Постэпидемия - Коллектив авторов. Страница 18

— Впервые от вас.

— Реликт эпохи ядерного противостояния Советского Союза и США. В своё время довольно модное хобби, если этот термин вообще употребим по отношению к выживальщикам. Концепция была такова: к некоему глобальному катаклизму, будь то вооружённый конфликт между военными блоками или сверхдержавами, эпидемия, нашествие инопланетян и так далее, можно подготовиться. Возвести надёжное укрытие подальше от населённых мест. Создать запас продовольствия, средств связи, медикаментов и оружия. Освоить необходимые навыки — оказание первой помощи или, допустим, охоту на дикого зверя. И, едва грянет, уйти в лес.

— Бред какой-то, — я пожал плечами. — Остаток жизни сидеть в тайге, постепенно дичая?

— Вот видно, что вы из непуганого поколения! — рассмеялся доктор. — А ещё лет тридцать-сорок назад про выживальщиков писали фантастические романы и снимали кино в жанре постапокалипсиса! Романтика! Кругом бродят толпы озверелых зомби, а вы в обнимку с помповым ружьем противостоите новому враждебному миру… Минуточку, сейчас открою главный зал.

Немкин ввёл код, загудели приводы, отпирающие очередную супердверь. Свет зажёгся автоматически, скорее всего, сработали детекторы движения.

В целом да, это музей. Портреты суровых старцев со звёздами героев труда, военные в старинной советской форме, групповые фотографии, витрины с чьими-то орденами и наградными листами. Помещение немаленькое, метров триста квадратных. По полу почему-то проложены тонкие рельсы — вероятно, раньше зал использовался в целях сугубо утилитарных, для сборки или хранения «изделий» Перми-32, о предназначении которых к ночи лучше не думать…

— Вот она, знакомьтесь, — Владимир Леонидович эпическим жестом Стеньки Разина, кидающего в набежавшую волну персиянскую царевну, указал на предмет моего интереса. — Правда, она не золотая, а в основном иридиевая, но какая, в сущности, разница? Нас ведь интересует не форма, а содержание, верно?..

— Теперь представьте! Если не всю жизнь, то по крайней мере много подряд лет вы готовились к некоей гипотетической чрезвычайной ситуации. Как убежденный выживальщик, втайне ждали, что однажды прямиком вам на голову рухнет комета или атомная бомба. Что вы встретите во всеоружии стада мутантов или инопланетных чудищ! И тут вдруг мечты сбываются. Не буквально, конечно, поскольку врагом оказался крошечный вирус размером в сотню-две нанометров, а не клыкастая тварь откуда-нибудь с Сириуса. Однако, если нет гербовой бумаги, значит пишем на простой. Вирус тоже подойдёт для подтверждения эсхатологических теорий, пускай и по методу бузины в огороде.

— Неужели всё было настолько плохо? — озадачился я.

— Да бросьте, — поморщившись, отмахнулся Немкин. — Кое-где в провинции эпидемию двадцатого года даже не заметили, она прошла информационным фоном, не более. Под удар попали в основном крупные города, с большой плотностью населения. В Нью-Йорке были очень серьёзные проблемы — гипер-урбанизированный мегаполис, скученность. На нашей стороне, как всегда, оказались огромные пространства и расстояния. Попробуй занести заразу из Москвы куда-нибудь в Дудинку, особенно в условиях быстро и своевременно введённого карантина и радикального сокращения транспортных перевозок! Кстати, вы знакомы с термином «мобилизационная медицина»?

— Поясните?

— Очень просто. Руководство СССР, практически в полном составе прошедшее через войну, больше всего опасалось повторения 22 июня 1941 года, но уже в условиях ядерного века. Глобальный конфликт в те времена подразумевал массовые и одномоментные санитарные потери, отчего в постоянной готовности находилось огромное количество коек, аппаратуры, медикаментов. Разумеется, через неполные тридцать лет после распада СССР мобилизационная медицина стала неактуальной, но наследство-то осталось! У нас попросту оказалось больше ресурсов, чем у соседей! Кроме того, за пару лет до возникновения вируса в России запустили программу обновления медицины и, как раз, к началу эпидемии массово начали открывать новые больницы. Повезло.

— А что происходило здесь? У вас?

