Enigma - Харрис Роберт. Страница 37

Наконец в глубине нижней полки он нашел небольшой коричневый клеенчатый сверток. Это был трофей, за который погибли Фассон и Гразиер, в той же упаковке, в какой его передали с гибнущей подлодки. Всякий раз, доставая этот сверток, Джерихо благодарил Бога, что они нашли водонепроницаемую обертку. Самая малость воды растворила бы чернила. Вытащить с тонущей подводной лодки, ночью, на большой волне… Вполне достаточно, чтобы даже математик поверил в чудеса. Джерихо бережно, как ученый разворачивает древний папирус или священнослужитель открывает святые мощи, развернул клеенку. Две небольшие книжечки с напечатанным готическим шрифтом на розовой промокательной бумаге текстом. Второе издание кратких метеокодов для подводных лодок, теперь ненужное по причине замены кодов. И — как он точно помнил — справочник сокращений. Джерихо бегло перелистал. Колонки букв и цифр.

На внутренней стороне дверцы сейфа напечатанное на машинке предупреждение: «Изымать что-либо без моего специального разрешения строго воспрещается. Л. Ф. Н. Скиннер, начальник военно-морского отделения».

Джерихо с особым удовольствием сунул справочник во внутренний карман и бегом вернулся в барак.

Джерихо бросил ключи Логи. Тот, замешкавшись, едва поймал.

— Сообщение о контакте. — Что?

— Сообщение о контакте, — повторил Джерихо.

— Слава Всевышнему! — воздев руки к небу, как сектантский проповедник, возгласил Этвуд. — Оракул заговорил.

— Ладно, Фрэнк. Помолчи минутку. Так о чем речь, старина?

Джерихо все виделось проще, чем можно было донести до других. Вообще выразить словами оказалось довольно трудно. Он заговорил медленно, будто переводя с иностранного языка, перестраивая мысли в уме, превращая их в связное изложение.

— Помните, в ноябре мы получили тетрадь метеокодов с подлодки U-459? Тогда мы также получили общую кодовую тетрадь. В то время мы решили на нее не отвлекаться, потому что в ней не содержалось ничего достаточного по длине, чтобы получить приличную шпаргалку. Я хочу сказать, что само по себе сообщение о контакте ничего не стоит, верно? Пяток знаков в кои-то веки. — Джерихо бережно достал из кармана розовую книжечку. — Один знак означает скорость конвоя, два — его курс, еще два — координаты…

Бакстер, как зачарованный, смотрел на кодовую тетрадь.

— Ты взял это из сейфа без разрешения?

— Но если лейтенант Кейв не ошибается и всякая подводная лодка, обнаружившая конвой, каждые два часа должна посылать сообщения о контакте и если она намерена преследовать конвой до наступления темноты, тогда возможно — теоретически возможно, — что она пошлет четыре или даже пять сообщений, в зависимости от времени суток, когда конвой был впервые обнаружен. — Джерихо отыскал глазами единственную военную форму. — Как долго в Северной Атлантике продолжается в марте светлое время?

— Примерно двенадцать часов, — ответил Крамер.

— Видите, двенадцать часов. А если в ответ на первое сообщение к тому же конвою в тот же день пристанут еще несколько лодок и все они каждые два часа начнут передавать сообщения о контакте…

По крайней мере до Логи дошло, к чему он ведет. Вынув трубку изо рта, Гай воскликнул:

— Черт побери!

— Тогда, теоретически, у нас снова будет двадцать знаков для подсказки с первой лодки, пятнадцать со второй… не знаю, но если, скажем, нападут восемь лодок, можно свободно получить до сотни знаков. Почти столько же, что и в погодной шпаргалке. — Джерихо распирало от гордости, как папашу, показывающего миру своего первенца. — Это же здорово, разве не видите? — Он поочередно обвел глазами всех шифроаналитиков: Кингком и Логи оживились, де Брук и Праудфут, кажется, думали, а Бакстер, Этвуд и Пак явно были настроены враждебно. — Раньше такой возможности у нас не появлялось, потому что немцы не могли бросить такое количество подводных лодок против такого скопления судов. Здесь в двух словах вся история Энигмы. Уже сами масштабы немецких операций открывают нам возможность получать обилие материалов, сеют семена своего конечного поражения.

Джерихо замолчал.

