Вор и проклятые души - Корвин Флейм. Страница 28

Дуб забирает души разумных существ, растворяя их в умиротворении, лишая посмертия, и вместо смертного появляется новое дерево. Я узрел себя и остальных не глазами, но чувствами, и смотрел не в сегодняшнее. Я видел, что будет завтра после восхода солнца — мы исчезнем, подарив себя жуткой роще вокруг большого дуба.

— Проклятье! Проклятье! — Я повторял раз за разом.

Мы почти повержены, но еще не пали окончательно… Упасть? На траве спокойно и мягко…

— Врешь! — Я закричал, обращаясь к безликому дубу. — Не получится ничего у тебя!

Выхватив из-за пояса охотничий нож, резанул себя по правой ладони. Боль и кровь, потекшая по запястью, изгнали из головы дурман, хотя тело все еще плохо подчиняется мне. Однако достаточно, чтоб доковылять до инквизитора, который ближе других. Я рухнул перед ним на колени и сделал порез на его ладони.

Монах дернулся, медленно открыл глаза.

— Гард? — чуть слышно произнес Томас Велдон. — Ты?.. Уходи. Мне хорошо, я дерево…

— Ты чертов паршивый церковник! — Я хлестко ударил его по лицу. — Очнись ты, урод!

Губы монаха скривились от боли, а в левом оке появились осмысленность и злость.

— Гард!

— Вставай, Велдон! Некогда объяснять! Времени мало!

Времени почти нет, потому что я чувствовал, что слабость накатит на меня гораздо быстрей, чем истеку кровью; еще немного, и снова начнет шатать.

Хвала Харузу! Взор Велдона вдруг прояснился. Монах понял, что происходит, ему не понадобилось ничего объяснять.

— Теперь к Брану! — Я помог подняться инквизитору.

— И они тоже? — хрипло воскликнул монах. — Они тоже отдают душу?

— Значит, душа у них есть! Быстрей, Велдон!

Мы вместе заковыляли к предвестнику! Проклятье! Отца Томаса шатает, как пьяного матроса!

— Скорей же! — Я сел на колени перед Войной. — Держи ему руку! Так.

Острие ножа разрезало ладонь предвестника. В его горле раздались хрипы. Бран задергался и открыл глаза, зашедшись в кашле. Но его взор был осмысленный.

— Надо уходить! — Я вскочил, помогая подняться монаху, и затем потянул за порезанную руку Брана, намеренно причиняя тому боль. Дабы еще лучше мозги прояснить!

— Чтоб тебя! Николас! — выругался Война, но он тоже уже на ногах. — Ты ж видел, что делаешь! Больно, черт тебя побери!

Войну качнуло. Он чуть не упал и посмотрел изумленно на меня, а потом попытался оглядеть себя, и снова колени Брана едва не подкосились. Кровь и песок! Велдону уже хуже — взор плывет, скоро рухнет на траву и уже не поднимется. Я ударил его по щеке. Монах схватился за лицо, но смолчал. Понял, что был на грани беспамятства.

Дурманящая злая сила эльфийской рощи воздействовала на предвестника и инквизитора гораздо сильней, чем на меня.

— Я не могу, — пробормотал монах. — Не могу даже идти!

— Не закрывай глаза! — Схватив инквизитора за плечи, я встряхнул его.

Снова помогло! Взор Велдона стал прежним. Что Война? Предвестник выглядел даже лучше, чем мгновения назад. Бран с мрачной физиономией сжимал порезанную руку, выдавливая кровь и отрезвляющую боль.

— Сон про деревья вовсе не сон, — произнес он.

— К дьяволу разговоры! — Я толкнул инквизитора к Войне. — Уводи его из рощи! Убирайтесь отсюда! А я к Ирме.

Я кинулся к вампирше и тоже опустился перед ней на колени. Ирменгрет лежала, закрыв глаза, лицом на траве. Перевернув ее на спину, взял левую ладонь и сделал осторожный разрез. Не подумал бы, что в нынешнем состоянии, когда боролся с туманом в собственной голове, еще смогу чему-нибудь удивляться, но меня поразило, что из пореза выступила и потекла кровь.

— Проклятый пепел!

Вампир вдруг зашипела и выдернула из моей руки ладонь. Покатилась по траве и по-звериному вскочила на четвереньки. Она скалила длинные клыки, черты красивого лица заострились и не казались теперь привлекательными, а вместо человеческих карих зрачков — желтые хищного зверя.

— Ирменгрет! — Я попытался докричаться до человеческого внутри вампира.

