Лазурный берег болота - Донцова Дарья. Страница 10

– Что? – спросила я.

– Очень уж быстро нашли Игоря Рудольфовича, – пояснил Димон. – Понимаю, что за дело взялись мегапрофи из дома на Лубянке. Но почему? Потому что была убита техсотрудница? Ладно бы следователь. Но самая обычная машинистка, которая не имела допуска к важным делам? Небось она меню для столовой печатала. По какой причине из-за нее поставили на уши лучших из лучших? А те резво помчались по следу. Что-то тут не так!

У меня по спине пробежал холодок.

– Кладбище в лесу. Убийца явно не хотел, чтобы его поймали. Случайно такой погост не найти.

Димон начал двигать «мышкой».

– Бывает иногда, что серийный маньяк устает сам от себя. Помню Ефима Горелова, давнее-предавнее дело, мы с тобой еще были незнакомы. На мужике гора трупов, но он ловко от нас уходил. А потом очень глупо засветился, приехал в день рождения матери домой. Ну, и конечно, его повязали. Знали, что он родительницу любит, предполагали: может прикатить к ней с букетом, устроили засаду, но особенно не надеялись на успех. Иван решил ущипнуть мужика, спросил:

– Что ж вы так неумно поступили? Я был против засады, говорил: «Ефим не дурак, он в квартире не засветится, сообразит, что мы его взять хотим, и не придет». А вы притопали.

Горелов не рассердился, спокойно объяснил:

– Иван Никифорович! Все. Пора мне на покой. Устал.

Я влез в беседу:

– Надоело убивать?

Ефим опять не проявил агрессии.

– Кто-то в моей голове, командир, отдающий приказ «Уничтожь», меня утомил. Не дает ни дня отдыха, гонит за жертвой. Но сейчас все. Конец истории. Я наконец ночь посплю спокойно. Да, лягу в камере, но перестану дергаться.

Димон потянулся за стаканом с водой.

– Это был мой первый серийщик. Я ему не очень поверил, решил: какую-то игру мужик затеял. Но потом стал замечать, что большинство тех, на ком десятки трупов, испытывают облегчение, когда их наконец арестовывают. И они правда спят в камерах. Мирно так, словно домой пришли.

Я махнула рукой:

– Мне такие типы не попадались.

– Какие твои годы, – улыбнулся Коробков.

– Ладно, поверю, что встречаются мерзавцы, которые устали сами от себя, – согласилась я, – но, наверное, их немного. Основная масса старательно заметает следы, не хочет оказаться за решеткой. Сомнительно, что отец Николая, убив очередную женщину, вез потом ее тело в Подмосковье. Опасно так поступать. Скорей всего он их где-то поблизости убивал. Возможно, в своем доме. Небось Коля знал правду.

– Тань, не фантазируй, – попросил Димон, – есть факт: Николай переехал в Кокошкино. Точка.

В дверь постучали.

– Войдите! – одновременно воскликнули мы с Коробковым.

Створка открылась, на пороге возникла группа людей. Впереди шла пожилая дама, одетая в элегантное светло-бежевое платье, на ее голове красовалась голубая шляпка, из-под которой выбивались седые волосы, завитые крупными локонами. В руках она держала крошечную сумочку. За ней вышагивал мужчина в летнем льняном костюме, красной рубашке и панаме. Немного необычная одежда, если вспомнить, что на дворе октябрь. Он нес портфель. Замыкал процессию парень лет шестнадцати. У юноши была прическа, которую Иван называет «нервный пудель». Темные кудрявые волосы стояли на голове дыбом, похоже, их месяц не причесывали. В ушах незнакомца блестели колечки, одно висело в носу, и еще пара на губе. Мятые джинсы, растянутая футболка с изображением розового мишки, клетчатая рубашка поверх нее, кроссовки и сумка самого непотребного вида довершали образ.

– Добрый день, господа, – хорошо поставленным голосом произнесла бабуля, – надеюсь, мы попали по адресу?

– Здравствуйте, – улыбнулась я, мысленно придумывая казнь для секретаря, который зачем-то впустил к нам в переговорную трио городских сумасшедших.

– Никита Павлович, – произнесла дама, показывая на парнишку.

– Привет, – отозвался «пудель» в джинсах.

– Миша, – продолжала старуха.

«Льняной костюм» шаркнул ножкой.

– Очень приятно видеть вас.

– Взаимно, – машинально ответила я.

