Песчаный блюз - Левицкий Андрей. Страница 8

Запакованную тележку поставили в трюме, я вывел «Зеба» из мастерской и задом подрулил к гаражу, арендованному Богданом. Тот спал внутри, а может, и не спал – когда самоход, порыкивая двигателем, остановился перед воротами, створка сразу распахнулась, и расстрига шагнул наружу.

Разместив груз в трюме, я обмотал его тросами, которые пропустил в металлические уши, приваренные к бочонкам, закрепил, проверил… нормально. Ящики поставил под стеной, мы с Богданом осмотрели печати на засовах: целые. В сургуче был выдавлен знакомый знак одного из Цехов оружейников: две скрещенные винтовки.

– Не пытайся вскрыть, – напутствовал Богдан. – Ничего интересного для себя внутри не найдешь, а проблемы на месте доставки будут большие. Тебе все ясно, Музыкант?

Я ответил, что мне все ясно, Богдан кивнул и ушел, а я повел «Зеба» к заправочной тумбе, стоящей в глубине двора. Два сторожа, постоянно охраняющие ее, наполнили баки самохода, я расплатился и подъехал к мастерской Захария.

Старший механик дрых в гамаке, подвешенном между столбами на том месте, где вчера висел сендер, а остальные трое вывалили поглядеть, как чувствует себя самоход. Он чувствовал себя хорошо, слушался руля, мотор не глох… На всякий случай я включил и второй, который врубаю обычно только если надо поднажать, прокрутил на холостых – и с ним порядок.

Солнце еще не поднялось, но было светло. Богдан, сообщив мне напоследок, что в бочонках большое давление и открывать их без специальной приспособы нельзя, отошел к задним дверям гостиницы. Дверь балкона на втором этаже приоткрылась, и наружу осторожно выглянул Миха. А этому что надо, я ж с братьями Ротниками расплатился сполна? Поняв, что его заметили, Миха отодвинулся в глубь комнаты, но продолжал наблюдать за мной.

Мутант его знает, что все это значит. Пожав плечами, я развернул «Зеба», отсалютовал механикам, которые помахали мне в ответ и отправились дрыхнуть. Один из сторожей отпер ворота, я выкатил наружу и утопил газ.

«Зеб» плюнул дымом, закачался на ухабах, разбрызгивая грязь тремя парами колес. В этот миг край солнца показался над горизонтом, и первый теплый луч его отразился от выпуклого стекла в передней стене рубки. Мир вокруг заиграл красками. Вытащив гармошку, я издал длинную переливчатую трель, приветствуя новый день – и повел «Зеба» вперед.

Присев, я осмотрел нижнюю часть бочонка. Трубки с манометрами на крепко пригнанных крышках не внушали доверия. Да и вообще бочонки эти мне совершенно не нравились. Я постучал кулаком по одному, пнул сапогом другой, и внутри гулко плеснулось. Вскрыть бы его по-тихому, чтоб точно узнать, что за груз везу… но если там и правда давление большое, то просто так скручивать винты на крышках нельзя, надо подключать к вентилю шланг с особой манжетой и только потом осторожно открывать клапан, а у меня нет такого шланга.

Я подошел к ящикам и подергал замки. Дужки толстые, крепкие. И печать не сорвана. Присев, взялся за край одного, попробовал приподнять – и едва-едва оторвал от пола. Пять бочонков и два ящика… Нет, что ни говори, подозрительный груз. Да и что это еще за давление, откуда там давление?

Я прошел в носовую часть трюма, опустился на корточки и похлопал по принайтованным к борту баллонам со сжатым воздухом. Патрубки от них тянулись в корму и были подключены к обоим двигателям. Достаточно повернуть красный вентиль, утопить педаль газа в пол и… А ведь этой штукой можно будет воспользоваться как раз в районе Арзамаса, там есть длинный прямой участок дороги.

Ладно, это потом. Я уже собрался подняться на палубу, но взгляд случайно упал на нижнюю часть стоящего с краю бочонка. Что это там за выступ?

Ножом я отогнул край жестяной полоски, охватывающей бочонок в нижней части. Ухватил ее, потянул, ломая пайку, нагнулся… Ах ты ж! Выругавшись, сунул пальцы в углубление, подергал – и рванул.

Когда я выпрямился, на ладони лежала плоская железная коробочка со свисающим проводом без изоляции.

То есть передатчик с антенной.

Поднес его к уху – внутри тихо гудело.

