Туристка - Торн Мэтт. Страница 4

Я с удивлением взглянула на Пола, недоумевая, зачем он опять рассказывает все это. Он посмотрел в зеркало дальнего вида.

— Пять лет я ходил по домам. Мне надо было раньше бросить все это, но я слишком привык к такой жизни. Мне нравилось каждый день встречать новых людей. В то время дома сидело гораздо больше людей, чем сейчас, и каждый раз, попадая в новый дом, ты сталкивался с новой историей.

Но рано или поздно всякий, кто пытается делать деньги, встречается с другими предпринимателями. Я тоже связался с группой предпринимателей, это было что-то вроде тайного общества, в которое входили друзья друзей и их друзья. У них было большое количество разных зданий, которые требовалось ремонтировать и отделывать, и им не хватало спонсоров. Я начал с небольшого взноса, и каждый раз, когда эта сумма возвращалась, опять вкладывал ее.

Большинство спонсоров были опытнее меня и терпеливо ждали, когда их деньги обернутся с прибылью. У меня же не было времени рассиживаться, я хотел получить все и сразу. Если бы я утвердился возле тех предпринимателей, то у меня уже была бы не одна, а целый гараж шикарных машин. Когда цены на недвижимость временно упали, мои деньги сгорели, и меня вышвырнули из дела. Я не нашел никого, кто мог бы выручить меня, и ушло много времени на то, чтобы оправиться от такого удара.

Нил молчал. Спустя минуту Пол спросил:

— Скажи-ка мне, каков твой экономический статус для проживания в дешевой гостинице?

— Хороший, — ответил он. Ну, может, без завтрака.

Пол рассмеялся и посмотрел на меня.

— Как насчет «Ля Ренч»? Наверняка там найдется комната для парня?

Я хмыкнула.

— У Сильвии всегда открыта дверь.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда я высажу вас вместе.

За стойкой регистрации никого не было. Дочь Сильвии пылесосила столовую, подтягивая к себе шнур, чтобы достать до плинтуса. На шее у нее виднелось пятно размазанной мятной зубной пасты, частично закрывающее засос. Я посмотрела на ее ноги, двигающиеся взад и вперед, и спросила:

— Где твоя мама?

— Сегодня вечером она играет в Бинго. Будет около десяти.

Мне не хотелось показывать Нилу мою комнату, но я не могла оставить его в коридоре. Проклиная Пола, я привела Нила к комнате номер семь, велела ему подождать за дверью, а сама тем временем подобрала разбросанную одежду, расправила простыни на кровати, а покрывало набросила на письменный стол.

— Заходи.

Каждый раз, когда его взгляд останавливался на чем-то, я чувствовала укол стыда. Глупо, конечно, но я смущалась в его присутствии, как будто он мог видеть сквозь матрас мою грязную одежду, которую я второпях под него запихнула.

— Кто эти женщины там, на стене? Ваши сестры? — спросил он.

— Нет, — рассмеялась я, — они актрисы.

— А кто эта, справа?

— Терри Гарр.

— Она похожа на вас.

— Надеюсь, что я не выгляжу такой же подавленной.

— Она не подавлена, она улыбается.

Я посмотрела на фотографию. Как ни глупо это прозвучит, я прожила с этой фотографией на стене три года и никогда не замечала, что Терри улыбается. Я, кажется, даже никогда не обращала внимания на ее рот. Смотрела обычно на ее глаза, на покатые плечи, и все, что видела — это усталость от жизни, которую я очень хорошо понимала.

Нил обернулся ко мне.

— Не волнуйтесь, — сказал он, — я не сниму здесь комнату.

Я с удивлением посмотрела на него, пораженная тем, как он сумел почувствовать мое замешательство. Его деликатность смутила меня.

— Дело не в тебе, — сказала я. — Впрочем, сама не знаю, в чем дело.

Он рассмеялся.

— Вы и Пол, у вас отношения? — Я промолчала. Он улыбнулся. — Я так и подумал.

ВТОРНИК

В офис Пола вошла Мэри. На ней был топ без рукавов, явно ей тесный, а голубые буквы на нем с трудом умещались в пространстве между грудей. Пол поднял на нее глаза.

— Какие-нибудь проблемы?

— Нет. — Она взглянула на меня. — Сара, ты, кажется, собиралась на обед?

— Сейчас. Только закончу с этим.

