Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале (СИ) - Черникова Любовь. Страница 15

Чтобы не терять время зря иду в душ. Стоя под упругими струями воды думаю. Мысли невольно возвращаются к событиям прошлой ночи.

Куда он все-таки подевался демон? И почему не убил меня, ведь именно это и стараются сделать все призванные, но не подчиненные темные существа? Собственно, потому и темные, что несут разрушительную энергию.

Ладно. Сейчас важнее придумать, как мне добраться до арены незамеченной и желательно невредимой. Уверена, караулить будут на каждом углу. Маклюс может даже пожертвовать кем-то или с теткой договорится, чтобы строго не наказывала того, кто помешает мне прийти вовремя. Судя по тому, как Войси-Лауди меня «любит» в последнее время, она не то что не накажет. Напротив, наградит смертничка.

В который уже раз задавшись вопросом, чем так насолила новой ректорше, я выхожу из душа и натираюсь любимым средством для кожи, продолжая думать о дуэли. Перовое, что приходит на ум — артефакты. Всякие, какие найдутся. Надо провести ревизию имеющихся и раздобыть недостающие.

Артефакты — это хорошо. Артефактов много не бывает.

А еще нужно поесть. Хорошо, что проклятийнице можно доверять. Она Руфуса давно знает и тоже терпеть не может, так что Гейл Мандрейдж неподкупна. А навредить дочери Фиолетового Луча не рискнет даже внук Алого, если не хочет, чтобы у всей его родни какая-нибудь потрясуха случилась или срамная болезнь поколений так на семь.

С этими мыслями выхожу из ванной, накручивая полотенце на волосы, как вдруг слышу какую-то возню за дверью. Тихий шорох. Вскрик и приглушенные ругательства.

Подхожу ближе, и в этот миг раздается глухой удар, от которого подпрыгиваю на месте. Кто-то что есть духу пнул в дверь ногой?

Глава 6. Главное, как следует подготовиться

Снаружи доносится новая порция ругательств. Более внятных и намного более непристойных. И моя душа сразу успокаивается.

— И чем это ты здесь занимаешься? — спрашиваю, резко распахивая дверь.

Посреди коридора, ругаясь и пытаясь обрести равновесие, прыгает на одной ноге рыжеволосый конопатый Жак Даманн — ведун-артефактор с параллельного потока. Обе его руки и одна нога выглядят жутковато — болтаются и растягиваются, словно фруктовое желе. Как будто там ни одной твердой кости не осталось!

Парень никак не может обрести равновесие и бестолково машет размягченными конечностям, ругаясь под нос. Тщетно пытаясь наступить на резиновую ногу, он пошатывается, нелепо взмахнув растянувшимися вдвое руками, которые я инстинктивно хватаю за запястья и тяну на себя, помогая устоять.

То есть я бы помогла, если бы руки у него были нормальные. Но руки Жака какие-то скользкие и противные. Словно кто-то налил манную кашу в мешок. Они растягиваются под весом немаленького парня, когда тот падает навзничь, а затем резко сокращаются. Артефактор с силой влетает в меня, и мы вместе вваливаемся в комнату.

Весовые категории у нас разные. Заведомо проиграв в этом соревновании, я падаю на спину, удержаться никакой возможности. Сверху всей своей полуразжиженной тушей валится Даманн.

— Кве! — вырвается из моей груди невнятный звук. — Ссслезь!

Говорю-то я парню, но слезает с меня полотенце, которым обмоталась после душа. Неумолимо так ползет вниз. Парень барахтается и елозит, тщетно силясь подняться. Я ругаюсь на чем свет, пытаясь одновременно спихнуть его и удержать неотвратимо сползающее с груди полотенце. В этот момент и возвращается Гейл Мандрейдж, застав нас в двусмысленном положении.

— Так-так-так, — флегматично тянет она, глядя на артефактора: — А еще вчера мне в вечной любви клялся…

Перешагнув через его резиновые ноги, проклятийница идет к столу и опусткает на него поднос с завтраком для меня.

— Помоги его снять! — прошу сдавленно.

— Помоги его снять! — в унисон со мной молит рыжий артефактор.

Само собой я говорю о придавившем меня Жаке, а Жак — о проклятии, которое умудрился подхватить не иначе как с нашей двери. Гейл не спешит делать ни то, ни другое. Возвышается над нами и с интересом рассматривает.