Не успел! Обезумевшая вампирша бросилась на меня. Прыгнула, сбила с ног, повалив на спину. Рычала, как настоящий зверь, обнажив клыки, и тянулась к моей правой руке, с которой стекала кровь.

Я схватил ее за шею левой рукой со змеиной кожей, удерживая на месте. Лицо нежити всего в нескольких дюймах от моего. С оскаленного рта падала слюна, вампирша рычала и скалила клыки. Она не смотрела ни на что, кроме крови на другой моей руке, которую я оттянул назад. Сжимая в ней охотничий нож! Одно движение, и он вонзится в глаз зверя в облике Ирменгрет.

— Ирма!

Я ударил ногами, отбросив вампира на несколько шагов, и, вскочив, выставил вперед нож.

— Николас?

Ирменгрет тоже поднялась. Посмотрела на меня исподлобья и чуть улыбнулась. У нее карие глаза! Звериные желтые исчезли, когтей и клыков тоже нет. Она прежняя. Я выругался, стараясь придать себе мрачный вид, но на деле чувствовал лишь облегчение. Засунул нож за пояс и вдруг подумал, что не хотел причинять вампиру вред.

Кровь и песок! Не хочу вредить нечисти! Отродью сатаны!

— Я заснула. — Ирма оглянулась.

— Не только заснула.

— Ты прав. Заснула и виновата. Где остальные?

— Нужно уходить отсюда.

Напряжение оставляло меня. Чуть ли не кожей ощущаю, как оно стекает. Будто вода после того, как окунулся в нее целиком. Но вместо напряжения приходит дурман.

— Как-то странно…

— Быстрей! — Я подскочил к Ирме, хватаясь за ее раненую ладонь своей такой же.

— Нет! — Вампир вырвала свою руку, будто обожглась. — Ты…

Она затряслась всем телом, но почти сразу вернула самообладание и подняла взор, оторвав его от созерцания моей крови. По нынешним меркам, порез не затягивается чересчур долго.

— Не прикасайся ко мне, когда ранен, — закрыв глаза, прошептала Ирма. — Никогда!

Мои веки тоже становятся тяжелее, но я-то знаю, чем опасна эта роща.

— Скорей! Уходим отсюда!

— Веди, — негромко произнесла Ирма. — Следую за тобой.

Я вывел ее и себя. Последние футы до границы меж летом и зимой прошли в полусне. Я тащил за собой Ирму, которая ступала по траве, уронив голову на грудь. Рыжие волосы растрепались, и не видно лица, однако она тоже боролась с туманом внутри себя и делала новые и новые шаги.

Дважды я встряхивал головой, чтобы прогнать наваждение, так как снова видел новые деревца подле древнего дуба. Два деревца, ибо Бран и Велдон уже выбрались из проклятого места. Вон они! В десятке шагов от зеленой и столь обманчивой, смертельно опасной рощи. Кричат и машут руками, но я не мог разобрать ни слова из-за поднявшегося в голове шума. Я словно в бурном потоке воды, который гасит все прочие звуки.

До снега осталось три шага. Два… Как же трудно сделать последний! Один.

— Давай!

Монах и предвестник побежали навстречу. Велдон подскочил к Ирме, а Бран дернул за плащ, и мы вместе завалились на землю. Я упал лицом в снег. Холодно! Это же здорово! Муть во мне исчезла! Я часто заморгал, собирая ресницами белые комочки. Раскрыл рот, жадно глотая снег.

Я рассмеялся и получил болезненный тычок в плечо.

— Хватит! — Предвестник тоже смеялся. — На нас как на придурков глядят.

Перевернувшись на спину, увидел мрачного, как дождевая туча, инквизитора и такую же Ирму. Велдон и вампир тоже упали, очутившись на снегу, но поднялись сразу. Они едва не обнялись, когда отец Томас подхватил Ирму на границе лета и зимы, а потом до них дошло, как непростительно близко они друг от друга. Монах и исчадие тьмы! Высший вампир и проклятый святоша! А еще рядом ржут как кони два идиота.

— Полно вам! — Я сел. — Мы выбрались! Мы живы!

Вампир стрельнула по мне взглядом и стала еще мрачнее.

Я ляпнул определенно лишнее, назвав всех живыми.

— Лучше убраться от этого места подальше, — предложил Томас Велдон.

У меня кольнуло в кончиках пальцев.

— Велдон, это ты? — Я решил, что лучше переспросить.

Инквизитор кивнул.

— Да, это моя магия, — сказал он. — Предпочту быть готовым к сюрпризам.