Фатерланд - Харрис Роберт. Страница 62

Днем Марш уже дважды прочел протокол. И все же заставил себя ещё раз осилить эти страницы. «Окончательное решение еврейского вопроса касается приблизительно 11 миллионов евреев…» Не только германских евреев. В протоколе перечислялось свыше тридцати европейских подданств, в том числе французские евреи (865.000), голландские евреи (160.000), польские евреи (2.284.000), украинские евреи (2.994.684); тут были английские, испанские, ирландские, шведские и финские евреи; на совещании даже нашлось место для албанских евреев (всего 200 человек).

«Согласно окончательному решению, евреев следует по соответствующему предписанию и подходящим способом отправить на Восток для использования в качестве рабочей силы. После разделения по половому признаку трудоспособные евреи будут крупными трудовыми колоннами направлены в эти зоны на строительство дорог, причем значительная часть, несомненно, отсеется в силу естественных причин. С неизбежным в конечном счете остатком, несомненно, представляющим самую выносливую прослойку, придется поступить соответственно, поскольку он является плодом естественного отбора, который в случае освобождения следует считать рассадником нового распространения евреев. (Смотри уроки истории.)

В ходе практического претворения в жизнь окончательного решения Европа будет прочесана от Запада до Востока».

«По соответствующему предписанию и подходящим способом отправить… с самой выносливой прослойкой придется поступить соответственно…» «Соответствующий, соответственно…» Излюбленные словечки бюрократического лексикона – смазка, помогающая выскользнуть из щекотливых положений, надежное укрытие от необходимости называть вещи своими именами.

Марш развернул пачку черновых фотокопий. Они были сделаны с неотредактированного протокола совещания в Ваннзее, который вел штандартенфюрер СС Эйхман из Главного управления имперской безопасности. В этом напечатанном на машинке документе было полно исправлений и сердитых вычеркиваний, сделанных четким почерком, принадлежавшим, как определил Марш, Рейнхарду Гейдриху.

Например, Эйхман писал:

«В заключение обергруппенфюреру Гейдриху были заданы вопросы относительно практических трудностей, связанных с переработкой такого большого количества евреев. Обергруппенфюрер ответил, что применялись различные способы. Расстрел следует считать не отвечающим требованиям по ряду соображений. Слишком медленный процесс. Слабые меры безопасности, в результате возникает возможность паники среди ожидающих особых мер. Кроме того, отмечено, что этот способ оказывает пагубное влияние на наших военнослужащих. Он попросил штурмбаннфюрера д-ра Рудольфа Ланге (КдС Латвия) поделиться впечатлениями очевидца.

Штурмбаннфюрер Ланге заявил, что недавно были применены три способа, чтобы получить возможность для сравнения. 30 ноября в лесу близ Риги была расстреляна тысяча берлинских евреев. 8 декабря его люди организовали в Кульмхофе особую обработку в газовых фургонах. Одновременно, начиная с октября, в лагере Аушвиц проводились опыты над русскими военнопленными и польскими евреями с применением газа «Циклон Б». С точки зрения пропускной способности и мер безопасности, результаты оказались особенно многообещающими».

Против этих абзацев Гейдрих написал на полях: «Не нужно!» Марш сверил с окончательной редакцией протокола. Целый раздел был сведен к одной фразе:

«В заключение состоялось обсуждение различных возможностей решения проблемы».

Подчищенный таким образом протокол годился для архива.

Марш делал новые пометки: октябрь, ноябрь, декабрь 1941 года. Чистые странички постепенно заполнялись. В слабом свете чердачного помещения все четче проступала картина: связи, стратегические установки, причины и следствия… Он отыскал выступления Лютера, Штукарта и Булера на совещании в Ваннзее. Лютер предвидел, что возникнут проблемы в «скандинавских странах», но «не будет больших трудностей в Юго-Восточной и Восточной Европе». Штукарт, когда ему задали вопрос о лицах, у которых один из родителей еврей, «предложил прибегнуть к принудительной стерилизации». Булер со свойственным ему лакейством перед Гейдрихом заявил: «Я прошу лишь об одном – чтобы еврейский вопрос в генерал-губернаторстве был решен как можно скорее».

