Туристка - Торн Мэтт. Страница 18

— Ну же, Генри… Скажи что-нибудь.

Его седые волосы волной лежали на подушке. Я наклонилась, чтобы поцеловать его сухой, открытый рот, прижав свои груди к его груди.

— Что такое, Генри? Чего ты хочешь?

— Всего.

Я смотрела на его свежевыбритый блестящий подбородок, на его инертное тело под собой и думала о том, какой он представляет себе мою реакцию на его покорность. До сих пор Генри всегда был активным лидером, раздевая меня, переворачивая набок. У него был пунктик по поводу моей попки, он говорил, что не может кончить, если не будет постоянно иметь ее перед глазами. Стараясь побудить Генри к активным действиям, я встала с кровати и вышла на середину комнаты, отстегивая резинки от чулок. Я спустила вниз юбку, стоя к нему спиной, потом трусики и, чтобы попка только мелькнула на мгновение, прикрылась блузкой. Я была почти уверена, что такое частичное раздевание вынудит его подойти ко мне, но когда я взглянула через плечо, то увидела, что он все еще лежит на кровати в напряженной позе, сжав кулаки, как будто сдерживая себя, чтобы не поддаться на мою игру.

Мне хотелось как можно быстрее закончить все это. Если он не может проявить свои желания, то я сама догадаюсь о них и удовлетворю их. Я обернулась, наполовину расстегнула блузку и спустила ее с плеч так, чтобы он увидел мои груди. Я надеялась, что, как только он увидит мои втянутые соски и покрытую гусиной кожей шею, он перестанет смотреть на меня с таким благоговейным страхом. Я заставила себя подойти к кровати, намеренно избегая его взгляда и стараясь всячески показать, что готова на все. Я расшнуровала его ботинок, стянула изношенный носок и поставила его ступню себе на бедро. Затем я проделала то же самое с другим ботинком, а потом стянула вниз его светло-голубые брюки.

Когда я стала целовать внутреннюю поверхность его ног и провела языком по бедрам, то почувствовала, насколько напряжены его мышцы. Я все ждала, когда он начнет поглаживать мои волосы, или постанывать, или делать хоть что-то привычно-нормальное. Но его единственной реакцией на мои действия была легкая дрожь, когда мой язык коснулся его икр. Сначала я подумала, что это хороший знак, но потом увидела клейкое пятно, просачивающееся сквозь его дешевые голубые хлопчатобумажные трусы.

Я не знала, что делать в таком случае, поэтому продолжала целовать его, полагая, что через некоторое время он опять возбудится и я смогу притвориться, что не заметила этого небольшого происшествия. Вдруг я почувствовала, как его руки обхватили мою голову и сжали мою челюсть, как будто я была собакой, которую потребовалось приструнить.

— Я все испортил, да? — спросил он.

— Перестань, Генри. Мы с тобой просто поспешили, только и всего, — ответила я. — Все по-новому, все необычно. Если изменить все сразу, то, конечно, это не сработает. К тому же мы давно этим не занимались.

Он внимательно смотрел на меня. Я поцеловала его в грудь.

— Ничего страшного. Почему ты так серьезно это воспринимаешь?

— Потому что ты никогда больше этого не сделаешь.

— Не валяй дурака. Мы можем опять попробовать на следующей неделе. Я приду к тебе в четверг, и мы весь день проведем в постели вместо похода в ресторан.

— Но твоя одежда.

— Я снова оденусь точно так же.

— Это будет уже не то.

— Я вообще-то не собиралась тебе говорить, — нерешительно начала я. — Ты только не обижайся, но я оделась так не для тебя. Вчера вечером я надела это, чтобы пойти в клуб, а потом получилось так, что я осталась ночевать дома у подруги.

— Мне казалось, ты говорила, будто была с Мэри.

— Да.

— Значит, ты осталась у нее дома.

— Да.

— Тогда почему ты сказала «дома у подруги» вместо «дома у Мэри»? Ты ведь уже назвала мне ее имя.

— Сама не знаю. Просто по привычке. Мне не нравятся люди, которые считают, что я должна помнить имена всех их друзей только для того, чтобы пообсуждать их.

— В следующий раз так и скажи. Если ты остаешься дома у Мэри, то говори «у Мэри дома», а «не у подруги».

