Маруся. Провинциальные игры - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 16
Я аж присвистнула от неожиданности. Оперативно работает неизвестный злодей, не успела я настучать, как ниточку тут же и оборвали.
Нет, надо уезжать.
И – быстро!
– Кто это его так?
– Неизвестно.
Я вздохнула.
– Тут я тоже ничем не помогу. Уж простите…
– Мария Ивановна, где и как вы с ним познакомились?
Я подумала пару минут. А потом ехидно улыбнулась.
– Игорь Никодимович, а вы не хотите проехаться со мной к Горским?
– Простите?
Такого предложения глава КГБ (ладно, охранки, но я переиначила для себя) уж точно не ожидал. Я улыбнулась еще раз.
– Я раньше вела дневник. И готова отдать его вам, если вы обещаете не обнародовать мои девичьи секреты.
Романов фыркнул.
– Мария Ивановна, вы так готовы… доверить их моей службе?
– Ничего предосудительного я не делала. И к алтарю шла девушкой, – отозвалась я. – К тому же, Игорь Никодимович, это идеальный способ избавиться от шантажистов.
– Что?
– Чем больше людей в курсе твоих секретов, тем меньше желающих тебя ими шантажировать. А тут все ваше учреждение в курсе будет, куда уж больше…
Романов хмыкнул. Понял, что я шучу…
– Может, мне и будет стыдно за детские глупости. Но пусть лучше мне будет стыдно сейчас, чем больно потом.
– Что ж. Если ваш супруг, Мария Ивановна, не возражает…
– Не возражает, – кивнул Храмов, который присутствовал при разговоре.
– Тогда мы можем поехать прямо сейчас.
Так мы и поступили.
Единственное условие, которое поставил Храмов, – взять с собой хотя бы Ваню. Я и взяла, чего тут спорить?
Нил удобно устроился в слинге, обнимая меня за руку, которой я его поддерживала. Детка моя…
Все, я готова, можем ехать.
Лицо папаши, когда мы заявились с Романовым, торжественно извлекли мой дневничок и глава охранки прижал его к сердцу, надо было видеть.
И глаза…
Я навеки сохраню это в своей памяти. Жаль, рисовать не умею, еще бы и нарисовала. Вот чертить, план здания набросать – это пожалуйста, а чтобы человека, там, или собачку, цветок красивый… Это – не мое.
Многое мне бы высказал князь Горский, но тут лучше не вякать. С Романовым шутки плохи, это все знали. А потому…
– Мария, передай супругу, я хотел бы приехать сегодня.
– Может быть, завтра, папенька? Мой супруг себя не слишком хорошо чувствует… он слегка утомился.
Намек мужики поняли. И князь кивнул, мол, завтра приеду.
Я передала приветы сестричкам и откланялась.
У меня были еще два дела. И оба хотелось осуществить без свидетелей.
С Романовым мы расстались за воротами особняка. Ваня посмотрел на меня.
– Маш, куда теперь?
– На почту.
На почте я много времени не провела. Просто сложила в деревянные ящички побрякушки, которые некогда позаимствовала у дам в больнице, и отправила по нужным адресам. Благо узнать их несложно, в «Альманахе» и такое печатают.
Да и чего скрывать?
Где живет, например, князь Горский? В резиденции Горских, ясно же! Где живет Романов? В резиденции Романовых. И адрес половина столицы знает. А вторая может легко найти, просто спросив.
Так что я отправила побрякушки законным владелицам и порадовалась. Все, больше этого груза на моей совести нет. Я страховалась тогда, это так. Но воровкой быть никогда не хотела. Правда, мне просто повезло. Повернись дело иначе – и эти побрякушки могли мне жизнь спасти.
Второй пункт…
Кладбище.
Андрей Васильевич.
Я успела узнать и где его похоронили. Так что цветочный магазин на очереди. Мне нужна большая красивая корзина цветов. Четное число.
И лента с надписью.
«С любовью».
Больше я ничего не напишу. Права не имею. Да и кто я Андрею Васильевичу? Не родственница, не подруга, не, не, не…
Просто одинокая душа, такая же, как он сам.
Просто человек, который ему обязан жизнью.
