Кристина (СИ) - Светлова Грушенька. Страница 24

Лука обернул вокруг бедер полотенце, в котором, видимо, и пришел к ней, а Кристина достала себе из шкафа банный халат. Они босиком прокрались по пустому коридору в его спальню, словно воры, и Кристина все время, пока шла, думала об отце, о том, что она обманывает его, потому что теперь она соучастница Луки, раз знает о том, что он сделал. Это было неправильно, но она просто не могла заставить себя остановиться и отказаться от этого красивого, обольстительного мужчины, который собирался разделить с ней свои тайные желания.

Комната Луки поразила Кристину. Она не очень-то разбиралась в стилях мебели, но не отличить готику ото всего прочего было невозможно. Черные мрачные кожаные кресла с высокими спинками; огромный элегантный диван, почему-то напомнивший ей дракона с распростертыми крыльями откровенной агрессивностью своих гнутых линий; громадный мрачный резной шкаф, походящий на алтарь готического собора; комоды со множеством ящиков; круглый стол под красной бархатной скатертью, проглядывающей сквозь черные ажурные кружева; темно-бордовые шторы и покрывало; кованые изящные решетки на камине и окнах; стены кое-где обшиты эбеновым деревом, кое-где покрыты чарующими узорами опасных на вид растений; роскошные зеркала во впечатляющих своими формами рамах — на стенах, на шкафах, на потолке. У девушки перехватило дух, и она робко остановилась посреди комнаты, рассматривая великолепную кровать необъятных размеров. Резной рисунок спинки у ее изголовья состоял из трех массивных секций, каждая из которых была украшена тяжелым металлическим кольцом с головой льва по типу тех, которые обычно используют в качестве дверного молотка.

Лука вдруг обнял ее сзади, хотя это больше походило не на объятья, а на нападение голодного хищника, вонзившего когти и зубы в жертву. Его руки тут же проникли под мягкую ткань халатика и заставили ее содрогаться и терять равновесие — они ненасытно захватывали все новые и новые участки ее послушного тела, жадно, грубо и властно. Когда халат соскользнул на пол, Кристина почувствовала, что Лука голый и снова возбужден.

— Слушай… а Матвей… Ты ведь сегодня специально отослал его куда-то? — вдруг поразила ее неожиданная мысль.

— Не хочу ни с кем тебя делить… — последовал жаркий рык, опаливший ушко. Затем его рот алчно, почти яростно, впился в нежную белую шейку, а пальцы стиснули горящие соски и тугие холмики груди.

Рывком Лука увлек ее к постели, потянул за волосы, откидывая назад голову и пожирая ее шейку, ушки, подбородок, губы, совершенно не заботясь о том, что иногда причинял ей неприятные ощущения. Она тихонько вскрикивала, постанывала, извивалась, но сопротивляться не смела и не желала. Боже, как заводила эта ее покорность и податливость… Похоже, девочке тоже нравился этот звериный напор… именно так нежная и неопытная самочка должна подчиняться голодному, переполненному желанием самцу — беспрекословно, податливо, с полной готовностью и отдачей… Немного насытившись ее запахом, вкусом и теплом, он мягко толкнул ее на расшитое бордовое шелковое покрывало лицом вниз. Вид ее нежных женственных форм и прелестных светлых локонов на бордовом покрывале заставил его на миг остановиться и отступить. Любуясь этой красотой, он бросил короткий взгляд в сторону прикроватной тумбочки. Сомнения мучили его не более пары секунд, после которых он открыл один из ящиков и вынул оттуда наручники и цепь. Кристина развернулась к нему, услышав звяканье металла, а Лука с коварной улыбочкой предвкушаемого наслаждения навис над ней, распростертой на постели. Она так и не успела перевернуться на спину, потому что он навалился на нее, в одно мгновение поймал ее запястья и сковал их у нее над головой. Наручники оказались толстыми, тяжелыми и жестко сдавили руки, к тому же крепление между ними не было подвижным, а представляло из себя толстую металлическую планку, к которой были приварены два уплощенных кольца, как у средневековых оков. Увесистую, тянущуюся от наручников цепь, Лука перекинул через спинку в ногах кровати и ловко пристегнул к металлическому кольцу, такому же, как и на спинке у изголовья. Дотянуться до него и разобраться с замком Кристина бы смогла, только если бы встала с кровати. Лука присел рядом с ней, наблюдая, как она неловко переворачивается на спину, сгибая перед собой скованные руки в защитной позе, и инстинктивно пытается опробовать наручники на прочность.

