Лживая жена моего отца (СИ) - Шевченко Юлия. Страница 20

— Отпусти! Немедленно убери от меня свои мерзкие руки! — трепыхаюсь в его цепких лапах как выброшенная на берег рыба. — Ненавижу! Я тебя ненавижу! — вонзаюсь ногтями в его ладонь, что позволяет оказаться на свободе.

Внутри словно все горит от серной кислоты. Жутко больно, мерзко, противно. Все на части разрывается. Мне кажется, будто я медленно и мучительно умираю.

Я как будто заживо похоронена, воздуха периодически не хватает. Каждая мышца в теле каменеет, во рту сухо как в пустыне, а слезы тонкой струйкой текут из глаз.

Моя душа навсегда растерзана. И виной всему этот мужик, смотрящий на меня с недопониманием и пытающийся вновь прикоснуться. Только мне противно быть рядом с ним не то, что в одной комнате, в одном доме не могу находиться.

Убийца! Монстр! Чудовище!

— Кто тебе звонил? Что случилось? Чем тебя так расстроили, любимая?

— Не. Смей. Меня. Так. Называть, — чеканю по отдельности каждое слово, тяжело дыша. В голове крутятся самые нехорошие мысли, одна хуже другой и очень даже опаснее. — Я тебя ненавижу, Шведов. Презираю… Ты…ты…ты монстр. Убийца!

Шокировано хлопает глазами, не догадываясь, почему я его так называю. Наверняка гадает, откуда во мне столько к нему злости? Почему я в бешенстве, в истерике?

— Не делай такое удивленное лицо, — могла бы, глаза ему выцарапала. — Не прикидывайся невинным ангелом, помогающим бедным и обездоленным. Свои грехи ты не смоешь, не избавишься от них, Олег Борисович.

— Юля, ты похоже…

— Помнишь Игната Яковлева? — секунда, две, три. На лице мужа отражается сотня эмоций. — Его ведь очень трудно забыть, да? — истерично смеюсь, запрокидываю голову назад. — Он с горячо любимой женой возвращался от друзей, а спустя пару часов оказался в коме…уже вдовцом…а ведь дома их ждала дочь, — взъерошиваю волосы, дергаясь от своих же действий. Возможно, со стороны я даже кажусь безумной, но мне просто на это насрать. — Девушка так и не дождалась своих родителей, пострадавших в той аварии по вине богатого мерзавца, откупившегося от суда баснословной суммой.

— Так ты… — Олег расслабляет галстук и заметно нервничает. Вижу, как тяжко он вздыхает, и как часто моргают его глаза. Обмахивается рукой и как-то странно на меня поглядывает.

— Да, Олег, я их дочь, — с гордостью объявляю, подняв вверх подбородок.

— Нет, не может быть, — он до сих пор мне не верит, сомневается.

— Не тешь себя иллюзиями, мой милый, — делаю два шага к нему, с трудом сдерживаясь, чтобы не осуществить самую страшную и жестокую месть. — Я никогда тебя не любила. Никогда. Все, что хотелось, это уничтожить тебя, растоптать. Разрушить твою жизнь так же, как ты разрушил мою. Раз уж доблестные полицейские не смогли наказать убийцу, так это должна была сделать я.

— Ты не понимаешь, Юля… Ты… — громко кашляет, хватаясь за горло. — Это все… — снимает галстук, сглатывая ком в горле. — А как же наш ребенок?

— Что? — очередной смешок вылетает. — Какой еще ребенок, Шведов? — глазки бегают из стороны в сторону. — Его и нет. И никогда не было. Я принимала противозачаточные таблетки все время. Это обман, блеф, на который ты так умело повелся.

— Юля… — Олег делает еще одну попытку прикоснуться с моей руке, но я отскакиваю от него, вытирая слезы со щек.

— Убийца, — крик истерзанной, израненной души. — Моя мама умерла от сильнейшего удара твоей машины. А отец… — шмыгаю носом, больно впиваясь ногтями в собственные ладони. — Он умер… Умер сегодня после операции. Не смог ее пережить… Не смог, — как заведенная пластинка произношу фразу снова и снова. — Не смог. Не смог.

— Юля, мне жаль, но я…

— Мне, блядь, не нужна твоя жалость! Ничего от тебя не нужно, ублюдок! — ору на всю комнату, выплескивая накопившиеся эмоции. — Урод! Мерзавец! Будь ты проклят, Шведов. Гори в аду.