Тридцать три мутафага вам в глотку! Зачем такую штуку поставили на груз? Чтобы следить за моим перемещением, чтобы не заехал куда не надо? Но она не очень-то мощная, хорошего сигнала не даст… Так что тогда?

А вдруг этот Богдан скрытно за мной едет?

Снова выругавшись, я поднялся на палубу и встал позади рубки, глядя назад. Никого. По крайней мере, никого не видно.

Тогда зачем этот передатчик нужен?

И как теперь поступить? Можно оставить все как есть… ну нет, чтоб какая-то штука передавала сигналы с борта «Зеба» – этого я точно не допущу! Остается либо выбросить ее в песок, либо сломать.

Что для меня выгоднее – чтобы передатчик вообще заткнулся или чтобы продолжал работать, но перестал показывать место нахождения «Зеба»?

Если те, кто ловит его сигналы, увидят, что самоход больше не двигается, что они сделают? Приедут проверить, что случилось? И я, спрятавшись неподалеку, смогу понять, кто это, Богдан или кто-то другой.

Только времени на это нет. Да и слишком мало я знаю, чтобы решить что-то толком. А потому… Я швырнул передатчик на палубу и несколько раз ударил по нему каблуком. Поднял – крышка треснула, сбоку отлетел винт – потряс слегка. Внутри задребезжали отвалившиеся детальки. И гудение смолкло.

Вот так вот. Пусть они теперь гадают, что случилось.

Самоход качнулся, и я поспешил в рубку.

Преодолев обширную низину, протянувшуюся к юго-востоку от Рязани, «Зеб» ехал по склону невысокого холма. Я отжал фиксатор и взялся за штурвал, усевшись на высоком вращающемся стуле с удобной спинкой. Через пески предстоит ехать не очень долго, затем пересечь русло высохшей реки, все больше забирая на север, чтобы миновать опасный зыбучий район, после сворачивать к востоку, миновать Муром, ну а дальше уже и Арзамас будет. Жаль, что из-за зыбучих песков напрямую от Рязани к Арзамасу не проехать, это сэкономило бы много времени. Зато возле Мурома пустыня с барханами кончается, начинается степь.

Я потянулся к громоздкому ящику радиостанции возле рулевого колеса. Врубил его и покрутил настройку, но не нашел ничего интересного. В этом районе не ловилось ни «Радио-Пустошь» Шаара Скитальца, ни «Голос Московии», ни киевский «Свет Храма».

Снова зафиксировав штурвал, взял бинокль, залез на крышу и осмотрелся. Вроде, никакой опасности вокруг. Даже если кто-то целенаправленно ловил сигнал передатчика, никто меня не преследует. Пока что. Но, возможно, они всполошатся, когда перестанут принимать сигнал?

«Зеб» катил ровно и быстро, мерно гудел двигатель, шелестел песок под колесами. Солнце подбиралось к зениту, жара крепчала. Опустив бинокль, я посмотрел вверх, вдохнул полной грудью теплый воздух. Небо сияло горячей синевой, облака ползли по нему, как островки белой пены. Сощурившись, я медленно повернулся.

Пустошь опасна, наполнена смертью, в ней процветает работорговля и нищета, здесь каждый сам за себя и готов убить соседа за початок кукурузы, кусок хлеба, медяк. Но я люблю ее. Не населяющих эти земли людей – сами земли. Желтый песок под синим небом. Каменистые равнины, по которым ездят одинокие сендеры. Развалины, брошенные поселки, зараженные пустыри, радиоактивный ветер и далекий горизонт в жаркой дымке… Люблю этот смертельный жестокий мир.

С такими возвышенными мыслями я спустился в рубку, под полом которой спрятан небольшой отсек с сухим льдом, достал бутылку пива, перетащил кресло в тень, сел и раскурил трубку. Сделал первый, самый приятный глоток, выпустил в небо струю дыма.

Ветер шевелил поля шляпы, срывал с вершин барханов желтые ленты песка. В этом районе сильный ровный ветер дует почти всегда, что позволяет ездить на парусных сендерах. Надо бы заняться наконец той мелодией, что пришла на ум прошлой ночью. Этот блюз… было в нем нечто, заставляющее сердце сладко сжиматься.

Гитара лежала в рубке, пришлось вставать. Когда я шагнул к двери, далеко за кормой «Зеба» что-то мелькнуло, и я бросился к ограждению, сдернув по дороге ремень трехлинейки со спинки кресла.