Я спас ссср! том iv (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 45

На следующий день чуть ли не вся Москва собралась у станции метро ВДНХ на торжественный митинг в честь открытия монумента «Покорителям космоса». На площади не протолкнуться от людей, которые пришли поглазеть на огромный памятник, нового Генсека и своих обожаемых героев космонавтов. Митинг снимают сразу несколько кинооператоров, тут и там в толпе снуют коллеги журналисты, освещая фотовспышками радостные лица москвичей и гостей столицы. День сегодня выдался пасмурным, но довольно теплым для ноября, сильного ветра или дождя пока нет. Хмурую серую погоду расцвечивают яркие флаги, установленные по периметру площади, транспаранты и живые цветы, украшающие временную трибуну у основания монумента.

Сам памятник выглядит просто великолепно! Сейчас этот монумент высотой в 107 метров самый высокий в СССР, и долго еще будет им оставаться. Он выполнен в виде взлетающей ввысь ракеты, за которой с земли тянется длинный шлейф выхлопных газов. 250-тонная стальная конструкция была вручную собрана и облицована на земле, а затем поднята с помощью специальных тросов. Снаружи монумент полностью, за исключением основания, отделан отполированными титановыми пластинами, в которых отражается небо. Поставок дефицитного титана для памятника добился лично Королев, он даже переехал жить в Останкино, чтобы лично следить за ходом строительства. В основании монумента размещены бронзовые горельефы, изображающие людей, которые внесли важный вклад в освоение космоса: ученых, конструкторов, инженеров, и рабочих. Не обошлось и без советской символики: серпа и молота, а также Ленина, застывшего в характерной указующей позе. Потом, через несколько лет, в стилобате памятника собираются разместить Мемориальный музей космонавтики.

Среди серой массы москвичей, одетых в основном в одежду темных тонов, всполохами выделяются ярко-красные шарфы на студенческой молодежи. Мода на них распространилась со скоростью лесного пожара, говорят, в магазинах Москвы разом смели с прилавков всю пряжу красного цвета. Ну, … для кого-то может и мода, а для меня сейчас еще и острая необходимость. Я сразу попросил Вику связать мне о-о-очень длинный шарф и теперь обматываю им горло несколько раз, давая концам свободно болтаться на груди. А что?! Надо же мне как-то выделяться среди “метеоритов”? Кому если не мне ловить восторженные взгляды однокурсниц? Шутка. Но судя по тому, как сейчас заинтересованно посматривает молодежь на мой длинный шарф, красная пряжа и дальше будет в большом дефиците в столице.

Пользуясь журналистскими удостоверениями, мы с друзьями пробиваемся через толпу и милицейские кордоны в первые ряды, поближе к трибуне. На груди у Димона висит новый фотоаппарат с какой-то навороченной оптикой, он то и дело смотрит в видоискатель, надеясь сделать удачный кадр. На трибуну сейчас как раз поднимаются официальные лица. Первым идет Гагарин в парадной военной форме, за ним несколько членов нового Политбюро, космонавты, военные, ученые… Митинг открывает глава Москвы Егорычев. За ним выступает знатный сталевар завода «Серп и молот» Клюев, потом академик Келдыш – нынешний Президент Академии наук СССР. Понятно почему. Он же руководил Научно-техническим советом по созданию первого искусственного спутника Земли, внёс большой вклад в осуществление программ пилотируемых полетов в космос и проведение исследований околоземного пространства.

А вот роль Келдыша в развитии отечественной вычислительной техники хоть и велика, но не так однозначна. Да, в 1962 году именно он привел к Косыгину Глушкова с его идеей ОГАС. Но он же и считал нецелесообразным создание советских суперкомпьютеров, потому что «такие замечательные математики, как Канторович, смогли и без компьютеров вычислить всё, что было им нужно для советского атомного проекта». Странная логика для такого большого ученого. И именно Келдыш несет значительную долю ответственности за решение ГКНТ и Академии наук СССР в 1969 году копировать американскую ЭВМ серии IBM – 360. Оно и предопределило потом все дальнейшее развитие советской компьютерной отрасли, а вернее тупиковый путь ее развития. Надеюсь вмешаться и заранее исправить ситуацию, первый шаг к этому вчера я сделал.

