Команданте Мамба (СИ) - Птица Алексей. Страница 33

Сейчас, или никогда, решила она. И ей вспомнились слова любимого, невзначай сказанные им: «Свобода, или смерть». С этим криком, она выбежала во главе толпы стариков и подростков, размахивая мачете, что подарил ей Мамба.

Увидев, как они несутся по улицам, с диким криком, из-за других хижин бросились в бой и те, кто до этого отсиживался там, в том числе и женщины. Размахивая ножами, дубинками и обломками копий, они бежали навстречу своей смерти, уже не задумываясь о последствиях, и не жалея ни себя, ни других, желая только умереть, или спасти город ценой своей жизни.

И они спасли …, но какой ценой!

Две волны схлестнулись между собой. Сила и свирепость суданцев уже не могли повлиять на исход сражения. Идущие на смерть, приветствовали бой, погибая десятками, но, забирая и жизни суданцев, что не могли на ограниченном пространстве воспользоваться своим преимуществом.

Подростки ныряли вниз, безжалостно вонзая короткие широкие ножи в пах воинов. Старики швыряли копья из последних сил, и, обнажив ножи, бросались в бой, чтобы, умирая, забрать с собой хоть кого-нибудь из врагов. Женщины, обезумев от горя, дрались всем подряд. Крики, брызги крови, мат и проклятия, отразили всё безумие происходящего.

Нбенге бросилась вперёд, замахиваясь мачете, и ударила, некстати подвернувшегося суданца, разрубив ему до кости руку, а потом всё смешалось в жестокой битве. Судьба толкнула её в объятия смерти от руки Аль-Максума. Увидев стройную женщину с длинным мачете, которым она в бешенстве рубила всех подряд, он, оттолкнув воина, мешавшего ему, и, зарубив саблей подбежавшего к нему старика, ударил своим клинком в грудь женщине, пронзив её насквозь.

— Мамба! Любимый… живи! — и она упала под ноги, схватившимся не на жизнь, а на смерть, неграм.

Её крик услышали, наверно, не ушами, а сердцем.

— Мамба, Мамба, Мамба, — дикий крик подхватили все негры, и, словно раненый тигр, или бешеный медоед, они бросились с удвоенной яростью на врагов.

Суданцы опешили, и стали отступать. Последней каплей послужил безумный выпад десятилетнего парнишки, что поднырнул под саблей одного из воинов, и ударил ножом в живот Аль-Максума. Его тут же зарубили, но было уже поздно.

Аль-Максум пошатнулся, выронил саблю и схватился за живот, сквозь его пальцы заструилась кровь.

— Предводитель ранен, пронёсся крик. И суданцы дрогнули. Подбирая оружие и раненых, они начали отступать, отвечая на выпады озверевших негров, бросавшихся на них, с одними ножами.

Выбежав за ворота, суданцы стали откатываться к своим товарищам, охранявшим рабов. Их никто не преследовал. Дальнейший бой потерял всякий смысл. Из трёхсот воинов, напавших на город, осталось в живых, едва ли, сотня. И то, многие воины были ранены, а ещё, предстоял путь назад.

Рана Аль-Максума была серьёзной, но не опасной. Его лекарь сделал перевязку, и залил лечебной смолой рану, предварительно продезинфицировав её. Посмотрев в последний раз на злой город, и, наскоро похоронив убитых, они повернули назад, ведя за собой захваченных рабов.

— Думаю, я достойно отомстил за себя, не так ли, Мамба? — хмыкнул Аль-Максум, и, отвернувшись от города, дал отмашку двигаться.

Глава 15 Аль-Максум

Аль-Максум был выходцем из старой нубийской семьи, которая смешала свою кровь с завоевавшими Нубию арабами. Его прадед был купцом, потом же, основным ремеслом его потомков стала работорговля. Так этим они занимались и до сих пор.

Эмин-паша, ставший губернатором, недавно захваченной египтянами, провинции Экватория, в состав которой входил весь Южный Судан, запретил работорговлю.

Выходец из старой еврейс… немецкой семьи, что проживала в Австрии, он стал окультуривать своих поданных, причём, весьма своеобразно. Одним из нововведений стал запрет на работорговлю.