— Ровным счетом ничего. Закрытый «почтовый ящик», как вы понимаете. После президентского приказа «всем сидеть дома» в конце марта Пермь-32 окончательно становится замкнутой на себя единицей, разве что фуры с продовольствием принимали… Вы представляете себе тогдашний уровень информационно-цифрового обеспечения по стране? Мы же были первыми в мире по качеству связи и её дешевизне, работай в полной изоляции сколько угодно! Да и в краевом центре тоже никакого кризиса не наблюдалось: немногим меньше полутора сотен заболевших в апреле того года. Но разве настоящему экстремалу и выживальщику мешают такие глупости? Едва был объявлен карантин и нерабочий месяц, они покидали в багажники давно собранные рюкзаки и отправились прочь из города «на точку». По их мнению, час настал.

— Они? — уточнил я. — Можно подробнее? Кто именно, имена, фамилии?

— Без имён, — решительно отказался Владимир Леонидович. — Эти люди до сих пор под подпиской о неразглашении, не хочу, чтобы после нашей беседы их начали тревожить репортёры из-за дел давно минувших дней. Скажу только, что их было четверо, одна девушка и трое молодых людей примерно вашего возраста. Точно не помню, но, по-моему, самому старшему тогда было двадцать семь, самому младшему девятнадцать. Романтическая молодость с предсказуемым ветром в голове, максимализмом и… Как бы это тактичнее выразиться?.. И офисным пониманием мироустройства, органично сочетающимся с суровой и бескомпромиссной «выживальной» доктриной.

— Не совсем понял ваши последние слова, доктор.

— А чего тут понимать? — Немкин развел руками. — Инфантилизм плюс безответственность в сочетании с малограмотностью и самоуверенностью. Гремучая смесь. Вы знаете, где они отыскали место для своей «точки»? Схрона с припасами и худо-бедно оборудованным жильем?

— Понятия не имею, — отозвался я. — С учётом, что я впервые слышу об этой истории.

— Это был риторический вопрос. Их база была оборудована в треугольнике между Кудымкаром, Соликамском и Гайнами, километров триста к северу от Перми. Пойдемте к карте, покажу…

Музейную карту Пермского края некогда исполнили в лучших традициях сталинского монументализма — лесной пояс выложен малахитом, Уральский хребет разноцветной яшмой, города и поселки подсвечены рубиновыми лампочками в бронзовом обрамлении. Внизу дата, тоже бронзой — 1952 год.

— Однако, — я лишь присвистнул, осознав, куда именно забрались герои рассказа Владимира Леонидовича. — Там же вообще ничего нет!

— В том и прелесть, — саркастично усмехнулся Немкин. — Ни один зомби в здравом уме и трезвой памяти в эту чащобу не полезет. Выживай хоть до морковкиного заговения. Однако, есть и существенные плюсы. Темнохвойная тайга без густого подлеска и бурелома, только ели и пихты. Предостаточно воды — ручьи и речушки восточнее впадающие в Каму. Минимум заболоченных низин. Отыщутся заброшенные поселения здешних финно-угров — коми, пермяков, язьвинцев. Очень давно заброшенные, еще в позапрошлом веке, а также после революции 1917 года. Впрочем, и в те времена людей там было совсем негусто. Места считались нехорошими.

— Хорошего мало, — согласился я. — Медвежий угол, каких поискать. Вероятно, на северном Урале дичь и глушь куда более дремучая, но и здесь цивилизацией не пахнет…

— Вы недопоняли, — вкрадчиво сказал Немкин. — Термин «нехорошее место» я употребил в буквальном смысле, не требующем дополнительных или двойных толкований. «Точка» находилась в урочище Кувва, что в переводе с языка коми звучит как «Мёртвая вода» — название само по себе наводящее на грустные размышления. Уже потом, на дознании, эти балбесы признались, что нарочно искали район с недоброй репутацией — ездили по деревням, расспрашивали местных, собирали страшненькие финно-угорские байки…

— Но зачем? — непритворно удивился я. — Смысл?

— Разве не догадались? Очень просто! В случае возможного катаклизма туда никто не сунется и не отберет у героических выживальщиков драгоценную тушенку. Уральские народы обладают удивительно стойкой низовой мифологией и таким же неистребимым мифологическим менталитетом. Сейчас середина XXI века, мы вместе с китайцами базу на Луне отгрохали, отправляем модули в район Марса для строительства орбитальной станции как основы возможной колонизации, а если вы спросите старенькую бабку в каком-нибудь Пянтеге или Чердыни, что творится в ближайшем лесу за околицей — получите такой набор ужасов, что заснуть не сможете… И скорее всего, бабка окажется права.