Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович. Страница 20

— Надо только научиться добывать этот ценнейший ресурс прямо из воздуха, — закончил мысль Ипатьев и взглянул на монарха с каким-то новым интересом, как на коллегу, — смело, Ваше величество…

— Что же тут смелого? Подумать? — испытующе взглянул в глаза полковнику император. — Воплотить это в виде работающей промышленной установки — вот это действительно смело.

— Это приказ, Ваше величество?

— Это предложение, Владимир Николаевич, и вы можете его отклонить, если считаете…

— Даже не подумаю, но у меня есть несколько вопросов: какие средства будут выделены на исследования и эксперименты?

— Все, которые вы запросите.

— Какие у меня будут полномочия?

— Самые широкие.

— Какие сроки?

— Самые ограниченные… У нас нет времени ни на что, и нам нужно всё и сразу.

— Чертовски заманчивое предложение, Ваше величество, боюсь я не смогу от такого отказаться. Разрешите приступать?

— Разрешаю и, простите, с этого момента вы — охраняемое лицо, работа которого является секретной, поэтому придется терпеть некоторые личные ограничения. Привыкайте, Владимир Николаевич. Спасать мир — дело не только утомительное и затратное, но и крайне небезопасное…

Не успело остыть кресло, на котором сидел инженер-полковник Ипатьев, а перед императором стояли навытяжку офицеры, которых лично для него разыскал Ратиев и пригласил на аудиенцию, недоумевая, для чего государю эти молодцы и откуда он вообще узнал про их существование. Император и сам себе не мог объяснить, почему и с какой целью его тянет к этим людям, зачем он хочет посмотреть им в глаза, спросить о чем-то… всё равно о чём, просто подышать с ними одним воздухом и наконец понять все мотивы, которые двигали ими на весьма тернистом пути.

Император прохаживался перед коротким строем, испытывая смешанные чувства смущения и удовлетворения. Как он в своё время мечтал, чтобы эти люди стояли вот так перед ним, навытяжку, как отчётливо понимал, что это только бесплодные мечты, поэтому сейчас у него было горячее желание ущипнуть себя покрепче, дабы убедиться, что все происходящее — не сон и всё, что он видит, происходит на самом деле.

Князь Ратиев, остановившись на правом фланге, раскрыл журнал учета:

— Полковник Юде́нич Никола́й Никола́евич — штаб-офицер при управлении 1-й Туркестанской стрелковой бригады. С 28 мая отбывает цензовое командование батальоном в 12-м гренадерском Астраханском полку…

«Герой русско-японской, Во время Первой мировой, командуя Кавказским фронтом, сорвал планы Османской империи по захвату российского Закавказья и перенёс боевые действия на турецкую территорию. В 1919 чуть было не взял революционный Петроград — бои шли уже в предместьях. Умер от туберкулеза в Каннах,» — услужливо подсказала императору память.

— Подполковник Ке́ллер Фёдор Арту́рович — драгунский Лубенский полк, помощник командира полка по строевой части…

«Успел повоевать в нижних чинах в 1877 в русско-турецкую, дважды георгиевский кавалер, русско-японскую пропустил, зато в Первую мировую — первая шашка России, отказался признавать отречение царя и присягать Временному правительству, убит в 1918 м петлюровцами», — всплыла в голове подсказка.

— Капитан Корнилов Лавр Георгиевич — помощник старшего адъютанта штаба Туркестанского округа, — продолжил представление Ратиев.

Короткая остановка. Длинная пауза. Внимательный взгляд на ярко-выраженные азиатские черты офицера.

— Кроме обязательных для выпускника Генерального штаба немецкого и французского языков, вы хорошо овладели английским, персидским, казахским, монгольским, калмыцким, китайским языками и урду? (*)

— Так точно, Ваше величество, — сейчас учу еще японский…

— А почему именно японский?