Среди стоящих на трибуне безошибочно узнаю Королева – Главного конструктора советской космонавтики. Он стоит во втором ряду, его волевое лицо словно высечено из гранита, но выглядит он нездоровым. Не щадит Сергей Павлович ни себя, ни других. И с коллегами – конкурентами беспощаден. Cреди гостей на трибуне не наблюдается, ни Челомея, ни Глушко, ни Янгеля. Такое впечатление, что Королев единолично всю нашу космонавтику вперед двигал. И тому же Челомею вообще теперь тяжко придется без поддержки покойного Хрущева. Это тоже тема для беспокойства и размышлений, «Протон» нужно спасать.

– Привет, молодежь! – выводит меня из задумчивости знакомый голос.

– Здравствуйте, Алексей Иванович! – дружно приветствуем мы подошедшего Аджубея. А вот по главреду Известий и не скажешь, что он недавно перенес инфаркт. Похудел, румянец на щеках.

– Статью в новый номер готовите? Молодцы, дело хорошее!

Мы с Аджубеем чуть отступаем в сторону, чтобы не мешать ребятам, слушать академика.

– А я к вам сегодня собирался заехать. Хотел обсудить наше мероприятие в «России».

– Заезжай – Алексей Иванович прислушивается к выступающим – Но только вечером, после шести. Раньше меня в редакции не будет.

Наш разговор прерывают громкие аплодисменты, которыми народ провожает академика. Слово предоставляется Гагарину, вся площадь как и мы замирает, прислушиваясь к своему любимцу. Он произносит небольшую речь, потом, улыбаясь, сообщает, что именно ему, как первому космонавту СССР, ЦК КПСС поручило открыть монумент Покорителям космоса. Все гости спускаются с трибуны к подножию памятника, где уже натянута символическая лента, чтобы принять участие в ее перерезании. Мы с ребятами подаемся вперед, чтобы увидеть этот исторический момент и запечатлеть его на фото. Начинается толчея среди журналистов – все, как и мы, хотят подобраться поближе. Милиция и ребята в штатском с трудом сдерживают напор толпы.

Ко мне неожиданно подходит Андрей Литвинов, оказывается, все это время он тоже был здесь.

– Леш, Юрий Алексеевич сказал, ты должен передать ему что-то?

– Да, все привез, как и обещал, но папка у меня в машине лежит. Пойдем, прогуляемся, я здесь недалеко припарковался.

Выбравшись из толпы, мы с Андреем быстро идем в сторону метро, где стоит моя Волга.

– Тебе еще нужен адрес вдовы Андреева?

– А что, уже нашел, так быстро?! – удивляюсь я.

Андрюха снисходительно улыбается. Ну, да… с его-то нынешними возможностями – пробил по картотеке КГБ и всех делов. Мне тут же протягивают бумажку с написанным от руки адресом. Ага… конец Ленинского проспекта, если не ошибаюсь, район станции метро Университет. Далековато…

У машины передаю в руки Литвинова папку, в которой лежит журнал и копии некоторых моих статей. Он просматривает содержимое.

– Первый еще просил тебя на пару слов подойти, поговорить о чем-то хотел.

Ого. У Гагарина теперь уже и свое уважительное имя есть среди приближенных.

– Если проведешь к нему, то я с радостью.

Пока мы добираемся до трибуны, торжественное открытие уже состоялось, и митинг фактически закончился. Официальные гости собираются отбыть восвояси и направляются к служебным машинам. Подозреваю впереди у них по плану банкет где-нибудь в Кремле или на Ленинских горах в Доме приемов. Гагарин уже стоит рядом со своей служебной Чайкой, о чем-то разговаривает с Королевым и Келдышем. Мы с Андреем останавливаемся чуть в стороне, чтобы не мешать охране, но в то же время так, чтобы Гагарин нас увидел. С удивлением замечаю, что вблизи Королев выглядит еще хуже. Землистый цвет лица и мешки под глазами – явные признаки обострения хронической болезни, а не только вечной усталости. Понятно, что он работает на износ, но за здоровьем-то следить тоже нужно. Иначе быстро наступит закономерный конец, в этой реальности он может и двух лет не протянуть.