Лунная Заводь (ЛП) - Эндрюс Илона. Страница 74

— Да, нравлюсь.

— Насколько вы двое любите друг друга?

Она не смогла скрыть улыбки.

— Достаточно.

Ричард постучал себя длинным пальцем по носу.

— Валяй, — дала отмашку она, взмахнув рукой.

— Мы ничего о нем не знаем. Как голубокровный, он может иметь определенные обязанности и обязательства в своем мире. Может, он в увольнительном. А что, если у него есть жена? Дети? Может ли он остаться с тобой, если захочет?

— Он больше не служит в армии, и у него никого нет.

— Откуда ты знаешь?

— Он сказал мне.

— Он мог солгать, — мягко сказал Ричард.

— Он перевертыш, Ричард. Ему очень трудно лгать.

Ричард отстранился. Он открыл рот, явно сопротивляясь.

— Перевертыш, — наконец выдавил он.

Она кивнула.

— Кто…

— Волк.

Ричард откашлялся.

— Хорошо.

Она ждала.

— Могло быть и хуже, — сказал он наконец. — Эфрения вышла замуж за поджигателя. Жена Джейка — клептоманка. Я полагаю, что убийца-психопат — это не такой уж странный выбор, учитывая обстоятельства. Мы просто должны принять это. Боги знают, у нас была практика. Он определенно хорош в драке.

Она улыбнулась.

— Спасибо.

— Конечно, — сказал Ричард. — Мы же семья. Если ты любишь его, а он любит тебя, мы сделаем все возможное, чтобы ты была счастлива.

Сериза повернулась к углу, где в небольшом книжном шкафу хранились журналы по посадке растений. Книжный шкаф лежал перевернутый. Она подняла его и с трудом поставила на ножки. Пустота, кроме лужицы сырой мякоти, которая, возможно, когда-то была книгой, но теперь служила убежищем для семейства навозных жуков. Дневники исчезли.

Они вышли из библиотеки и направились на кухню. Оба окна были распахнуты настежь, только что установленные металлические решетки ловили свет утреннего солнца. На полу шуршали сухие листья. Осколки разбитой керамики захрустели под ногой Серизы. Разбитая тарелка. И нож. Она подняла его. Тонкий нож для очистки овощей, у которого не хватало кончика. На лезвии виднелось темно-коричневое пятно. Она поскребла его, и темно-коричневая крошка осыпалась, крошечные точечки упали на пол.

— Кровь, — сказал Ричард. — Все лезвие в пятнах. Этот нож вонзился в кого-то.

— Бабушка могла что-то готовить.

Он покачал головой.

— Все, что она готовила, было бы обескровлено. Этот нож вошел в живое тело.

Сериза посмотрела на нож. Три дюйма, может быть, четыре длиной.

— Он слишком мал, чтобы причинить кому-нибудь вред. Я могла бы убить кого-нибудь им, но бабушка? Сначала она упадет в обморок. Кроме того, они умерли от чумы.

— Предположительно. — Ричард подошел к раковине.

— Что значит «предположительно»?

— Мы никогда не видели трупов. Смотри, тарелки.

В раковине стояла небольшая стопка грязной посуды. Справа на подносе стояли перевернутыми два пыльных стакана. Дедушка же обычно вставил стаканы горлышком вверх. Он считал, что они так лучше сушатся. Бабушка и дедушка часто ссорились из-за этого.

Сериза подошла и встала у раковины.

— Значит, бабушка мыла посуду, когда на нее что-то напало. Она схватила первый попавшийся нож, повернулась… — Сериза повернулась с ножом для очистки овощей. — И нож сломался.

— Должно быть, она схватила тарелку, а может, и несколько, и швырнула их в нападавшего.

Сериза положила нож на стойку.

— А потом?

Ричард тронул ее за локоть, отводя от раковины, и указал на шкафчик. На дверях виднелись пятна, темные пятна на темном дереве. На ручке дверцы шкафа образовалась толстая корочка. К ней прилипло несколько длинных серебристых волосков.

— Что бы это ни было, оно сбило ее с ног. — Ричард расчистил пол от листьев, явив длинное темное пятно. — И потащил ее прочь.

Они пошли по кровавому следу из кухни через коридор в спальню. Стены там были забрызганы кровью. Высохшая почти до черноты, она покрывала доски справа и слева от изголовья кровати, словно кто-то искупался в крови, а потом танцевал вокруг.

— Кровать, — пробормотал Ричард.

