Пистоль и шпага (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 33

Анна доверилась. Опыт служанки в амурных делах был куда богаче. Катя не раз заводила романы — и не только со слугами. Среди ее любовников встречались и дворяне. Некоторые даже звали ее замуж, но Катя неизменно отказывала.

— Вот еще! — говорила, когда Анна спрашивала о причине. — Чтобы меня заперли в доме, заставили заниматься детьми и хозяйством? Варенье ему варить? Нет уж! Мне подле вас хорошо. А для удовольствия мужчину я всегда найду.

Анна даже позавидовала. Катю не отягощали ни титул, ни положение в обществе. Она могла вести себя, как вздумается: не бояться мнения света и, тем более, двора. А вот ей, к сожалению, нельзя.

Катя не подвела: все вышло по задуманному, даже лучше. Платон оказался чудесным любовником — ласкал ее страстно и умело. Никогда прежде Анна не испытывала такого наслаждения. С Николаем ей было приятно, но не более. Сейчас же волны страсти накатывали на нее и разбивались брызгами удовольствия. Анну накрывало так, что она стонала и срывалась на крик. К счастью, Платон не позволял ей этого сделать — закрывал рот поцелуем. Иначе соседи за стенкой всполошились бы.

— Боже, как хорошо! — шептала она в перерывах между ласками. — Как сладко. Где ты этому научился? — спросила, когда они, затихнув, лежали рядом, соприкасаясь горячими телами.

— Я лекарь, — ответил Платон. — Потому знаю, как доставить женщине удовольствие.

— Не ври! — упрекнула Анна. — У меня есть личный лекарь, да и с другими приходилось разговаривать. Никто никогда о подобном не говорил.

— Их этому не учили, — ответил Платон, и она поняла, что он улыбается.

— Это тебя француженки наставили, — сказала Анна. — Они известные распутницы, о том все говорят. Много их у тебя было?

— Ни одной.

— Врешь! — она ущипнула его за бок. Он ойкнул. — Не смей мне лгать, слышишь!

— Не вру я! — обиделся он. — Не было у меня француженок. Они деньги любят, а я беден. С немками случалось, но те на сексе помешаны.

— Что такое секс?

— Так там называют половую любовь. Вот что, Анна, прекратим этот разговор. Да, у меня были женщины, как мужчины у тебя. Но я же не выпытываю у тебя, кто они?

— Я могу сказать, — фыркнула Анна. — Это мой жених, генерал Каменский, более никого. Мы собирались пожениться, поэтому я решилась уступить. Коленька так желал этого, — она вздохнула.

— Сочувствую, — он погладил ее по плечу. — Блестящий был генерал. В нынешней войне пришелся бы к месту. А насчет моих лекарских знаний ты не права. Заметила, что в последний момент наших ласк я ухожу из тебя, чтобы не излиться внутрь?

— Да, — сказала Анна. — Николай тоже так делал. Мне не нужна внебрачная беременность.

— Ее можно избежать и другим способом. Например, зная женский календарь.

— Объясни, — потребовала она.

Он рассказал. Анна слушала, изумляясь. Это было абсолютным новым. Та же Катя никогда ни о чем подобном не говорила, хотя познания в таких вещах у нее имелись — и куда более богатые, чем у Анны. В то же время графиня отчетливо понимала: Платон не выдумывает. Слишком уверенно он объяснял, оперируя тонкостями и словами, которые не каждая женщина знает. А ведь он мужчина!

— Если это правда, ты можешь стать богатым, — сказала Анна, когда он смолк. — Стоит только пройти слуху по Петербургу… У многих дам света есть потребность получать удовольствие, избежав беременности. Или наоборот. Нужное время для зачатия подсказать тоже сможешь?

— Да, — подтвердил Платон.

— А изготовить снадобье, разжигающее страсть?

— Этого нет. Хотя подсказать кушанья, которые тому способствуют, могу.

— Скажешь мне.

— Зачем? Ты и без того страстная.

— Это не для меня. Фрейлине такие знания полезны.

— Извини, забыл, — улыбнулся он.

— О чем?

— Что ты фрейлина.

— Не следовало, — укорила Анна.

— Знаешь что? — он сел и повернулся к ней. — Сегодня я любил женщину: молодую, красивую, страстную. Мне с ней было хорошо, как и ей со мной, как кажется. Но если ты станешь попрекать меня разницей в нашем положении, требовать знаков почтения, например, звать тебя сиятельством в постели, встану и уйду. Более того: никогда более не переступлю порог твоей спальни.