Сделав пятиминутный перекур, он мерил шагами коридор, листая бумаги, словно актер, заучивающий роль. Из ванной раздавался звук бегущей из крана воды. В гостинице тишина, лишь скрипы в темноте, словно старый деревянный корабль качается на якоре.

6

ЗАПИСИ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО СЕКРЕТАРЯ ИМПЕРСКОГО

МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ МАРТИНА ЛЮТЕРА,

СДЕЛАННЫЕ ВО ВРЕМЯ ПОЕЗДКИ В АУШВИЦ-БИРКЕНАУ

(от руки; 11 страниц)

14 июля 1943 года.

Наконец после почти года неоднократных запросов мне разрешили в качестве представителя министерства иностранных дел совершить обстоятельную инспекционную поездку в лагерь Аушвиц-Биркенау [2].

Я прибываю на кракауский аэродром из Берлина под вечер и ночую в Вавельском замке с генерал-губернатором Гансом Франком, государственным секретарем Йозефом Булером и их сотрудниками. Завтра на рассвете меня отвезут из замка в лагерь (примерно час езды), где моим хозяином будет комендант Рудольф Гесс.

15 июля 1943 года.

Лагерь. Первое впечатление – сами масштабы сооружений, протянувшихся, по словам Гесса, на два километра в ширину и четыре в длину. Желтая глинистая почва, как в Восточной Силезии, – похожий на пустыню пейзаж, изредка перемежаемый зелеными островками деревьев. Внутри лагеря, насколько хватает глаз, сотни деревянных бараков, покрытых зеленым толем. Я вижу, как вдали между ними двигаются небольшие группы заключенных в бело-голубой полосатой одежде – кто тащит доски, кто идет с лопатами и кирками; некоторые грузят на грузовики большие ящики. Повсюду зловоние.

Я благодарю Гесса за гостеприимство. Он разъясняет мне административную структуру. Этот лагерь находится под юрисдикцией Главного хозяйственного управления СС. Другие, те, что в люблинском округе, – в ведении обергруппенфюрера СС Одило Глобоцника. К сожалению, из-за загруженности работой Гесс не в состоянии лично сопровождать меня по лагерю и поэтому вверяет меня заботам молодого унтерштурмфюрера Вейдемана. Он приказывает Вейдеману проследить за тем, чтобы мне показали все и ответили на все мои вопросы. Начинаем с завтрака в казармах СС.

После завтрака едем в южный сектор лагеря. Здесь железнодорожная ветка длиной приблизительно 1,5 километра. По обе стороны проволочные заграждения на бетонных столбах и, кроме того, деревянные наблюдательные вышки с пулеметными гнездами. Уже жарко. Дурной запах, жужжание миллионов мух. С западной стороны над деревьями возвышается извергающая дым квадратная фабричная труба из красного кирпича.

7:40. Пространство вдоль железнодорожной линии начинают заполнять эсэсовцы, некоторые с собаками, а также выделенные им в помощь заключенные. Вдали раздается паровозный гудок. Через несколько минут в ворота медленно въезжает локомотив, выбрасываемый им пар поднимает тучи желтой пыли. Он останавливается прямо перед нами. Позади закрываются ворота. Вейдеман: «Это эшелон евреев из Франции».

По моим подсчетам, в поезде около шестидесяти товарных вагонов с высокими деревянными бортами. Войска и выделенные заключенные окружают поезд. Отпирают и отодвигают двери. Вдоль поезда раздаются одни и те же команды: «Всем выходить! Ручную кладь забрать с собой! Весь тяжелый багаж оставить в вагонах!» Первыми выходят мужчины: жмурясь от света, прыгают вниз – полтора метра, потом помогают женщинам, детям и старикам и принимают вещи.