Враг моего отца (СИ) - Владимирова Анна. Страница 21

Я уселась на толстое каменное ограждение, вдохнула полной грудью и посмотрела на Багратова:

— Ты бросил курить?

— Забываю. — А вот теперь явно врал. — Да и не хочется.

А еще он знал, что я знаю, что он врет.

=29

— Кури, я переживу.

— Не хочу, буду потом вонять табаком, — отмахнулся он.

— Так ты что, бросать надумал?

— Нет, сделать перерыв.

Справедливо. Он же несерьезно насчет меня, поэтому все правильно — делаем перерыв в наших жизнях на какое-то безумие, но оно вряд ли будет настолько прочным, чтобы удержаться в реальности. Поэтому все правильно. Перерыв.

— Крис, ты от меня уже чего-то ждешь? — уселся он рядом.

— Совсем нет. И не надо ничего менять. Думаю, это главный секрет нашего с тобой успеха.

— Мне мало наших успехов, — он вдруг сцапал меня, усадил рывком на колени и тут же убрал руки. Ноги свесились за ограду и повисли над пустотой, и я сама отшатнулась к нему:

— Твою мать! Держи меня!

— Как скажешь, — с готовностью оплел мою талию и прижал к себе.

— Слава, ты… ты, блин… Я высоты боюсь!

— Это прекрасно! — зашептал он мне на ухо. — Значит, ее ты боишься больше, чем моих рук?

— Сейчас — да!

— Отлично, пометим это место крестиком — тут и будем обниматься! — И он прихватил губами мочку уха.

— Ты серьезно?

— Тш, — шикнул он на меня, пощекотав дыханием шею, от чего побежали мурашки по всему телу, — сиди и слушай… Там — обрыв. Тут — я.

Губы сами растянулись в улыбку: все же Багратов — это нечто. Солнце пекло, вышибало слезы из глаз, ветер упруго бился в щеку, заматывая пряди волос вокруг головы, наверняка забрасывая добрую их порцию в лицо мужчине, и от этого становилось только смешно. Нет, так меня еще никто не лечил. Я регулярно посещала психотерапевта, групповые тренинги, йогу, ходила на танцы, правда, меняла их постоянно. Где-то прибегала к компромиссам, как в случае с дублерами. Но на съемочной площадке всегда напряженная атмосфера, которую я навсегда пометила как зону повышенной опасности. Я лучше останусь с дублером, чем обнадежу режиссера на свою игру и не смогу. Давно не пробовала сыграть сама…

Тут же я и правда ничего не ждала и не хотела от Багратова. Каждая секунда — сюрприз. Но вот беда — я чувствовала, что могу на него положиться. Он не уронит, не причинит боли, не сдастся, не преступит границы… Да, дергает их и расшатывает, но не переходит. И здесь возможна только одна проблема — наш стихийный эффект доступа может вызвать привыкание. Но… чем я рискую? Меня уже бросил мужчина, на которого возлагала надежды. Путь теперь будет этот, на которого у меня нет никаких прав ничего возложить.

Его пальцы осмелели и пробрались под футболку:

— А так?

У меня сперло дыхание сначала от вроде бы приятного покалывающего предвкушения, но по коже будто прошелся холодный порыв ветра, и меня резко бросило в озноб. Только я даже сказать ничего не успела — Слава сам поднялся со мной с парапета и усадил обратно ногами на твердую почву.

— Началось? — присел на корточки, заглядывая в глаза, а я сжалась, хмурясь. Солнце заволокло тучкой, вокруг резко потемнело.

— Слав, давай тормозить, все это бесполезно, — обхватила себя руками. — Ты устанешь… — Но только он открыл рот, чтобы возразить, я выставила вперед ладонь: — Нет, конечно, если бы ты решил на самом деле…

— Замолчи, Кристина, — сурово осадил меня он. И так это вышло неожиданно, что я даже моргнула, выпрямляясь. — Я тебя жалеть не собираюсь, как все вокруг. Я тебя хочу. И я не только про секс… Пойдем.

Сказать, что я офигела от этих слов — ничего не сказать. А Слава, кажется, и значения не придал — взял меня за руку и повел обратно. По пути всунул в очередь за какими-то странными пирожками с сыром, вытащил из нее уже с пирожками и повел вниз, такую же обалдевшую и... счастливую.

