Я спас ссср! том iv (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 13

Время шло, Шолохов продолжал разговаривать со студентами, милиционеры нерешительно топтались чуть в стороне. Разгонять митинг на глазах классика советской литературы, депутата Верховного Совета и члена ЦК они не решались. Тем более что тут же рядом крутились зарубежные журналисты, непрерывно ослепляя всех своими фотовспышками. Прибытие будущего Нобелевского лауреата вызвало ажиотаж в их рядах.

– Леш… а это кажется кто-то из американского посольства.

Трое мужчин действительно резко выделялись своим внешним видом на фоне скромно одетой публики, собравшейся на площади. Подошли к репортерам, потом с интересом начали прислушиваться к Шолохову и показывать друг другу на транспаранты. Вот только этой любопытной саранчи здесь и не хватало, и так у всех нервы на пределе…

– А наши-то парни задергались! – злорадно усмехнулся Андрей, кивнув на группу «товарищей», похожих между собой, как братья – близнецы.

И вот словно в довершение всей этой кутерьмы к Манежу подъехала Волга, из которой вышел Юрий Гагарин. Спокойно осмотрелся и, увидев на возвышении перед входом в Манеж студентов с плакатами, бодро направился к ним.

– Андрюх, окно чуть приоткрой, сейчас начнется светопреставление…

Пока Литвинов возится с заевшим шпингалетом, Гагарин быстрым шагом прошел по «коридору» из милиционеров и неожиданно для них, на середине пути свернул к демонстрантам. И теперь рядом со студентами стоял не только классик советской литературы, но и первый космонавт планеты. На площади началось что-то невообразимое, весь народ в едином порыве качнулся к Манежу, чтобы увидеть Гагарина и услышать, что он будет говорить. Из-за невысокого роста, да еще и за спинами рослых милиционеров его трудно было разглядеть, и тогда люди просто начали подпрыгивать, чтобы увидеть всенародного любимца. А Гагарин тем временем поднялся по ступенькам и уже пожимал руки Шолохову и ребятам. А с одной из девушек, в ярко-голубом платке в горошек, он и вовсе обнялся, как со старой доброй знакомой. Приглядевшись, с удивлением узнал в девушке Светлану Фурцеву, которая тут же начала что-то с жаром объяснять Гагарину.

– С кем это он там разговаривает? – вытянул шею Андрей, наконец, справившись с окном.

– С дочерью Фурцевой, Светланой.

– Во, дает! А ее мать-то в курсе, что дочь в митинге участвует? А если ее загребут вместе с остальными??

Я пожимаю плечами. Но, если честно, смелый поступок Фурцевой младшей приятно удивил меня. Понятно ведь, что даром ей участие в митинге в любом случае не пройдет. Мать ей голову открутит за такое своеволие.

Тем временем через оцепление милиции к Гагарину прорывается пожилой мужчина, на ходу распахивая старенькое пальто. На груди его несколько медалей и орденов. Ветеран с жаром начинает что-то говорить Юре, показывая на плакат с лозунгом «Пособников военных преступников к ответу!». Даже сюда доносится его возмущенный крик, раздавшийся над площадью:

– Мы за это кровь свою на войне проливали?! Чтобы эти негодяи от ответа ушли?!

Усатый милиционер пытается успокоить разбушевавшегося деда, но тот выхватывает плакат из рук одного из парней и сует его под нос стражу порядка:

– Ты кого от народа охраняешь, майор?! – продолжает кричать он – От генералов, совесть потерявших?!

Гагарину с трудом удается утихомирить деда, майор быстро исчезает, милиционеры смущенно отводят глаза. А репортеры все это азартно снимают. В руках одного из американцев даже появляется ручная кинокамера. Я только удивленно качаю головой – сам не ожидал, что плакаты про пособников вызовут такой резонанс. И откуда этот дед только нарисовался? Да еще с плакатом. Может кто-то из родственников студентов. Наконец, Гагарин с Шолоховым уходят, перед этим громко обещая народу на площади обо всем рассказать участникам Пленума.