Бабуля села к столу.

– Думаю, вы – Татьяна Сергеева. А мужчина – Дмитрий Коробков.

– Вы угадали, – отмер мой приятель.

– Это совсем нетрудно, – серьезно сказала посетительница, – навряд ли представителя сильного пола назовут Таней.

– Э… э… э… – протянула я, – объясните, пожалуйста, цель своего визита.

Дама улыбнулась:

– Она очевидна. Мы готовы приступить к работе.

– К какой работе? – спросила я.

– К практической, – пояснила незнакомка, – мы согласились помогать Татьяне Сергеевой. Рина нас умоляла несколько месяцев, но бросить все дела и начать сотрудничать с вами мигом не получалось.

– Вы знакомы с Ириной Леонидовной? – осторожно уточнила я.

– Знакома? – повторила гостья. – Мы близкие подруги.

Я бросила взгляд на Димона и через секунду услышала звонок своего телефона. Я схватила трубку. На том конце молчали, я сказала:

– Добрый день. Уже приехали? Сейчас спущусь.

Потом встала.

– Дмитрий, будьте добры, угостите наших посетителей. Чай-кофе, печенье-конфеты. Мне придется спуститься вниз на короткое время.

– Непременно! – воскликнул Коробков и направился к шкафчику с припасами.

А я покинула кабинет, на всякий случай отошла к лифту и позвонила домой.

Глава десятая

– Слушаю, – пропела Ирина Леонидовна. – Танюша, как дела?

– Все хорошо, – заверила я, – есть вопрос.

– Задавай! – велела свекровь.

– К нам сейчас пришли люди… – начала я.

– Танюшик, ты же не ожидала, что появятся слоны, – хихикнула Рина.

– Гости весьма странные, – продолжала я.

– Элефанты в Москве не самое обычное явление, – продолжала веселиться Ирина Леонидовна.

– В переговорной сидят женщина, паренек и мужчина лет сорока, – объяснила я. – Как зовут даму, я пока не выяснила, она свое имя не назвала, зато представила остальных членов компании: Никита Павлович и Миша.

– О-о-о-о! – заголосила Рина. – Наконец-то!

– Ты их знаешь? – уточнила я.

– Распрекрасно и со всех сторон! – закричала мать Ивана. – Дюдюля гениальна! Никита Павлович – мегасуперпрофи, а Миша… тут просто слов нет.

– Дюдюля? – повторила я. – Странная фамилия.

– Это имя, можно еще называть ее Дюдюня, – поправила Рина, чем ввергла меня в еще большее изумление.

– Дюдюля, наверное, сокращение, – предположила я, – или прозвище. Как зовут даму на самом деле?

– Ада Марковна, – объяснила Рина, – но она жутко злится, когда отчество слышит. Сколько ее помню, а помню я ее… э… столько лет не живут, сколько мы знакомы. В общем, она Дюдюля, Дюдюня, Дюдя, Дюля, Дюдю. И все в таком духе. На худой конец – Ада. Но никогда не Ада Марковна, обратишься к Штольцбаумкухенрайз таким образом и увидишь, как летают крокодилы.

– Что такое Штольц?.. Дальше я не запомнила, – изумилась я.

– Фамилия Дюдюли, – отрапортовала свекровь. – Тебе все понятно?

– Нет, – честно ответила я. – Зачем женщина с непроизносимой фамилией приехала к нам? Каким образом она смогла войти в здание? Мы никому не заказывали пропуск.

– Танюша, перестань задавать суматошные вопросы, – велела Рина, – сейчас все объясню. Дюдя младшая сестра Тотоши, старшего брата Ляли, мужа тети Никифора. Пока ясно?

– Никифор – ваш муж, отец Вани, – обрадовалась я знакомому имени.

– Всегда знала, что ты умнее большей части населения земного шара, – похвалила меня Рина. – А сестра мужа тети Никифора работала в советские годы в большом желто-сером доме, напротив стоял Дзержинский.

Я села на скамеечку у стены.

– Дзержинский Феликс Эдмундович, который создал в тысяча девятьсот семнадцатом году Всероссийскую чрезвычайную комиссию – ВЧК, она потом превратилась в ОГПУ – НКВД – МГБ – КГБ – ФСБ, так пока и называется, умер в тысяча девятьсот двадцать шестом году. Если женщина, о которой ты говоришь, работала в ВЧК, а Дзержинский стоял напротив и смотрел, то сколько же лет…