Мэри прилепила жвачку к пепельнице и вышла из офиса, покачивая бедрами, на прямых, как ножки циркуля, ногах. Пол изучающе посмотрел на меня.

— Я думал, что она тебе не нравится.

— Это было вчера.

— Понятно, — сказал он. — Можно ли еще где-нибудь купить место для размещения рекламы?

— Стоит попробовать на пирсе. Можешь послать туда Мэри.

— И поручить ей заодно толкнуть знаки?

— Хорошая идея.

Мэри снаружи прислонила лицо к стеклу двери. Пол рассмеялся. — Ладно, иди. Закончим с этим потом.

— Ты очень хочешь есть? — спросила я Мэри. — А то можно вместо обеда прогуляться до пирса.

Она пожала плечами, и мы отправились.

Субботняя гроза не облегчила влажную жару. Этим июнем пуританское солнце с блеском высвечивало все слабости людей, ходящих под ним. А сегодня влажность была такой сильной, что мне приходилось то и дело поправлять юбку, которая прилипала к бедрам.

На улице уже появились люди в футболках. Правда, сегодня на глаза попались только двое. Одиннадцатилетняя девочка с надписью на маленькой груди «Смотри, но не трогай», толстый мужчина, признававшийся в том, что «Палки и камни переломают мне кости, но хлысты и цепи меня возбудят». Прошлым летом я видела такое количество футболок с надписями, что чуть было сама себе не купила, только все не могла выбрать между «Порадуйся "петушку"» и «Сходи по-быстрому».

Я усадила Мэри в желтый трамвайчик, который возит туристов к Большому Пирсу. До него можно было дойти и пешком, но мне хотелось, чтобы она получше познакомилась с Вестоном. В разных частях города пахло по-разному, но на пирсе все запахи смешивались, и в зависимости от того, в какую сторону вы повернете свой нос, чувствовался соответствующий запах. Повернетесь на север, и тут вам — запах младенческой отрыжки сахарной ватой, которая вам щекочет ноздри, пока вы не развернетесь на сто восемьдесят градусов, чтобы вас сбил с ног запах канализации, сбрасываемой в южной стороне моря. На востоке располагаются залежи навоза, а с западной стороны самым приятным, пожалуй, будет запах сырого мяса, которые выбрасывают в воздух вентиляторы ресторанов Южной Набережной.

Мэри нервничала, и я попыталась подбодрить ее похлопыванием по плечу — прием, который использовала моя мама, чтобы подружиться с незнакомцами. Только я, наверное, сделала что-то не так, потому что теперь Мэри выглядела уже просто запуганной.

— Ну, как тебе Вестон?

Она посмотрела на меня так, как будто я основала это место.

— Не знаю, — сказала она, — я еще не осмотрелась.

Маленький мальчик, сидевший рядом с Мэри, не сводил глаз с ее груди, держа руки на своих полинявших голубых шортах. Мэри не обращала на него внимания, а я не могла удержаться от зависти к той свободе, которой обладал этот ребенок. Я подумала, что надо было бы многозначительно посмотреть на него и что-нибудь такое сказать, но мне не хотелось тревожить мою гостью.

— Хочешь самокрутку? — спросила она меня.

Я покачала головой. Мэри вытащила из своей пластиковой сумочки щепотку табака «Драм». Ее ногти, покрытые кроваво-красным лаком, привлекли мое внимание. Они были у нее в стиле Франкенштейна, чего я раньше не заметила. Наблюдая, как она возится, скручивая папироску, я почувствовала, как мне тоже захотелось выкурить сигарету. Но не зря же я уже двадцать семь дней не курила, незачем поддаваться.

Трамвайчик остановился, и мы вышли на пирс. К нам устремился человек с лотком, на котором были выставлены солнцезащитные очки.

— Очки, дамы? Два фунта за «Леннонс» и три за «Эдназ».

— Может быть, потом, — сказала Мэри.

Мужчина кивнул, как бы показывая, что они договорились, и повернулся ко мне. Я пожала плечами и прошла мимо.

Большой Пирс был самым приятным торговым комплексом в Вестоне. Многие игровые автоматы здесь выдавали призы наличными, вместо оранжевых талонов, которые нужно еще обменивать на призы в киосках, Так как призами здесь были в основном обезьянки, обнимающие атласные сердца, фарфоровые плачущие младенцы и дурацкие марионетки, то главными посетителями были старушки и молодые семьи.