— Не советую упорствовать… Только кожу натрешь… — невозмутимо посоветовал он.

Кристина судорожно вздохнула, стараясь успокоиться, и не слишком натягивать цепь.

— Так про это говорил Матвей, когда советовал мне держаться от тебя подальше? — нахмурившись, спросила она, стараясь не выдавать свою панику. — И ты отослал его, чтобы он не смог тебе помешать?

Губы Луки, ненасытные, влажные, чувственные, искривились в хищной улыбке.

— Как же ты любишь приписывать незнакомым людям благородные качества, — заметил он, взял ее под колени и за ноги потянул к себе. Цепь натянулась, и ее руки поднялись вверх, открывая перед ним доступ к двум прелестным белым пышным грудкам с нежными, распустившимися бутончиками. — Ты ведь и из меня создала образ благородного рыцаря, защищающего тебя от Матвея, не так ли? Знаешь, мы вообще очень доверяем друг другу во всем и поэтому всегда делимся друг с другом информацией об интересующих нас девушках. Сегодня я действительно не хотел делить тебя с Матвеем, поэтому и придумал для него важную миссию. Он убежден, что пока родители дома, я все равно не пойду на такой риск.

Рука Луки бесцеремонно прошлась по ее грудкам, тут же заставив сжаться соски в маленькие бутончики, затем двинулась по белому плоскому животику к гладко выбритой нежной киске. Кристина натянула цепь и вся изогнулась.

— Что значит, делитесь информацией о девушках? — попыталась возмутиться она, но голос ее предательски дрожал.

— Это значит, что я во всех подробностях знаю, как прошло ваше с ним свидание, — Лука сладко улыбнулся, наблюдая за переменами, произошедшими на ее милом личике.

— Но… но это… бесчестно! — выпалила она, пытаясь увернуться от нахальных мужских рук, сводящих ее с ума.

— А кто сказал, что игра будет честной, лапочка? — Лука ласково потеребил ее сосок, один, затем второй, поцеловал чувствительную ямочку ее подмышки, затем очень медленно добрался губами до соска и слегка сжал его зубами.

— Ты… вы… вы оба… ненавижу вас! — выпалила она, хотя этот пылкий шепот совсем не был похож на гнев из-за того, что творил с ней этот мужчина.

— Не волнуйся, — прошептал он чувственно. — Я буду очень нежен… Ты испытаешь очень много новых приятных ощущений и будешь кончать раз за разом… Кстати, какие у тебя отношения с отцом? — Лука на миг отвлекся от девичьих прелестей. — Я заметил, что он человек строгих правил. Едва ли он простил бы тебе подобные… — (его палец скользнул в узкую мокрую складочку между ее крепко сомкнутых ножек), — развратные действия… — (его губы жадно втянули ее сосок), — с практически незнакомым мужчиной на десять лет старше тебя… — Палец в складочке заскользил быстрее, заставив Кристину задохнуться. — Даже немного странно, что ты… выросла такой… плохой девочкой…

Вся тая и дрожа, Кристина из последних сил потянула за цепь.

— Не смей трогать папу! Зря вы его недооцениваете! — горячо зашептала она. — Стоит мне только слово сказать, и он вас в порошок сотрет.

— Ух, как страшно, — тихо рассмеялся Лука чуть ли не до слез. — Кто же тогда будет доставлять тебе такое удовольствие? — интригующим тоном прошипел он, склоняясь над ее плоским белым животиком и покрывая его едва ощутимыми влажными поцелуями. Его губы спускались все ниже, пока язык не заскользил между двумя лепестками ее припухших от возбуждения губок, чувствительно задевая клитор. Девушка задрожала от волнения и беспомощности, и Лука без труда развел в стороны ее ослабшие ножки, любуясь красотой ее юного нетронутого девичьего тела. Он попробовал ее на вкус, запуская язык в ее сочную щелку, — один раз, второй, третий. Кристина выгибалась под ним при каждом новом прикосновении его губ и языка, а когда он припал к ее бутону в жадном скользящем поцелуе, застонала, закинула назад голову и исступленно уставилась вверх, в нависавшее над ними огромное зеркало. Она выглядела, словно пожираемая хищником жертва, импульсивно вздрагивающая в предсмертных муках.