мимо так стремительно, что Ариадне оставалось только изо всех сил цепляться за гриву.

За спиной слышались крики и ругательства.

— Держите ее! Держите! — вопил кто-то из бандитов. — Дурачье, наши денежки улепетывают!

Девушка висела на лошади боком, почти на шее и в опасной близости от высоко вздымаемых копыт, но не было никакой возможности выровнять посадку. Послышались еще два выстрела и крик: «Вы что, спятили! Хотите в тюрьму?» К счастью, пули пролетели мимо. Она только забрала в горсти больше гривы и теснее прижалась к влажной, пахнущей конским потом шкуре.

— Беги, Шареб, беги! — крикнула она. — Беги, как никогда в жизни!

Уши жеребца прилегли, потом выпрямились торчком — и он рванулся вперед отчаянно, дико, на скорости, в которую едва можно было поверить. И все же Ариадна удержалась.

— Быстрее, милый, еще быстрее!

Внезапно предплечье и плечо разом онемели. Ужас охватил девушку. Она до крови закусила губу, борясь с дурнотой и отчаянием, от которых потемнело в глазах. Запястью и кисти было горячо, и она знала, что это кровь. С кровью утекали силы и жизнь.

Если она потеряет сознание, все будет кончено…

— Скорее… Шареб…

Это был уже не возглас, а шепот. В ушах стояла негромкая барабанная дробь. Она все нарастала и наконец слилась с пульсирующей, тупой болью в ране и перестуком копыт жеребца, а потом все это начало отдаляться.

Ариадна решилась осмотреться, но кругом был только мрак. Она еще что-то сознавала, еще чувствовала, что уплывает в ужасный, ненужный покой, который заставит ее руки и ноги разжаться, превратит ее в тряпичную куклу, которая с легкостью сорвется со спины Шареба. Но даже теперь она заново удивилась текучему, струившемуся движению, которое почти не подбрасывало седока, а лишь плавно покачивало его. Это был полет, равного которому до сих пор не бывало.

Откуда-то из бесконечного далека донеслось тревожное, вопросительное ржание.

Шареб заржал снова, но ответа не было. Ни даже тихого, полного страдания шепота, которым хозяйка обратилась к нему секунды назад. Все обернулось плохо, очень плохо.

Жеребец продолжал идти стремительным галопом, но теперь он был весь внимание. Он искал того, кто один мог помочь Ариадне.

Глава 16

Выстрел.

Колин услышал его как резкий звук, похожий на треск ломавшейся ветки. В ночной тишине он прозвучал оглушительно, леденя кровь. Собачий визг раздался много глуше и затих. Еще выстрелы… и тишина, Ветеринар стоял, напрягая слух, довольно долго, но ночь теперь дышала покоем, словно недавний шум был лишь плодом его воображения. А потом послышался и стал ближе стук копыт, Не просто быстро — стремительно.

Оттуда, где находился Колин, была видна извилистая лента дороги. Что-то мчалось по ней с невероятной скоростью, то появляясь, то исчезая из виду. Казалось, остановить такой бешеный галоп попросту невозможно, и Колин поспешил отвести Грома в сторону, чтобы лошадь не врезалась прямо в них.

Вот она появилась из-за поворота. Как и предполагалось, это был Шареб-эр-рех, самая быстрая лошадь в мире.

Его хвост и грива развевались, белки глаз дико блестели в лунном свете.

— Стой! — крикнул Колин. — Стой, Шареб! Это я!

Животное тотчас начало замедлять бег и остановилось перед ним. Только тут Колин понял, что жеребец прибыл не один. Ариадна висела боком у него на спине, окаменев в беспамятстве и судорожно стискивая гриву побелевшими кулачками. Не без труда ему удалось разжать ее скрюченные пальцы. Так и не придя в себя, девушка сползла ему на руки.

Как ни был встревожен Колин, он не забывал прислушиваться и потому уловил стук копыт. Беглянку преследовали. Надо было как-то отвлечь погоню, увести ее за собой.

Не зная, поймет ли Шареб, он все же шлепнул его по крупу и крикнул: «Беги!» Жеребец, казалось, понял, чего от него хотят, и умчался стрелой. Через пару секунд на одном из видимых отрезков дороги показалось трое верховых.