На миг Анной овладел гнев. Как он смеет! Но в следующий момент она задавила это чувство. Платон прав: она сама позвала его к себе и получила удовольствие, коего не испытывала ранее. Зачем это терять? Пусть он беден и в ничтожном чине, но все же сын князя. Ее сводный брат тоже бастард, тем не менее, человек благородный и заслуженный.

— Не сердись! — она погладила его по плечу. — Я не то имела ввиду. Мы с тобой можем быть полезны друг другу — и не только в постели. Ты не знаешь Петербурга и двора, я же там свой человек. В то же время ты сведущ в делах, совершенно незнакомых мне. Иди ко мне!

Он послушно лег рядом. Анна пристроила головку на его плече.

— Зачем ты едешь ко двору? — спросила.

— Это тайна, — ответил он.

— Даже для меня?

— Ну, — хмыкнул он. — Ты женщина.

— Думаешь, мы болтливы?

— Разве нет?

— Много ты от меня узнал о государыне?

— Ничего, — признал он, помедлив.

— То-то, — наставительно сказала Анна. — Фрейлины умеют хранить тайны. Иных при дворе не держат. Хочешь, я поклянусь, что никогда и никому не скажу то, о чем поведаешь?

— Просто пообещай, — сказал он.

— Обещаю.

— Тогда слушай. Государь Александр Павлович страдает от мозолей на ногах. Я умею их выводить. Виллие написал о том императору, и он затребовал меня к себе.

— Это правда? — Анна приподнялась на постели. — Умеешь?

— Покойному Барклаю вывел. Виллие тому свидетель.

«Ты даже не представляешь…» — хотела сказать Анна, но вовремя спохватилась. Мысли засновали в ее головке, выстраиваясь в стройную картину. Если Платон вылечит императора, его ждет блестящее будущее. Государь непременно захочет оставить такого человека при себе. Это тот случай, о котором многие мечтают. Платон может стать лейб-медиком, а это важный пост при дворе. Хотя нет, лучше пойти по военной части: попроситься в Свиту его величества. В ней делают блестящие карьеры. Несколько услуг государю — и у тебя высокий чин и титул. Кутайсов был возведен в графы из ничтожества, а Платон дворянин, пусть свежеиспеченный, но все же сын князя, и неважно, что незаконный. Такое в высшем свете не редкость. Ему войти туда легче, да и примут охотнее. Он ведь не слуга, как Кутайсов, а храбрый офицер, отличившийся на полях сражений. К ним в свете отношение благосклонное, особенно сейчас. Нужно только действовать правильно. Платон этого не умеет, более того, похоже, не понимает своего счастья. О мозолях государя сказал пренебрежительно, не представляя, какой случай ему представился. Ничего, Анна поможет.

— Пообещай и ты мне, — сказала, вновь устраиваясь на плече любовника, — что по приезду в Петербург будешь слушать меня во всем.

— Зачем? — удивился он.

— Затем, что, ежели вылечишь государя, у тебя образуется толпа завистников, причем состоящая из людей влиятельных, с высоким положением в свете. Они тебя съедят и не подавятся. Я смогу уберечь тебя от подобной участи, более того, приложу для этого все силы. Графиня Орлова-Чесменская — не последний человек в Петербурге, — добавила Анна с гордостью.

— Спасибо! — сказал он и чмокнул ее в носик.

— Обещаешь?

— Да.

— А теперь иди! — она вновь села на постели. — Я устала и хочу спать. Катя тебя проведет.

Он послушно соскочил с кровати, подобрал с пола халат, накинул на плечи и вышел. Анна проводила его задумчивым взглядом. Она соврала: спать ей нисколько не хотелось. Более того, она бы не отказалась от новых ласк. Но это еще будет. Сейчас ей следовало обдумать внезапно возникшие обстоятельства. Бурбон, по прихоти выбранный в случайные любовники, оказался совершенно не таким, каким она его себе представляла. Это несло новизну в ее жизнь, ранее представлявшейся тусклой и не интересной. Из-за этого Анна стала интересоваться религией, искала встреч со святыми отцами, известными духовными подвигами, много жертвовала на монастыри. Но эта встреча на дороге словно возродила ее к прежней жизни, и Анне это понравилось.