Почта Приграничья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич. Страница 50

- Человеческие! – Настя чуть не перешла на крик, на мгновение испугавшись, что почтарь попал под контроль ведьмы, а то и того хуже – колдуньи.

- Внимательнее! – суровый голос, впрочем, быстро заставил девочку сосредоточиться, и та уже спокойно оглядела черные, похожие на длинные ветки останки. А почтарь тем временем подкинул пару подсказок. – Обрати внимание на их фактуру и повреждения от пламени…

- Так, - Малова постаралась взять себя в руки, - Видно следы внешних воздействий на кости… Как будто они где-то притерлись о песок, где-то долго лежали в воде. Что же насчет повреждений от пламени – судя по трещинам, они горят как минимум несколько дней. Без зачарования давно должны были бы сгореть, но…

- Итак, - Олег оборвал рассуждения девочки, возвращая ее от споров и догадок к реальным фактам. – У нас есть кости с внешними повреждениями, которые маловероятны для живого человека, а еще они были кем-то зачарованы на долгое горение – о чем это говорит?

- Это кости упыря, - Настя догадалась, кто по своему строению похож на человека, но при этом совершенно не беспокоится о торчащих наружу частях скелета. И девочке стало тут же стыдно за устроенную истерику, но она, постаравшись об этом не думать, продолжила отвечать будто на экзамене. – Зачарование же на долгое горение – это деревенский наговор, чтобы после обработки кости не выделяли запаха, и ими можно было бы спокойно топить печь. У нас в столице нечисти меньше, чем у вас, вот так и редко кто делает.

- А меня бабка научила, - к Цветане, наконец, вернулся голос, и, судя по ее тону, она и не думала обижаться на свою маленькую гостью. – Очень удобно. Купил с десяток костей у дружинников, очистил их, зачаровал, и потом можно месяц не беспокоиться о том, что надо печь топить. Так, иногда подбросишь пару дровишек, чтобы пламя было покрасивее, и все.

И она застенчиво улыбнулась, увидев, как из взгляда молодой ведуньи пропали недоверие и жажда крови.

Глава 23. Союзники

Отправляясь на Навий берег, будь наблюдательным. Отмечай каждую тропу, каждый камень на своем пути, отмечай изменения, не пропускай странности. Это умение еще не раз спасет тебе жизнь.

Книга почтарей

Закончив обсуждение печных костей и особенностей отопления в Приграничье, Олег с Настей покинули дом травницы и отправились по третьему адресу.

Судя по записям старосты, их следующий собеседник по имени Тишило проживал от Цветаны через две улицы в сторону Волги. Идти пришлось по раскисшей от ливня дороге, и Олег помянул старосту уже едким недобрым словом.

- Надо же так запустить деревню! - проворчал он, обходя очередную лужу. - Давно бы уже камнями все ямы засыпали. Хозяйственники...

Тишило, который сидел на крылечке и перебирал внушительного вида корзинки с грибами, оказался высохшим лысым дедом, вместе с которым проживали аж две семьи – младшего и старшего сыновей, как он сам объяснил. Гремела посуда, слышалась тихая перебранка женских и мужских голосов, а по двору с воплями и с перекошенными от натуги лицами бегало с полдесятка детей. Услышав, во что они играют, Олег улыбнулся, а Настя без стеснения прыснула со смеху. Потом, правда, одернула сама себя: все-таки речь, пусть и косвенно, шла о людях князя – высокий худой мальчик, корча страшные рожи, изображал десятника, а остальные гоняли его палками по кустам.

- Я почтарь!

- Нет, я почтарь!

- А я тогда староста!

Слушая эту веселую чепуху, Настя даже не сразу смогла переключиться на разговор с Тишилом, который, поняв затруднения девочки, в шутку запустил в своих внуков увесистым грибом. Снаряд попал в того, кто изображал Хотена, и юный «десятник», разревевшись, убежал за дом. Остальные с гиканьем стали его преследовать, и вскоре в районе крыльца воцарилась долгожданная тишина, изредка нарушаемая беседой одного из сыновей Тишила с женой.

- Не рановато ли грибы пошли? - уточнил Олег, снова начав издалека.

«Наверное, со стариками тяжело говорить в лоб, как он это сделал с охотником, - решила Настя. - Впрочем, с сиротами-травницами тоже пришлось походить вокруг да около...»