Если эта женщина мне все же достанется — я ее вряд ли отпущу. Не знаю, бывает ли такое, да и плевать — она моя. Просто и совершенно точно. Я еще не знаю ее в мелочах, но есть обстоятельства, которые эти мелочи необратимо гасят. К примеру, ее доверие, которое я ничем не заслужил. Или для нее достаточно призрачного шанса на контакт, за который она цепляется, и все равно с кем? Но так тоже вряд ли бывает. Из всего, что я прочел, у Кристины, кажется, не самый скверный случай. Она общается с людьми, снимается в фильмах. Да, нервничала в гостиной в первый наш приезд — я это видел, но списал на незнакомую обстановку и ее опасения. Теперь же понимал — окруженная незнакомыми людьми, она тихо паниковала, когда я ее бросил одну. Мучилась и молчала. Ради ублюдка Куваева.

Я уже готов был допустить, что он, несомненно, заслужил ее такое отношение и преданность. Неужели я хуже? Может, в этом дело? Если даже такому куску дерьма досталась такая любовь, может, и другому куску в моем лице перепадет? Вопрос о том, как мы потом ее будем делить, не стоял — никак. Обойдется. Может, я на этом и успокою свою жажду мести — отберу у него Кристину, и это будет справедливо. Даже то, как он там в Москве ужом на сковородке крутится в мучениях, уже успокаивало и радовало душу.

Хорошо, Кристина моих мыслей не слышала. Она держалась за мою ладонь, не пытаясь выдернуть, удивленная, наверное, моими словами — пусть привыкает. Мне было скучно переживать с ней затянутый период в стиле «Ну ты же хочешь мной просто попользоваться». Нужно быстро его проскочить, потому что тратить жизнь на эти глупости мне не улыбалось.

=30

— Рика, что у нас там на ужин сегодня? — набрал я Марику, когда мы садились в такси.

— Откуда я знаю?

— Ладно, я сам приготовлю…

— О, круто, давно такого не было! А я уже и не ждала…

— Все, баста, Рика!

На рынке выбрал три осьминога побольше, вина, специй, прихватил портвейн. Еще накупил Кристине экзотических фруктов… На самом деле специально таскал ее по людному месту — наблюдал за ее реакцией. То ли она умела прятать свои страхи, то ли людные места не были для нее проблемой, но вела она себя обычно. Когда уже ехали в такси обратно, я спросил ее об этом.

— Слав, не надо постоянно на этом заострять внимание, чувствую себя больной… — крутила она большой апельсин перед носом.

— Прости, я просто пока не знаю, как себя вести.

— Ну я понимаю, ты переживаешь. — Это хорошо, что она это понимает. Значит, могу надеяться, что период беготни друг от друга закончится быстрее. Нет, ее нога еще давит на педаль «Убраться подальше», но руль она уже не держит. — Но излишне циклиться на этом не надо. Может, в этом и была прелесть — ты не знал, не старался, хватал все, до чего дотягивался…

— Но не всегда же сходило с рук, — нахмурился непонимающе.

— Слава, поверь, почти все тебе сошло с рук, — закатила она глаза. — Обычно все гораздо хуже.

Не хотела больше об этом говорить, боялась, что «эффект Багратова» сойдет на нет…

— Спокойно, Крис, окей… Я понял.  Тогда давай так: я забываю о твоей особенности, но ты мне будешь давать понять, ели что-то не так, хорошо? Какой-то условный знак…

— Стоп-слово? — усмехнулась она.

— Почему нет? — улыбнулся я.

— «Холодно».

— «Холодно»? — вздернул бровь. — А если замерзнешь?

— Скажу, что замерзла.

— Хорошо, — улыбнулся, капитулируя. На самом деле женщине не должно быть холодно рядом.

В кухне пришлось побороться за место — рыжая уже готовила что-то типа запеканки. Пришлось сократить площадь ее нахождения по-честному — пятьдесят на пятьдесят, и вытеснить ее чуть ли не на подоконник. Зато ближе к холодильнику. Еще и Кристину посадил перед собой, чтобы эта лесбиянка не имела возможности строить ей глазки. Но не тут то было.

— Кристина, будешь мятный чай? — чирикала она.

— Буду, — улыбалась ей моя гаптофобка.

Я только надеялся, что бульканье осьминога заглушает скрип моих зубов.

— А где вы были?