Время близится к одиннадцати и похоже, никто из ЦК больше здесь не появится, многие из них ведь в Кремль на служебных машинах заехали – через Спасские или Боровицкие ворота. Наш митинг свою задачу выполнил – возмущение студенческой общественности до участников Пленума донес, внимание иностранных репортеров к беззаконию властей привлек, к тому же оттянул на себя часть милиции. Сейчас еще постоим минут сорок и можно расходиться – дальше мучить ребят в общем-то бессмысленно. Милиция теперь мирных студентов трогать побоится, но провокаций нам лучше избежать.

Но интересные события на этом не заканчиваются. К ребятам через милицейский заслон пробираются какие-то пожилые женщины. Наши их точно знают – видимо, это кто-то из библиотеки МГУ – она ведь совсем рядом, буквально в двух шагах, только проспект Маркса перейти. Сердобольные тетушки принесли с собой термосы и свертки с бутербродами. Пока одна раздает ребятам еду, две другие разливают по стаканчикам горячий чай, от которого на холоде поднимется пар. Журналисты тут же бросаются снимать и эту трогательную сцену. Я им даже по-хорошему завидую, репортаж может получиться – закачаешься! К таким кадрам, да если еще классный текст написать – это же можно Пулитцеровскую премию отхватить! Весь мир снимки обойдут – прямо как тот студент стоящий напротив танков на площадь Тяньаньмэнь.

– Я бы сейчас тоже от чая не отказался – мечтательно вздыхает Литвинов.

Но ответить ему я уже не успеваю. Где-то вдалеке раздается надрывный рев двигателей бронетехники, а потом вдруг воздух сотрясает удар и последовавший за ним треск ломаемого железом дерева.

Началось! Народ на площади дружно бросается к ограде Александровского сада, пытаясь рассмотреть, что происходит у Боровицкой башни. Кэгэбэшники срываются на бег первыми, следом за ними громыхает подковами сапог по брусчатой мостовой доблестная милиция. Туда же, к Боровицкой башне понеслись журналисты и часть наших парней. Мы с Литвиновым, не сговариваясь, взбираемся по железной лестнице на чердак, а потом вылезаем через слуховое окно на крышу дома. Успеваем увидеть, как один из пяти БТРов, развернув орудийный ствол назад, разгоняется и снова налетает на ворота, закрывающие проезд в Боровицкой башне. С третьего удара ворота наконец сдаются, и колонна БТРов врывается в Кремль.

– Не хрена себе… – тихо офигивает Литвинов – кому рассказать, не поверят!

– Угу… Ни в сказке сказать, ни без мата обойтись…

Нет, я, конечно, уже все понимал про Мезенцева еще с прошлого раза, но чтобы так … борзо штурмовать БТРами Кремль?!

Похоже, генералы настроены решительно и пойдут до победного конца. Да уж… у иностранных журналистов сегодня точно звёздный час!

Андрей неожиданно хмурится:

– Русин, а ты чего все за грудь держишься? Сердце пошаливает или дышать трудно?

– Да нет… это что-то другое. Не переживай.

На самом деле чертова печать жжется, как свежий горчичник. Рука так и тянется потереть грудь, а лучше и вовсе разодрать ее ногтями. С трудом справляюсь с собой, тяну Литвинова за руку вниз:

– Так, Андрей, пока все глазеют в ту сторону, мы с тобой должны пройти в Кремль.

– Как ты себе это представляешь?

– Да просто. Подойдем к посту, ты предъявишь удостоверение, скажешь, что нам срочно нужно в комендатуру Кремля. Они сейчас растеряны, у их начальства паника – им вообще не до нас. Рискнем?

В конце концов у меня с собой “индульгенция” Хрущева. Покажу и ее.

– Ну, давай…

Мы бодро спускаемся по лестнице и выходим из подъезда. Я на ходу достаю из кармана лыжную шапочку и натягиваю ее до самых бровей. Хотя мог бы в принципе и совсем не маскироваться – все настолько увлечены происходящим, прилипнув к ограде сада, что на нас с Литвиновым никто даже внимания не обращает. Мы с деловым видом подходим к молоденькому милиционеру, стоящему на посту в Кутафьей башне, его напарник в это время с озабоченным видом разговаривает по рации. Литвинов предъявляет свою ксиву, небрежно кивает в мою сторону:

– Это со мной, мы в комендатуру.

– Что там творится? – шепотом спрашивает нас милиционер.

– Да, непонятно ничего – вздыхает Литвинов – кажется, дивизия Дзержинского опять нагрянула.