Колин поскорее устроил Ариадну на полу коляски, прикрыв попоной, подхватил вожжи и хлестнул Грома.

Мерин пустился неспешной рысцой. Вскоре верховые поравнялись с ним. Один из них, мокрый настолько, что с него текло, приостановился.

— Эй, мистер! — сердито окликнул он ветеринара. — Не проезжала тут девчонка верхом?

Колин не спеша переложил вожжи в одну руку и поскреб по голове.

— Верхом? А на какой лошадке?

— На гнедом жеребце! — оживился человек, приподнимая мокрую шляпу рукояткой хлыста. — С белой полосой на морде. Ну что, была такая?

— С полосой, говорите? — протяжным говорком фермера произнес ветеринар. — Лошадь я видел, это верно, четверть часа назад. Была одна, правда запряженная в телегу, да и вообще это была кобыла, мистер.

— Чтоб ты пропал, болван! — В гневе крикнул верховой и ударил пятками свою лошадь, поспешая за приятелями.

Несколько минут Колин продолжал путь по дороге. Недвижное тело Ариадны теплой тяжестью лежало у него на ногах. Штурвал в тревоге, едва слышно поскуливая, жался к боку. Когда вокруг окончательно воцарилась ночная тишь, Колин свернул с дороги в темную луговину.

— Поспеши, дружище! — скомандовал он и подстегнул мерина.

Тот поднатужился и перешел с обычной своей рысцы на нечто давно забытое. Коляска покатилась быстрее, подскакивая на неровностях и скрипя рессорами.

Когда дорогу преградила очередная изгородь, Колин повернул вдоль нее. Она была ветхой, давно не чиненной и обещала не одну брешь. И в самом деле, вскоре показался упавший пролет. За ним тянулся просторный заросший луг с купами кустов и деревцами. Перебравшись на ту сторону, Колин повернул на негромкое журчание и оказался у родника. Место было укромное — кленовая роща, в которой легко укрыться от посторонних глаз.

Едва затормозив, Колин спрыгнул на землю и осторожно поднял Ариадну на руки вместе с попоной.

— Что с ней?.. — бормотал он, сам того не сознавая. — Что могло случиться?..

Уложив девушку на травянистой лужайке поблизости от ручейка, начало которому давал родник, он открыл попону с ее лица. Оно выглядело очень бледным. Колин наклонился и дотронулся губами до лба. Казалось, он прикоснулся к мраморной статуе. Однако этот легчайший из поцелуев заставил Ариадну очнуться.

— Колин?.. — прошелестел ее голос и угас.

Короткий миг сознания оказался очень изнурительным, и девушка снова впала в забытье. Было ясно, что обморок объясняется не усталостью или нервным напряжением, — случилось что-то более серьезное. Те выстрелы…

Штурвал снова заскулил, принюхиваясь. Даже Гром тянул шею и встревоженно пофыркивал. Не без усилия Колин оттеснил страх и заставил себя действовать.

Когда он сдвинул попону совершенно, лунный свет упал на смеженные веки, приоткрытые губы и растрепанные волосы, ореолом окружившие бледное лицо. Весь левый рукав и плечо куртки были одним темным влажным пятном; к изящным пальцам из-под него тянулись темные дорожки.

Первое, что испытал Колин, был ужас, но почти сразу он сообразил, что, будь эта рана в грудь или плечо, пятно выглядело бы иначе. Он бросился к коляске, вытащил из-под сиденья свой сундучок, раскрыл его и на миг задумался над тем, что может пригодиться. Его тянуло к Ариадне, тянуло поскорее осмотреть рану и убедиться, что надежда есть, но он сжал зубы и принялся раскладывать на куске полотна все необходимое.

Никогда еще ему не приходилось врачевать раны на человеческом теле, но для сомнений и колебаний не было времени. Лампа, скальпель, щипцы, бинты, бутылочка рому.

Спирт был бы сейчас более кстати, но приходилось довольствоваться тем, что есть.

Покончив с приготовлениями, Колин пощупал у Ариадны пульс, который бился довольно сильно и ровно. Осторожно, но быстро он разрезал рукав куртки до локтя и, не найдя раны, продолжал резать до плеча.