- Так июль уж на исходе, - важно сказал Тишило. - Дожди, вишь, какие пошли. У грибов самая любимая погода.

- Ты так говоришь, дед, будто они живые, - усмехнулся почтарь.

- Так они и есть живые, - строго посмотрел на него старик. - С ними же аккуратно нужно... Не вырывать из земли, а срезать легонечко. И оставлять всегда немного, все не выбирать с полян. А они это чувствуют и в следующий раз уже от тебя не прячутся.

Услышав это, Настя закатила глаза. Увлеченный грибник, да еще и в почтенном возрасте – похоже, им с почтарем сидеть тут не меньше пары часов! Точнее, не сидеть, а стоять – места на крыльце из-за нагромождения корзин не было.

«И как только ему, - девочка с уважением посмотрела на своего спутника, - удается сдерживаться? Я бы уже сразу вопрос в лоб задала! Впрочем, Олег же почтарь – а им на той стороне без терпения и выдержки никак. И что ему тогда старый болтун по сравнению с парой часов без движения рядом с каким-нибудь навьим капищем!»

- Мне бы твою выдержку, дед Тишило, - аккуратно выхватив из корзинки внушительных размеров боровик, Олег потешил самолюбие грибника, про себя вспоминая, был ли старик двадцать лет назад на деревенской площади. В ту самую ночь, когда туда прибежал заплаканный пацан с рассказом о смерти отца и брата и просил правосудия. Нет, не было его – уже и тогда он сидел со своими грибами и ничем больше не интересовался.

- А то! - Тишило, не зная о мыслях своего собеседника, довольно подбоченился. - Был бы я помоложе, я бы тебе, Олежек, на той стороне фору бы дал!

- Вот и хорошо, что ты уже старый, - посмеялся почтарь, постаравшись снова засунуть подальше все старые воспоминания. Казалось бы, сколько он к ним уже не возвращался, а тут, что ни увидишь, с кем ни поговоришь, обязательно что-то да всплывет. - Смотри, будь осторожнее, а то рассказывают, что ты на болоте тут заплутал.

- Брешут, - махнул рукой Тишило, продолжая перебирать свою добычу.

- Ну, просто же так говорить не будут... - подначил старика Олег.

Тот отставил корзинку в сторону и недобро посмотрел на почтаря, словно тот усомнился в непогрешимой истине.

- Я, юный Локов, - наконец, заговорил Тишило, - в леса хожу еще с тех самых пор, как тебя еще даже на свете не ждали. Думаешь, я не знаю, как от русалочьих выходок спастись?

- Может, и знаешь, - покачал головой Олег. – Вот только служанки водяного не зверье дикое, что всегда по одной схеме действует. Могут и нового чего придумать, а там и самый опытный из нас, если зазнается, может попасть в их ловушку…

- И концы в воду, - вырвалось у Насти.

Лысый Тишило покосился на нее, усмехнулся в пышные усы, резко контрастирующие с полным отсутствием волос на голове, а затем, переводя взгляд с ведуньи на почтаря, гордо выдал:

- Чтобы не попасться в ловушку русалки или самого водяного, надо, во-первых, четко своей дорогой следовать, а во-вторых, примечать странности. Нечисть, ты прав, может мутить воду по-разному, вот только болото не показать себя никак не может, за этим я и слежу. Вода вдруг между сосен или елей проступила ни с того, ни с сего... Или, скажем, тиной запахло на сухой тропе. Все хитрости Нави с нашего берега – детский лепет! Это на том берегу все по-другому, и любая вещь может оказаться не тем, чем выглядит… - тут старик сделал движение рукой, словно прихлопывая комара, а затем неожиданно смутился. – Ты прости, если я не то что-то сказал. Я ведь знаю, какой ты почтарь, много слышал и всегда гордился… И про то, что мог бы быть лучше тебя, тоже не со зла говорил. Так, глупое хвастовство, но в моем возрасте, наверно, простительно. В отличие от того раза... Знаешь, я ведь испугался тогда, не вышел тебя поддержать. До сих пор иногда думаю: а что бы было, не струсь я тогда, как сморчок какой-то?

Настя после неожиданной исповеди старика превратилась в слух, но ни Тишило, ни сам Олег не спешили хоть как-то на нее реагировать. И тогда девочка решила, что если она о тайне почтаря пока не узнает, то хотя бы допрос до конца доведет.