Вор и проклятые души - Корвин Флейм. Страница 13

Пришельцы из умирающего мира Даад шли в центре. Три офицера ступали след в след, вокруг них — стражи. Десять иномирцев, на голову выше остальных. Я помнил их маски с мордами зверей, что скрывали нижнюю половину лиц великанов. Пасть без губ с мелкими и острыми зубами и бурая чешуя ящерицы.

Две трети отряда составляли солдаты из орденской стражи. В шлемах с высоким гребнем и полями, загнутыми с боков, как у огсбургской пехоты. Все с арбалетами. Идут разделившись на два крыла и развернувшись лицом к замку. По десять стрелков слева и справа от офицеров и великанов-полуящеров.

Где-то в лесу должен остаться один или двое. Может быть, трое… Не важно! Для высшего вампира эти трое — считай, что младенцы. Я оглянулся — Ирма уже готова. Вскинула к ночному безоблачному небу лицо, а за спиной — широко расправленные крылья нетопыря. Опущенные руки чуть расставлены в стороны, на пальцах — длинные когти. Ангел смерти!

Я чертыхнулся. Нет, Ирменгрет совсем не ангел. Просто смерть, воплощенная в нечисть, в ожившего мертвеца, и смерть может быть по-своему прекрасна в этом своем воплощении.

Монах в нескольких шагах от вампира. Сгорбился, скрючился, выставив перед собой руку. Что он делает? Кровь и песок! Осенил себя знамением! Я зарычал, но если бы мой рык мог повернуть время вспять!

— Проклятый пепел! — сорвалось с уст.

Я вслушался в тишину, которая по-прежнему царила в Волчьем доме. Ничего не изменилось. Но проклятому святоше ведь говорили — забыть в этих развалинах про Бога Отца и Бога Сына, веру и молитвы!

Не заметил, как сбросил с себя магический покров и оказался рядом с церковником, схватив его за грудки.

— Велдон! — зашипел я. — Ты что творишь!

Монах вцепился в мою левую руку, попытавшись разжать пальцы с черными когтями, да это все одно что раздвинуть руками тиски.

— Впредь буду помнить… — прохрипел он.

— Уж не забудь. — Я был разъярен, но отпустил церковника.

Не до него сейчас!

— Они спят. — Ирменгрет оторвалась от созерцания неба. Она смотрела на меня и Велдона голодными глазами. Улыбаясь. Показав длинные клыки вампира.

Прежнему Николасу Гарду было бы страшно. Нынешнему — нет. После сделки с дьяволом… после сражения с Низверженным и его армией, когда за спиной были только Велдон и Лилит… после смерти и пустоты, что была за той гранью… теперь уже не испугать нечистью, расправившей крылья.

Только сердце все равно колотится так, словно сейчас выпрыгнет из груди. Сейчас будет бой, и горе тем, кто приближается к Волчьему дому. Что такое три десятка, когда сражался с целым войском Возвратившегося бога? Ничего!

Но они идут сюда! Мы ждем.

Глава 7

ПРИСПЕШНИКИ НИЗВЕРЖЕННОГО

В замок вбегали орденские арбалетчики, по одному — в пролом крепостной стены. Быстро рассредоточились: половина укрылась у развалин домов слева и справа от вытянутой площади, упиравшейся в подножие главной башни Волчьего дома.

Другие десять стрелков выстроились в ряд в дюжине футов от пролома. Легкая мишень для обороняющихся в донжоне. Но истинные хозяева Волчьего дома спят, а мы встретим вторгшихся в замок вовсе не стрелами, арбалетными болтами или пулями.

Пехотинцы ордена молча замерли перед площадью. Они люди и, скорее всего, опасаются стоять на открытом, легко простреливаемом пространстве, но не дергаются, не вертят головами в черных шлемах, молчат. Вымуштрованы! Больше боятся своих командиров, чем врага, да надеются на товарищей, засевших на флангах.

Кровь и песок! Где-то в лесу остались орденский маг и пара арбалетчиков — ими займется вампир. Но почему в замок не входят иные: три офицера и десять великанов? Здесь мы! В башне! Идите сюда!

Я мысленно взывал к врагу, будучи абсолютно невидимым. Слившись с ночной тенью у сохранившегося зубца башни, видел мир черно-серым. Над снегом стелется белесая дымка. Время словно остановилось: ждем мы, ждут и они. Чтобы продолжилось течение времени, я начал считать удары сердца.