— Не слишком ли много здесь «если»? — сухо заметил Бакстер. — Если подводная лодка обнаружит конвой достаточно рано днем, если она будет сообщать каждые два часа, если все остальные будут поступать так же, если нам удастся перехватить все передачи…

— И если, — вставил Этвуд, — кодовую тетрадь, которую мы получили в ноябре, на прошлой неделе не заменили вместе с тетрадью метеокодов…

Эту возможность Джерихо не предусмотрел, что несколько поубавило его энтузиазм.

Теперь в наступление пошел Пак.

— Согласен. Идея блестящая, Томас. Я восхищен твоим… можно сказать, озарением. Но твой план зависит от неудачи нашей операции, не так ли? Мы, по твоему признанию, взломаем Акулу, только если подводные лодки обнаружат конвой, чего мы как раз и хотим избежать. Предположим, что мы получим настройку Акулы на тот день — ну и что? Чудесно. Сможем прочесть все сообщения в Берлин подводных лодок, которые хвастаются Деницу, сколько потоплено кораблей союзников. А через двадцать четыре часа снова полное отсутствие информации.

Некоторые из шифроаналитиков одобрительно поддакивали.

— Нет, — решительно затряс головой Джерихо. — Ты ошибаешься. Пак. Мы, конечно, надеемся, что подводные лодки не обнаружат конвои. Да — в этом и состоит задача всех учений. Но если все-таки обнаружат, мы по крайней мере сможем обратить это себе на пользу. И, если нам повезет, то не на один день. Если мы раскроем настройку Акулы на двадцать четыре часа, тогда соберем закодированные сводки погоды за весь этот период. Не забывайте, что в этом районе у нас находятся собственные суда, способные представить точные метеоданные, которые закодировали подводные лодки. И у нас будет открытый текст, появится настройка шифров Акулы, и мы сможем начать восстанавливать новую тетрадь метеокодов. Снова сунем ногу в дверную щель. Неужели вы не видите?

Он в отчаянии ерошил волосы. Почему все они такие тупицы?

Крамер лихорадочно записывал что-то в тетрадь.

— А знаете, в этом что-то есть, — заметил он, подкидывая и ловя карандаш. — По-моему, стоит попробовать. По крайней мере снова займемся делом.

— Я пока что ничего в этом не вижу, — проворчал Бакстер.

— Я тоже, — согласился Пак.

— Полагаю, Бакстер ничего не видит, — съязвил Этвуд, — потому что это не представляет собой победу мирового пролетариата. Бакстер сжал кулаки.

— В один прекрасный день, Этвуд, кто-нибудь свернет твою самодовольную башку.

— Ого. Первая реакция ума тоталитарного склада: насилие.

— Довольно! — хватил трубкой по столу Логи. Никто раньше не слышал, чтобы он повышал голос, — в комнате наступила тишина. — Болтовни и так больше чем достаточно. — Задержав взгляд на Джерихо, продолжал: — Так вот, совершенно верно, надо быть осмотрительными. Пак, твое замечание принято во внимание. Но нельзя убегать от очевидного. Четыре дня мы полностью лишены информации, и только Том высказал более или менее сносную мысль. Молодчина, Том.

Джерихо разглядывал чернильное пятно на полу. О Господи, подумал он. Жди теперь зажигательную речь.

— Так вот, очень многое здесь зависит от нас, и я хочу, чтобы каждый помнил, что он — часть одной команды.

— Никто не подобен одинокому острову, Гай, — с непроницаемым выражением, благочестиво сложив на солидном животике руки, промолвил Этвуд.

— Спасибо, Фрэнк. Абсолютно правильно. Таких нет. И если кто-нибудь из нас… кто-нибудь из нас… поддастся искушению забыть эту истину, пусть вспомнит и об этих конвоях, и обо всех остальных, от которых зависит исход войны. Понятно? Хорошо. Все сказано. За работу.

Бакстер открыл было рот, чтобы возразить, но, кажется, раздумал. Выходя из комнаты, они с Паком мрачно переглянулись. Глядя им вслед, Джерихо недоумевал, почему оба так упрямо пессимистичны. Пак терпеть не мог политических взглядов Бакстера, и обычно они сторонились друг друга. Однако теперь, похоже, были заодно. Что это? Своего рода профессиональная зависть? Чувство обиды за то, что после их упорных трудов явился он и выставил их дураками?