Раз за разом сыплю на его голову проклятья, мотая головой из стороны в сторону. И правда как будто обезумела. Разума напрочь лишилась. Внутри такая пустота, что ее уже ничем не заполнить.

К горлу подступает тошнота, в груди сердце разбивается на мелкие осколки. По телу бежит дрожь, а уши закладывает. Сплошная апатия, подкрепленная дикой ненавистью и яростью на мужа…который не удерживается на ногах и падает на пол без признаков жизни.

Стою как вкопанная, молча наблюдая за неподвижным телом. Ноль эмоций. Ничего. Просто хлопаю глазами, не замечая ничего вокруг.

— Какого черта вы так орете? — Габриэль появляется на пороге спальни, потирая виски. — Весь дом на уши уже… Отец! — кидается к нему, опускается на колени и вроде как проверяет пульс. — Бл*дь! — шарит по карманам трясущимися руками. — Вызывай скорую! — орет мне, но я даже не двигаюсь с места. — Юля, мать твою! Где твой телефон? — молча киваю головой на сумочку.

Не церемонясь, он раскидывает по кровати все ее содержимое, находит телефон и набирает скорую помощь, называя им адрес особняка и ФИО своего отца. Требует, чтобы они немедленно приехали, так как у Олега слабо прощупывается пульс. После чего выскакивает в коридор и раздает приказы прислуге. Что-то кричит по поводу охранника, матерится, грозится всех уволить к чертовой матери.

Я же просто мимо него прохожу в соседнюю комнату, где обычно останавливаются наши гости, подхожу к окну и наблюдаю, как по газону носится охрана, как Оксана бурно жестикулирует, как приезжает скорая спустя несколько минут, и из нее выходят двое мужчин в белых халатах.

Чисто на автомате двигаюсь по комнате и уже собираюсь присесть на кровать, как дверь ударяется об стену, и передо мной как сам Люцифер из ада появляется Габриэль.

— Чертова дрянь! — хватает за плечи, сильно встряхивая как тряпичную куклу. — Ты что наговорила моему отцу? Из-за чего вы поссорились? Отвечай!

Дикий, злобный, готовый стереть меня в порошок из-за своего папашки. Неужели, Росси ее знает, что совершил его отец? Как он уничтожил сразу две жизни и не поплатился тогда за это?

— Око за око. Зуб за зуб, — произношу еле слышно. — Олег Шведов получил то, что заслужил.

— Сука! — черные глаза мечут в меня острые иглы, пронзают до самого сердца. А ведь когда-то он с диким желанием на меня смотрел, поддавшись страсти. — Если он умрет, я убью тебя, дрянь! — толкает от себя так сильно, что я едва на ногах удерживаюсь. Благо хватаюсь за спинку кровати.

— О нет, он не должен умереть, — коварно усмехаюсь. — Твой отец должен всю жизнь провести в тюрьме, мучаясь угрызениями совести. Хотя, — на миг задумываюсь, — она вряд ли у него есть. Тогда бы он понес заслуженное наказание.

— Что за чушь ты несешь, Лебедева? — по его удивленному взгляду понимаю, что он ничего не знает.

— Твой отец чудовище. Он виновник аварии, в которой пострадали Игнат и Виолетта Яковлевы. Он их убил! — кричу, срывая голос, захлебываясь в собственных слезах. — Убил! Теперь-то ты в курсе того, что…

Хватает всего лишь одного взгляда на лицо Росси, чтобы сразу все понять… Он осведомлен о произошедшем и похоже не ощущает отвращения к отцу.

Глава 30

Габриэль

Она знает.

Эта мысль проносится в голове так стремительно, что я даже не успеваю справиться с эмоциями. Юлия уже понимает, мне известна правда о той аварии в дождливый вечер. Когда житель престижного района Москвы врезался в автомобиль немолодой пары и не понес за это никакой ответственности.

— Ты…мерзкий, отвратительный тип, Росси, — в ее голосе одно сплошное презрение и чистая злоба. — Твой папаша их обоих убил, а ты его так и не…

— Юлия, помолчи, — спокойным тоном отдаю приказ, который она, конечно же, не выполнит. — Прекрати истерить!

— Что? — удивленно распахивает глаза. — Твой отец должен в тюрьме сидеть, а не разгуливать на свободе, снимая свой второсортный сериальчик. Он…

— Он в тяжелом состоянии, стерва, — до сих пор не верится, что она их дочь. Что в тот злополучный день была разрушена их семья. — Это все по твоей вине.

— Да мне плевать. Пусть хоть сдохнет, скорбеть не буду.