Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В.. Страница 16

     Матиас покривил бы душой, если бы сказал, что Амадиу – в отличие от его покойного брата Неля – вызывает у него симпатию. С покойным старшим отпрыском семьи Тома Моро много лет связывали пускай и не то чтобы дружеские – вряд ли бы он покривил душой, если бы сказал, что за столько лет обзавелся хоть кем-то, кого мог бы назвать другом – но довольно теплые отношения, однако Амадиу был прямой противоположностью своему брату. Упрямство великого магистра раздражало, вольномыслие вызывало множество неудобных вопросов, а неслыханная дерзость стала притчей во всех языках от севера до юга. Казалось, Амадиу рискнул бы поспорить даже с богами, явись они перед ним в своем сияющем обличии.

     Но Матиас не мог не признать и достоинства Тома, во многом благодаря которым тот смог достигнуть самой высокой ступени в ордене и заслужить уважение даже среди злопыхателей: искренняя преданность божьему делу, ум, такой же острый, как лезвие его клинка и редкая на сегодняшний день честность. Амадиу не стал бы расшаркиваться перед человеком, которого считал недостойным своего общества, какой бы знатной и богатой фигурой тот не был; многие называли это грубостью, но как считал Моро, лучше уж подобная прямота, чем лукавые слова и лживые улыбки, коими он успел изрядно насытиться за время правления.

     – Как вы доехали, великий магистр?

     – С милостью богов, ваше величество.

     Матиас показалось, что по лицу Амадиу, разрезанному то тут, то там морщинами и шрамами, скользнула легкая усмешка. Моро моргнул – но лицо его гостя вновь стало непроницаемым, словно маска, отлитая из гипса. Матиас устало потер глаза – боги, он даже не мог припомнить, когда в последний раз их смыкал.

     – На все их воля. Я надеюсь, орден процветает и здравствует?

     – Посаженные зерна считают с урожаем, – Амадиу пожал плечами, будто Моро поинтересовался, что он предпочитает на ужин.

     – Воистину. Вина?

     – Не откажусь.

     Матиас не стал вызывать слуг, решив выказать своему гостю уважение, и с трудом поднялся на ноги – боги, подагра делала невыносимым каждый шаг. Еле сдерживая гримасу боли, Моро подошел к шкафу, наполнил два хрустальных бокала и вернулся обратно, поставив один из них перед Амадиу.

     – Я слышал, что у ордена в последнее время появляется все больше сторонников, по доброй воле помогающих братьям в их нелегкой миссии по искоренению зла.

     – Сторонников? Ах, вы про шайки вооруженных головорезов, с гиканьем носящихся по всей стране, – Тома поморщился. – Наемники. Гонятся лишь за наживой, благодетелю там и не пахнет. Но пусть – пока не путаются у нас под ногами. Ржавый нож тоже может ударить в сердце.

     – Вы говорите мудрые вещи, великий магистр.

     Тонкие пальцы Моро забарабанили по столешнице, пока Амадиу наблюдал за королем сквозь полуприкрытые веки. Матиас не раз слышал о том, что великий магистр – непримиримый фанатик, видящий все и вся лишь в черно-белом цвете. Кто-то напротив, распускал слухи противоположного толка, называя Тома праздным глупцом, пьяницей и распутником, занявшим свой пост за счет хорошего отношения с капитулом, удачного родства и счастливой случайности. Но видят боги, все они ошибались. Моро солгал бы сам себе, если бы сказал, что знает Амадиу, но великий магистр ордена не фанатик, не простой рубака и уж точно не пропойца.

     А жаль.

     Со всеми прочими можно легко договориться, дав им то, что требуют их души. Одному – залить в уши сладкую ложь, другому – устроить бесконечные пиры и празднества. Рвущемуся до власти достаточно пожаловать какой-нибудь громкий, но бесполезный титул, а сребролюбивому – показать блеск золота. Но вот что хотел получить Тома, казалось, не знал никто. Может быть, он и сам этого не ведал или тщательно скрывал свои желания.

     Глава ордена взял бокал в руки, задумчиво разглядывая танцующие на хрустальных стенках огоньки.

     – Вы пригласили меня к себе ради того, чтобы угостить вином? В следующий раз просто пришлите в Алый Оплот пару бочонков.

     Что ж, видимо ему надоела эта игра в ничего не значащую дружескую беседу. Практически все, с кем Моро имел дело в последнее время, могли долгими вечерами разговаривать о погоде, сортах вин, женщинах, сплетнях и прочих насущных вещах, ни на шаг не приближаясь к истинной причине их встречи. Амадиу Тома был из другой породы – тот, кто предпочитает сходу разрубить узел, чем пытаться его распутать.

     – Несомненно, вы уже наслышаны о самозванце, смеющим называть себя сыном почившего Лоренса, храни боги его душу. Многие добрые жители Фридании пускают себе в уши его приторные, но лживые речи, тем самым отдавая души на откуп тьме. Обманом выдавать себя за последнего из рода Фабио, зная, что никто не может опровергнуть эту грязную ложь – кощунство и попирание наших незыблемых устоев…

     Матиас сделал паузу, но Амадиу упорно хранил молчание, все также разглядывая стоящую перед ним чашу.

     – … так могу ли я в случае чего рассчитывать на поддержку ордена, великий магистр?

     – Поддержку? Хм, кажется, я понимаю, к чему вы клоните. И мой ответ – нет, – Тома наконец-то оторвал глаза от хрусталя и посмотрел на Моро.

     – Вы уверены?

     – Абсолютно. Не сомневайтесь, что капитул полностью поддержит мое решение. Поднять оружие на собрата по вере – одно из самых гнуснейших преступлений, что может совершить простой смертный. Кому как не вам знать это.

     – Боюсь, мы с вами не совсем друг друга поняли, – Матиас откинулся на резную спинку и сложил руки на животе. – Я ни словом, ни мыслью не вел к тому, чтобы силы ордена выступили против мятежников. Но скажем, если церковь предаст Черного Принца анафеме и признает еретиком...

     Пригубив вино, Амадиу облизнул тонкие губы и ответил:

     – Объявить кого-то в ереси – весьма серьезное обвинение и должно иметь под собой хоть какие-либо основания кроме как претензии на трон. Пускай и не обоснованные. Неплохое вино. Съель?