— Думаю, что это наш самый вероятный противник в ближайшее время…

— Ну что ж, хорошо что мы думаем одинаково…

— Капитан Дени́кин Анто́н Ива́нович — командир батареи во 2-й артиллерийской бригаде…

Император остановился напротив офицера-артиллериста и долго смотрел на его лицо с упрямым подбородком, только — только начавшим зарастать бородой, еще не приобретшей фирменных «деникинских» очертаний. В 1941, когда сыпался фронт и всё государство держалось на соплях, к Сталину пришел Мехлис, сообщил, что Деникин отказался сотрудничать с Гитлером и призывает оказать посильную помощь Советской России, включая личное участие в войне с захватчиками. «Надо бы опровержение напечатать! — резюмировал комиссар, — где это видано, чтобы белогвардейцы за Красную Армию воевали?»… «Какое опровержение! — взъярился Сталин, — ты видишь, в каком мы положении! Да если этот Деникин сагитирует воевать за нас хотя бы одну дивизию, я ему в ноги поклонюсь и тебя заставлю!»…

— Я знаю, что генерал Сухотин произвольно изменил списки выпускников, причисленных к Генеральному штабу, — произнес вслух император, — в результате чего Вы не попали в их число. Знаю, что воспользовались предоставленным уставом правом, подали на генерала Сухотина жалобу «на Высочайшее имя». Несмотря на то, что собранная военным министром академическая конференция признала действия генерала незаконными, Вам предложили забрать жалобу и написать вместо неё прошение о милости, на что вы ответили: «Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву». Вашу жалобу отклонили, а Вас не причислили к Генеральному штабу «за характер!» (**)

— Да, так оно и есть, — слегка севшим от волнения голосом отрапортовал Деникин, выжидающе глядя на императора.

— Браво, капитан! — улыбнулся император и протянул руку для пожатия, — я вас поддерживаю, надеюсь, что и вы поддержите меня, когда придёт время..

Смущенный таким внепротокольным жестом монарха, капитан замешкался, снимая ставшую непослушной перчатку, затем сильно сжал поданную руку, побледнел, и, с трудом держась на ногах, просипел ещё больше севшим голосом совершенно неожиданное для себя:

— Наше дело — правое, победа будет за нами!..

— Даже не сомневаюсь, — внимательно посмотрев ещё раз на капитана, император сделал шаг к следующему офицеру.

— Подпоручик лейб-гвардии Ма́рков Серге́й Леони́дович, 2-я артиллерийская бригада. Интересуется военными науками, принял решение в 1901 году поступать в Николаевскую академию Генерального штаба.

— Юнкер Дроздо́вский Михаи́л Горде́евич, Павловское военное училище, первый из юнкеров в выпуске, преподаватели отмечают его старания и знания особенно военных дисциплин.

Последним в стройном ряду профессиональных военных, выделяясь среди них, как белая ворона, стоял штатский, в мундире горного инженера.

— Барон Врангель Пётр Николаевич в 1901 году заканчивает Горный институт в Санкт-Петербурге…

Император удовлетворённо кивнул и ещё раз окинул присутствующих внимательным взглядом.

— Несмотря на кажущийся пёстрым состав, все присутствующие попали сюда не случайно. Не спрашивайте, по каким критериям я отбирал вас, всё равно не признаюсь. Важно другое — каждый из вас представляет разные уровни и даже разные поколения. Таким образом с известным допущением, можно сказать, что сегодня передо мной в вашем лице стоит вся русская армия. Героическая. Славная. Овеянная победами Александра Невского и Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова. Та, которая жизнь готова отдать за Престол и Отечество. Но готовность отдать жизнь рождает право задать вопрос: а какими ОНИ должны быть, чтобы за них не жаль отдать самое дорогое, что есть у человека? Как должна быть устроена жизнь в пределах страны, чтобы армия стояла насмерть за эти пределы?

Напуганная восстанием декабристов, власть в своё время запретила офицерам обращаться к политике. При производстве в офицеры теперь давалась подписка: «Я, нижеподписавшийся, даю сию подписку в том, что ни к каким масонским ложам и тайным обществам, Думам, Управам и прочим, под какими бы названиями они ни существовали, я не принадлежал и впредь принадлежать не буду…»