Он схватился за одну сторону разорванного матраса, она за другую. Сериза тяжело вздохнула. Матрас поддался, поднимаясь с пола. Большое пушистое пятно плесени красовалось на другой стороне. Оно выглядело не очень хорошо. Сериза наклонилась ближе и потерла плесень рукавом. Тёмно-коричневая. Кровь. Никто не мог так сильно истечь кровью и выжить.

Не было никакой чумы, ни лихорадки, ни болезней. Ее дедушку и бабушку убили.

Она посмотрела на Ричарда. Его лицо выражало сдерживаемую ярость.

— Семья солгала нам, — сказала она.

— Да, так оно и есть.

КУХНЯ гудела от сердитых голосов. В ней находилось сорок шесть взрослых, напряженных до предела, пытающихся перекричать друг друга. Оскорбление, нанесенное семье, было грандиозным. Густав был похищен, Женевьеву слияли, дом, взлелеянный бабушкой и дедушкой, ограбили.

Сериза позволила им выплеснуть эмоции. Они должны были выпустить достаточно воздуха, чтобы их можно было переубедить. Ей бы хотелось, чтобы Уильям был с ней, но он должен был оставаться за пределами комнаты. Это было делом семьи Мар.

— Они вторглись на нашу землю! — прогремел голос Микиты. — На нашу землю! Они похитили наших людей! Мы Мары! С нами никто так не поступает, им не поздоровится! Мы надерем им задницы, они от нас получат!

— Мы ударим по ним всем, что у нас есть! — крикнул Кальдар

— Вы все сошли с ума. — Одна из пожилых женщин, Джоанна, оттолкнулась от стены. Она была двоюродной сестрой тети Пет. — Нам надо думать о детях. Мы же говорим о «Руке».

Кальдар повернулся к ней.

— У тебя три дочери. Как, черт возьми, мне их выдать замуж? У нас нет ни денег, ни перспектив. Сейчас люди хотят вступить в нашу семью только потому, что знают: если что-то случится, мы их поддержим. Что ты хочешь, чтобы я сделал, когда твоя старшая дочь придет ко мне в слезах, потому что она влюблена, но мужчина не хочет ее, и мы даже не можем заплатить за ее свадьбу? Любовь угасает, страх остается.

— Если он действительно любит ее, фамилия не будет иметь значения, — крикнула Джоанна. — Любовь — вот что важно.

— Неужели? Ты говоришь по опыту, не так ли? Где, черт возьми, твой Бобби и почему он не заботится о своих детях?

— Оставь моих детей в покое!

— Мы должны сражаться, — голос Мюрид прорезал шум с хриплой точностью. — У нас нет выбора.

— Тетя Мюрид. — Сериза сделала усилие, чтобы произнести это правильно, мило, но с оттенком раздражения. — Ты нам солгала.

Мгновенно в комнате воцарилась гробовая тишина.

— Ты, и тетя Пет, и мои родители. Вы солгали всем нам. Сегодня утром мы ездили в Сене. Мои бабушка и дедушка умерли не от чумы.

Тетя Пет взглянула на Мюрид.

— Мы нашли кровь, — сказал Ричард. — Слишком много крови. И следы когтей на стенах.

Мюрид подняла голову.

— Никакой лихорадки не было. Твой дедушка сошел с ума и убил твою бабушку в спальне.

Волна холода прокатилась по Серизе. Такого не могло быть.

— Но почему?

— Мы не знаем, — ответила тетя Пет. — В ту весну и лето он стал замкнутым. Он редко бывал в главном доме. Твоя мать думала, что у него депрессия. Когда она с твоим отцом приехали навестить твоих бабушку и дедушку, они нашли тело бабушки. Он разорвал ее на части, как соломенную куклу. Вы все очень любили его. Мы избавили вас от боли, узнав, что он сделал.

— На похоронах было два гроба. — Сериза пристально посмотрела на тетю Мюрид.

— Твой отец, должно быть, убил Вернарда, — сказала Мюрид. — Это самое логичное объяснение. Я не видела трупов, а Густав никогда не рассказывал о том, что случилось в Сене, разве что сказал, что мы никогда не сможем похоронить его в открытом гробу. Я не знаю, была ли это самозащита или месть. Я знаю только, что он вернулся с двумя гробами, с заколоченными крышками.

Воспоминание о стене со следами когтей встало перед ее глазами. Она просто не могла избавиться от этого чувства. Когти. Монстр в лесу. Ее бабушка и дедушка. Так или иначе, все это должно быть как-то связано.