— Забавный эффект, — наконец, выносит вердикт. — Надо будет подробнее его изучить.

— Да, Гейл! Можешь изучить меня всего. Вдоль и поперек, — охотно отзывается несчастный, тронувшийся умом от одного вида объекта своего обожания парень.

И расслабляется, гад! На мне!

— Так это Маклюс тебя подослал, да? — сиплю полузадушенно. — Чтобы я не дожила до дуэли? — делаю последнее отчаянное, но тщетное усилие высвободиться. — Кве!

Гейл качает головой. Подхватив бедолагу Даманна, превратившегося во фруктовое желе, за ногу, оттаскивает в сторону. Судорожно хватаюсь за почти съехавшее следом за ним полотенце. Натягиваю на грудь. Уф! Наконец, могу свободно вздохнуть.

— Ну ты и туша, Даманн! А с виду вроде нормальный, — высказываю негодование.

— И что ты пытался сделать? После чего проклятие сработало? — Мандрейдж садится на корточки над рыжеволосым и без зазрения совести запускает пятерню прямо в его рыжие волосы, приподнимая ему голову.

Смотрит она, чтобы вы понимали, над стеклами очков.

Влюбленный артефактор, похоже, теряет дар речи. Потому что смотреть в таком неудобном положении может только в одну точку — прямо под короткий подол домашнего платья Гейл.

— Чего молчишь? — хмурится проклятийница.

— Твоим бельем любуется, — едко замечаю я, все еще немного злясь на обоих.

До Мандрейдж только сейчас доходит. Она, вообще, на редкость негибкая во всем, что касается отношения полов.

— Ох, ты ж! — едва ли не отбрасывает рыжеволосую башку Даманна, от чего тот глухо утыкается лбом в вытертый ковер.

— Уй!

Проклятийница поднимается на ноги. Видно, что она слегка смущена и выбита из колеи. Решает:

— Через два часа само пройдет. А теперь уходи, Жак… То есть, уползай отсюда нафиг! И к нашей дверь больше не прикасайся.

— Как это уползай?! — от негодования упираю руки в бока, но тут же спохватываюсь — злосчастное полотенце снова норовит упасть. — Нет уж! Приперся — пусть остается. Он-то мне как раз и нужен.

Оба смотрят на меня.

— Да-да. На дуэлянта и артефактор бежит, когда требуется. Жак, ты же мне поможешь, да? В качестве компенсации за моральный ущерб и все такое.

Когда я, переодевшись и высушив волосы, едва не угробившие воздушного духа, возвращаюсь в гостиную, Жак и Гейл как ни в чем не бывало пьют чай с моими, между прочим, рогаликами. Выглядит это по меньшей мере странно, так как руки Жака до сих пор напоминают плети лозы и, противно истончившись, свисают до самого пола. Задетая проклятием нога закручена в кольцо наподобие змеи. На ней как на подставке стоят стопы Гейл Мандрейдж, восседающей на подлокотнике дивана.

Проклятийница поит артефактора чаем из собственной любимой чашки! Неслыханное дело! И изредка сует парню в рот рогалик. Рыжий, судя по выражению блаженства на лице, принимает все, как знак наивысшего внимания. Смотрит на Гейл влюбленными глазами. Кажется, он согласен целиком стать резиновым, лишь бы эта идиллия не прекращалась.

— Кхм-кхм! — привлекаю внимание. — Не помешала?

— Это наша общая гостиная. Входи, Ирис, — Мандрейдж неисправима.

То ли шутит, то ли на полном серьезе напоминает мне после пяти лет совместной жизни, а то вдруг, я забыла? Качая головой, иду к ним и, устроившись на стуле, пододвигаю к себе чашку. Маленький огненный дух мгновенно кипятит в ней воду, и я тянусь за заваркой.

— А мы тут обсуждаем твою дуэль, — говорит покончивший с рогаликом Жак. — И даже придумали кой-чего.

В этот момент в дверь снова стучат. И на этот раз уверенно и без истерик. Втроем переглядываемся, и Гейл, демонстративно сдвинув свои очки на самый кончик носа, идет открывать. Ну а что? Мне сейчас опасно, вдруг это сюрприз от Маклюса. А Жак все равно ближайший час недееспособен.

Проклятийница отворяет дверь, и на пороге показывается высокая сухощавая фигура. Темная и мрачная.