Этим были весьма недовольны, как сами арабы, так и арабоязычные граждане новой провинции, да, и не только в ней, но, и по всему Судану. Недовольные притеснениями со стороны новых хозяев, а также, фактически безнаказанному, ограблению негритянского населения со стороны поработителей, проводившегося под лозунгом «Они не мирные туземцы, а агрессивно-враждебные», вспыхнуло восстание против захватчиков.

Сначала среди мусульман, а потом, и среди негритянских племён.

Аль-Максум ловил в своём городе Ньяла восставших, надеясь выслужиться перед Эмин-пашой. Но, вскоре понял, что тот проигрывает, и его никто не поддерживает среди населения. Ну, а потом, были тайные переговоры Аль-Максума с местной элитой и купцами, как его города, так и небольшой кучки приглашённых, уважаемых работорговцев, из других городов.

На этих переговорах ему доходчиво объяснили, что он не прав, и надо бы обратиться лицом к истинной вере. И Аллах обязательно поможет, ну, по крайней мере, не накажет.

А если всё будет идти, как и прежде, в союзе с Эмин-пашой, то кто-то имеет риск «проснуться» уже без головы. Засыпал с головой, праздно почёсывая густую бороду, подарок от предков арабской крови, глядь… а на утро, она уже лежит рядом с телом, задрав окровавленную бороду кверху, и вытаращив мёртвые глаза.

Такое положение дел не устраивало Аль-Максума, и он согласился с предложением уважаемых людей. В течении полугода он воевал, всё это время е не оставляя мысли о мести дерзкому негру, подорвавшему его авторитет, как воина и правителя. За успехи в боях против англо-египетских войск, он получил от махди почётный титул эмира. И, наконец, получил возможность реализовать свою месть.

Собрав большой отряд в тысячу копейщиков, лучников и мечников, и, имея даже на вооружении десять винтовок, правда, очень старых, он отправился в карательную экспедицию. Вся эта затея оказалась не просто прихотью, а была профинансирована его новыми друзьями. Слухи о наличии у безвестного чёрного вождя качественных алмазов давно уже распространились, в узкой среде профессиональных грабителей.

Экспедиция не задалась почти сразу. Успешно пройдя свои территории, они вышли к пологим горам, заросшим джунглями. Оставив в ближайшей деревни погонщиков и вьючных животных, были вынуждены спешиться, и все вещи и запасы нести на себе.

Перед самыми джунглями, их ждал неожиданный сюрприз, в виде выбеленных солнцем, и объеденных муравьями до самой кости, скелетов и черепов, сложенных в замысловатую и зловещую конструкцию. Воины, поневоле, стали молиться, и отгонять от себя злых духов.

— Не иначе, сам шайтан зачал его в аду, — проговорил Аль-Максум, разглядывая плод изощрённой чёрной фантазии. Чёрный юмор, что вложил в это сооружение Иван, он не понял, но сам посыл, без сомнения, оценил!

Никто не хотел идти дальше, все смотрели на мрачную арку.

В ярости, Аль-Максум выхватил свою винтовку и начал стрелять по адской фантазии, его поддержали подчинённые, вооружённые аналогичными винтовками. Пули пробивали старые черепа, разламывали в пыль скрепленные между собой кости, и, наконец, повалили всю конструкцию на землю.

Первым сдался верблюжий череп, который смотрел на жалких людишек свысока, находясь на самом верху чёрной арки. Издав треск, он свалился первым, а потом уже рухнули и все остальные части жуткого сооружения.

Аль-Максум, со товарищи, ещё долго пинал и разбивал старые кости. В бешенстве, осыпая проклятиями и ругательствами. Наконец, он успокоился, и каратели, или охотники за рабами, а то и вовсе, разбойники, двинулись вперёд, войдя под зелёные своды диких и неизведанных джунглей.

Мрачное настроение оставило его людей, но, то тут, то там, иногда раздавались приглушённые шепотки. Они продвигались по джунглям одной длинной, как змея, колонной. Впереди идущие пробивали дорогу широкими мачете и короткими саблями, отдалённо напоминающими фальшионы.

Итогом этого стала широкая просека, с уныло торчащими, отрубленными ветками деревьев, разрубленными лианами, брызгавшими зелёным соком, и отвратительным резким запахом свежесрубленной разнообразной зелени. По всей этой гадости ползало бесчисленное множество насекомых, что взяли привычку кружиться над колонной, выбирая наиболее «вкусных», и непременно жаля их. А некоторые даже надеялись отложить под кожей людей свои личинки.