— Ладно. Извини.

— Потому что это либо ложь и ты не была у Мэри, либо это правда и ты пытаешься что-то скрыть, чтобы не расстроить меня.

Он подошел к раковине, чтобы помыться. Меня раздражало, что он отвернулся от меня, но я старалась говорить ровным голосом.

— Давай пойдем куда-нибудь выпьем, — предложила я.

— Я не хочу никуда идти, — ответил он.

— Тогда давай возьмем бутылку и останемся здесь. Ты говорил, что давно так не делал.

Он перестал намыливать пах.

— Ты останешься сегодня на ночь?

— Конечно. Если ты хочешь.

— Я хочу, чтобы завтра утром, когда придет уборщица, она застала бы тебя верхом на мне, и мы были бы так увлечены траханьем, что не заметили бы ее.

Я рассмеялась.

— Ты хочешь совсем не меня, а скандала, да?

Он натянул брюки и повернулся ко мне. Таким я видела его впервые. Трудно сказать, что именно я чувствовала в этот момент — симпатию к нему или злость. Он был слишком высоким и крупным, чтобы выглядеть ранимым, но в его лице было выражение тревоги, как будто вместо того, чтобы заняться с ним сексом, я вызвала его на драку.

Он подошел к кровати и попросил меня повернуться к нему спиной.

— О, Сара, — проговорил он, подняв мои волосы вверх и целуя меня сзади в шею.

Я смотрела на пальцы у себя на ногах, вспоминая, какой сексуальной я казалась сама себе вчера, когда красила ногти. У меня на большом пальце между ногтем и кожей есть небольшое наслоение, и это место иногда болит. Мне часто снится один и тот же жуткий сон, в котором я отдираю это наслоение от ногтя на большом пальце, и вместе с ним, как розовый пластилин, отходит от кости весь палец. Вчера вечером я накрасила лаком весь ноготь прямо до кожи. И когда я делала это, у меня было такое ощущение, как будто я приклеиваю палец на место, избавляя себя от возможной боли.

С течением дня настроение Генри ухудшилось. Мы вместе выпили бутылку вина, с пьяным упорством снова и снова наполняя бокалы. Уже никто из нас не хотел больше пить, но бутылку надо было прикончить.

— Каков Пол в постели? — спросил он.

— Перестань, Генри. Я не буду этого обсуждать.

— Настолько хорош?

— Нечестно задавать мне такие вопросы. Я же не спрашиваю тебя о твоей жене или бывших подружках.

— Ты хочешь знать, какой была моя жена?

— Генри, пожалуйста. Это на тебя не похоже.

Но мои протесты не остановили его. Что-то с ним произошло, и с каждой рюмкой он все больше убеждался в том, что я намеренно пыталась его сконфузить. К девяти часам вечера мы оба были измотаны, и я уже разделась, приготовившись ко сну и стараясь не беспокоиться по поводу того, что приходится здесь спать.

Ни я, ни Генри не привыкли ложиться спать так рано. Я чувствовала, как Генри старается возбудить себя, крепко прижимаясь ко мне сзади. В итоге он вдруг сказал:

— Я думаю, что тебе лучше уйти.

— Почему?

— Ты мне больше не нравишься.

— Что? — вскрикнула я. Его слова были настолько для меня шокирующими, и я так расстроилась, что инстинктивно стянула с него простыню.

Он расплакался.

— Я не имел этого в виду.

Я вылезла из кровати и потянулась за юбкой.

Мне безразлично, Генри. Я ухожу домой.

— Нет, — взмолился он. — Пожалуйста, извини меня. Я слишком много выпил, и мне стыдно, что я не могу тебя удовлетворить.

Он по-настоящему рыдал, содрогаясь всем телом. Мышцы у него на спине трогательно вздрагивали. Я села на кровать и положила его голову себе на колени.

— Ты так и не понял, глупый старикашка. Мне ведь не важно, смог ты заняться любовью со мной или нет. Что мне нравилось в наших отношениях…

— Нравилось?

— Нравится. Что мне нравится в наших отношениях, так это то, как мы ненавязчиво общаемся. Если у тебя стоит, то мы можем воспользоваться этим и заняться любовью. Если нет, то раньше это нас никогда не останавливало.

— Спасибо, Сара. Спасибо за все, — сказал он.