Как же грустно и тоскливо, когда уходят хорошие люди…
На кладбище было тихо и грустно.
Те же кипарисы, те же обелиски, только имена другие.
Вот и нужная мне могила, покамест с простым деревянным крестом. Потом, через годик, когда земля осядет, можно и обелиск ставить.
Простой холмик, цветы уже убрали…
Я поставила корзину на землю. Плюнула на все и присела рядом.
– Вот я и пришла, Андрей Васильевич. Здравствуйте…
Песок легко пересыпался между пальцами. Бездумно так…
Шумели деревья, Ваня, которому я на руки передала малыша Нила, отошел подальше и слышать меня не мог. А мне так хотелось с кем-то поделиться…
– Я была в Березовском, Андрей Васильевич. Выполнила вашу просьбу. Как же вы так, не дождались…
Мешочек с землей легко открывается, черная сухая пыль сыплется между пальцами, смешивается с песком, словно бы растворяется.
– Она вас тоже помнит, Андрей Васильевич. Помнила. И ждала. Сейчас душа Алины свободна. Надеюсь, что и ваша тоже… я пока еще ничего не знаю о некромантии, не знаю о своей силе, ничего не знаю. Только вот связями обросла как корабль – ракушками. И очистить все рука не поднимется, люблю я их всех… А еще меня во что-то непонятное тащат. У всех свои планы, замыслы, и никто со мной считаться не будет… выжить бы…
Слезы медленно капают на сухую землю. Сочувственно шумит ветер. И мне очень-очень грустно.
Ничего.
Здесь можно расклеиться. Можно позволить себе поплакать. Побыть самой собой, хотя бы недолго. Не Железным человеком, а просто, обычной женщиной.
Через два часа я ухожу с кладбища полностью спокойная. Глаза красные, лицо слегка опухло, ну и что? Мне теперь и поплакать нельзя?
Отвяжитесь все, у меня токсикоз! И только посмейте сказать, что его не бывает сразу после зачатия!
Вот и особняк Храмова.
Я выхожу из кареты, ухоженный сад, мраморная дорожка, начинаю подниматься по лестнице… Словно кто-то дергает меня за руку.
Ай!
Подворачивается нога, я падаю на одно колено, звонко вылетает мраморная крошка из ступеней, обиженно верещит придавленный Нил, что-то кричит отчаянно Ваня…
Все сливается в одну какофонию звука, благо происходящего я не вижу, лежа чуть ли не носом в ступеньку…
Мысль у меня одна, но очень «умная»: «Хорошо хоть до этого киллера Нил не доберется. А то скажут – мор на убийц напал».
Потом к ней прибавляется вторая: «Интересно, кому ж я так мешаю?»
Да и вообще, пора бы и честь знать! Погостили в столице – надо рвать когти в провинцию, пока мне их вообще не оторвали.
Меня кое-как затащили в дом.
Храмов ждал в гостиной, он был явно недоволен. Интересно, чем? Покушением?
Ага, если бы.
Ответ нашелся быстро.
На столе стояла роскошная корзина с белыми розами, ничуть не хуже той, что я оставила на кладбище.
– Это что?
– Это, Машенька, прислал цесаревич.
Ответом супругу стал приоткрытый рот и хлопающие глаза. С какого, простите, черта? Я ему что – авансы раздавала?
– И вот это…
«Вот этим» оказывается приглашение на бал, который состоится через четыре дня. Все там же, в Кремле…
– Ёжь твою рожь!
– Не слишком дипломатично, но верно по сути.
– И что теперь делать?
Храмов развел руками.
– Судя по всему, его высочество заинтересовался вами, Машенька.
Дальше генерал-губернатор дипломатично сделал вид, что не слышал адреса, по которому я послала цесаревича.
Заинтересовался он! Ага, два раза!
Ему не Маша Горская интересна, а единственная женщина, которая перед ним не расстилается в восторге плюшевым ковриком. Что – не так?
Это же психология. Положи рядом с котенком игрушку – и ему будет плевать. Попробуй отобрать эту игрушку – и тебя тут же настигнет возмездие в виде кошачьей лапы. Надо было сразу идиотский восторг изображать, надо!
Не додумалась.
Дура.
А теперь что делать?