Господин изобретатель. Часть III (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич. Страница 45

Вот с этой целью мы и выступаем как можно скорее, потому что до Гоуани у передовых итальянских отрядов расстояние почти такое же, как от Харара до него же, только двигаться мы будем навстречу друг другу. Авангард пехоты, посаженный на мулов, уже в пути и конница раса Микаэла выступает завтра. К Гоуани прибудет и Центральная армия во главе с негусом, двигаться ей придется меньше, поэтому они займут позиции быстрее.

Я попросил у раса разрешения повидаться с Машей, все же отправляюсь на войну, а там всякое может быть. Мэконнын разрешил и вскоре я увидел ее в сопровождении двух служанок. Радостно взвизгнув, Маша повисла у меня на шее и начала целовать, но папаша Мэконнын быстро одернул падчерицу, проговорив что-то по-амхарски. Маша с неудовольствием оторвалась от меня и мы присели на кушетку, держась за руки. Она сказала, что руки у меня огрубели и некому заботится обо мне, а от загара я мало чем отличаюсь от абиссинца. Волосы и бородка выгорели на солнце и стали совсем седые с виду.

– Бедный мой Саша, совсем ты себя не жалеешь, – пригорюнилась моя невеста.

– Зато ты все хорошеешь, моя маленькая птичка, – постарался я перевести тон разговора на более оптимистичный.

– Я так скучаю без тебя и мне плохо, как птичке в клетке, хотя и золотой, но от этого она не перестаёт быть клеткой.

Дальше я говорил какие-то ободряющие глупости, гладил ее нежные пальчики с подаренным мной колечком. Говорил, что скоро увижу негуса и он разрешит нам пожениться и тогда я вернусь и все-все будет у нас хорошо. Маше хотелось отправиться со мной на войну, но я сказал, что маленьким девочкам там не место, там много страданий, грязи и крови, но я постараюсь, чтобы мы быстрее победили и тогда, победителем, я вернусь в Харар и назову ее своей женой.

Наконец, расу надоели наши телячьи нежности и он сказал, чтобы мы прощались и я отправлялся собираться в поход, завтра с рассветом мой отряд должен быть построен у дворца. Маша ушла, бросив на меня жалобный взгляд, на ее глазах были слезы.

– Рас Мэконнын, отдавверблюдов, я оказался без тягловой силы, а у меня остается достаточно много груза, мои полтора десятка мулов не справятся. Прошу дать мне еще столько же.

– А разве у тебя нет вьючных лошадей?

– Они мне будут нужны, чтобы везти палатки, фураж и продовольствие.

– Фуражом, водой и продовольствием тебя будут обеспечивать мои люди, можешь не беспокоится. Я думаю, того, что у тебя есть, будет достаточно.

На обратном пути заехал к Исааку, узнать, как движется дело. Старик встретил меня как дорогого гостя, усадил в плетеное кресло и велел мальчишке-подмастерью принести мне кофе. Исаак сказал, что весь шелк уже продан, причем по цене наполовину больше, чем я посчитал по весу, поэтому он теперь мой должник. Однако, деньгами он вернуть не может, поскольку закупил камни, но с лихвой, хватит еще и на красивую брошь и на кольцо мне. Исаак открыл свою заветную шкатулку и я ахнул – она вся светилась изнутри от блеска драгоценных камней. Еще ювелир достал уже сделанную основу для диадемы, куда уже были вставлены наиболее крупные камни, которые и должны составлять основу всей композиции. Кроме четырех кенийских рубинов, в центре было штук пять крупных бриллиантов и еще оставлено место под два крупных камня (Исаак сказал, что они в огранке). Я повертел изделие в руках – по темной лавочке забегали искры отраженного света.

Очень красиво, я остался доволен. Пока я вертел изделие в руках, Исаак показал, как он хочет сделать брошь – по дизайну она повторяла мотивы диадемы, то есть это был комплект, причем царский! Крупный рубин в центре в окружении россыпи бриллиантов от средних до небольших. Я одобрил его идею и тогда Исаак показал мне довольно крупный полусферической формы камень, показавшийся мне сначала темно-темно синим, но попавший свет отразился в кристалле и в камне возникли яркие синие искры и блики василькового цвета.

– Мадагаскарский сапфир, – объяснил Исаак, – исключительно редкий с такой игрой света: видите появляется как бы звезда внутри камня? [80] Я первый раз в жизни вижу такой красивый и крупный звездчатый сапфир. Пусть он вам принесет счастье. Я могу сделать кольцо с ним, оно будет готово уже завтра.