Проклятый пепел! Тишина, безмолвие и неподвижные истуканы-арбалетчики внизу. Я досчитал до сотни, а они… Нет! Я хищно оскалился. Иные тоже двинулись в Волчий дом. Никто не нападал на орденских стрелков, проникших внутрь эльфийского замка, а следы беглецов ведут в главную башню и более никуда. Беглецов нужно брать!

Первыми шли восемь великанов. Они вытянулись в ряд позади стрелков. За полуящерами — два офицера. Третий и два стража остались в проломе. Эти трое — моя первая цель. Я стоял, чуть согнувшись, по старой флибустьерской привычке прячась за укрытием от пуль. Рука непроизвольно сжала рукоять бракемарта. Сейчас… Сейчас…

Началось! После гортанного выкрика одного из офицеров арбалетчики побежали к башне. Сразу все! Десять стрелков, что стояли напротив донжона, устремились прямо к нему. Вторая половина арбалетчиков держалась флангов, по шестеро с каждой стороны.

Солдаты мгновенно истоптали снежный покров и скоро окажутся у главной башни замка, а там внизу только один Бран! Я сбросил с себя магию, чтобы меня было слышно и видно.

— Велдон! — Я закричал во всю мочь. — Действуй!

Церковник откинул на плечи капюшон рясы, явив безоблачному ночному небу обезображенный лик с оком мертвого колдуна-безумца, и вскинул к звездам руки. В тот же миг небеса над Волчьим домом затянулись клубящимися чернильными тучами.

Раздался протяжный стон, мгновенно нагнавший в сердце смертную тоску.

— Проклятый пепел! — Я выругался, добавив пару слов покрепче, встряхнул головой, и тоска ушла.

Внизу раздались возбужденные голоса и выкрики. Арбалетчики, которые миновали половину расстояния до донжона, остановились как вкопанные, когда и на них нахлынула необъяснимая тоска. Но, видно, им помогло то же, что и мне: оттуда уже доносится отборная ругань. Орденские солдаты вновь бросились к главной башне Волчьего дома.

— Мой черед!

Я потянулся к магии, сливаясь с тьмой. Смотрю сквозь серую хмарь на сгусток тьмы в проломе за спинами офицера и двух полуящеров, что остались в тылу орденского отряда. Мир померк на миг, что быстрее удара сердца, — и я там. Меня не заметили, я все еще укрыт плащом дьявольской силы. Внутри сладостное чувство от единения с мощью первородной тьмы Орнора, которую мы знаем под именем Люцифера.

Проклята душа моя во веки веков…

Покинув черно-серый мир, я шагнул к ближайшему великану, замершему чуть правее, и наотмашь ударил по его предплечью. Бракемарт легко вонзился в плоть, разрубая кость. Полуящер заревел, как смертельно раненный зверь, хватаясь правой шестипалой рукой за обрубок. Обезумев от боли, он забыл обо всем, даже обо мне, потому как открылся следующему удару.

Прямая сабля вонзилась в горло, вопль и рев мигом захлебнулись. Огромная туша в черном плаще до пят и в полумаске вепря на лице качнулась на каблуках сапог и рухнула на спину, а через мгновение моя прямая сабля отразила изогнутый клинок тяжелой сабли другого иномирца. Почти одновременно с выпадом клинка полуящер обрушил сверху стальной крюк.

Для прежнего Николаса Гарда этот удар означал бы верную смерть — мощь, вложенная в выпад, и быстрота нелюдя из чужого мира невероятны для человека. Я нынешний, извернувшись, перехватил запястье великана своей левой чешуйчатой рукой. Она сама сжала тиски, искрошив кости и плоть иного в кровавый фарш. Великан захрипел, роняя оружие, и получил бракемартом в грудь.

Стальной крюк, выкованный заостренным когтем, что выпал из лапы полуящера, я успел перехватить и теперь сжимал левой рукой со змеиной кожей.

Со вторым великаном все! Я рывком высвободил клинок из упавшего на колени и заваливающегося на бок мертвого тела. С сабли стекала красная кровь, такая же, как у нас, детей Орнора.

Я исподлобья смотрел на офицера. С клинка в опущенной руке на неподвижное тело в черном плаще падали темные капли. В другой крюк-коготь. Офицер таращился на меня, выставив вперед обе руки с шестью растопыренными пальцами на каждой. На лице и во взоре застыло изумление, что через удар сердца превратилось в ужас.