– Дорогой Исаак, спасибо за заботу, но завтра я отправляюсь на войну и, когда вернусь, не знаю.

– Рас Александр, я знаю, где вы остановились и я завтра утром буду вас ждать у входа с кольцом – возьмите с собой, оно принесет вам удачу!

Приехав в гарнизон, велел готовится к походу, еды и фуража берем по минимуму, кормить-поить обещали, «курей» порезать и в котел, лепешек в дорогу напечь, оставшихся баранов пустить на шашлык, после того, как все будет собрано в поход, устраиваем отвальную. Попросил убедиться, что оставшийся конный состав при условии двух пар лошадей в бричках поднимает наш груз и пошел заняться ревизией оставшихся денежных сумм и подарков – я все четко заносил в приходно-расходную книгу полученных подотчетных сумм: кому, куда и что пошло. Естественно, без учета выкупного платежа за Салеха, собственно, я его уже потратил и в своих личных суммах я, конечно учет вел, но не такой строгий, только чтобы «без копья» не остаться. Вроде все сошлось, я старался записывать сразу, из личных сумм у меня осталось только золото во франках, да несколько десятков русских монет в империалах, червонцах и рублях для подарков. Все бумаги и личные деньги сложил в подаренный сундук, оставив сотню франков на расходы. Оставалось еще много неистраченных талеров, что мы разделили пополам с Титовым – я только отдавал их на закупку продовольствия, но рас снабжал нас им бесплатно и талеры оставались пока практически нетронутыми: верблюдов мне предоставили бесплатно с зачетом стоимости почти четырех десятков, взятых в качестве трофеев. То есть, у меня оставалось более двенадцати тысяч талеров казенных денег, а все казенное золото и половину талеров – тоже около 13 тысяч я оставил Титову.

К вечеру выяснилось, что животных под вьюки у нас хватает, в бричках поедем так же, как и сюда – я с Артамоновым и в другой два артиллериста, но пулеметы выгрузили во вьюки, благо, артиллерийских лошадок мы практически всех сберегли, я только двух отдал Лаврентьеву, а нового падежа после перехода по пустыне не было. Лошади отъелись, были перекованы и переход должны были вынести без потерь. У казаков было еще лучше, уж своих-то лошадок они обихаживали. Мулы тоже выглядели браво: сытые, вроде даже подросли и потолстели – совсем скакунами скоро станут.

Вечером как и намеревались, была отвальная с куриным кулешом и шашлыками. Пришлось опять по чарочке развести спиритуса и от ведерной жестянки после моих медицинских манипуляций и всяческих гуляний осталась едва треть, а то и четверть. Все наелись, напились и, выставив караулы, улеглись спать.

Утром поднялись рано, прочитали утреннюю молитву, поели, что осталось от ужина, покормили-напоили скотинку, и с развернутым знаменем выехали со двора. Я сразу приметил Исаака, он протянул мне коробочку и что-то прошептал по-еврейски, благословил, может быть, как там у них, не знаю. Я вышел из брички, обнял старика и, поблагодарив и пожелав ему здоровья, обещал скоро вернуться с победой. Потом быстро забрался обратно на сиденье, чтобы не задерживать колонну и мы двинулись по спящему Харару ко дворцу раса.

На площади перед дворцом нестройными рядами, кто во что горазд, уже толпились разномастные войска князя. Впечатление, что войско царя-батюшки Ивана Третьего или Четвертого, номер – без разницы, собирается в поход на татар. Наконец, на крыльце показался рас, и вот что я заметил – вместе с хвостами на палке над его головой развевался пурпурный стяг с чем-то там вышитым: понравилась, значит, идея. К расу подвели боевого коня (как же без доброго коня добру молодцу и эфиопскому витязю, это я барином, развалясь на подушках, еду), Мэконнын лихо запрыгнул в седло (у меня бы так не получилось) и проехал вдоль войск. Все орали, потрясая оружием, когда рас поравнялся с нами, по знаку Нечипоренко все троекратно рявкнули: «Ура-ура-ура». Княжеский конь, не привыкший к таким звукам, вздрогнул. Наконец, смотр закончился, молебна не было и колонна начала выдвигаться к городским воротам. Мы следовали с развернутым знаменем сразу за княжескими гвардейцами. Для полноты впечатления о походе московского царя на татар не хватало разве колокольного звона. Зато собравшийся по сторонам дороги народ кричал, что было силы, а увидев нас, заорали: «Москов ашкер, Георгис ашкер». В общем, весело, дай-то бог всем так весело вернуться…